– Давай. Только это нечестно. Придем вечером, и на тебе подарок. За то, что слона нам показала.
– А вдруг за это не отведет?
– Нет! Не будем рисковать! После!
– Ну, как хочешь.
Мама пришла через минут десять. Она торопилась, поэтому лицо ее раскраснелось и из- под шапки выбились пряди волос.
– Мам! Ты не забыла? Нам в зоопарк.
– Как же? Помню. Идем. На улице похолодало! Застегивайтесь, как следует.
На улице дул пронзительный северный ветер. Лужи, еще утром, хлюпающие под сапогами подернулись тонкой корочкой льда. Зоопарк расположился за кинотеатром, на небольшой площади. Еще издали было видно, как его освещают прожекторы. Звучала какая-то веселая музыка.
– Мам! А слон? Ты спрашивала? Слона привезли?
– Привезли вашего слона, привезли. Тетя Люда видела, как выгружали.
– Как выгружали? – растерянно спросила Марина.
– Так, выгружали, выводили из вагона. Они ведь приехали в вагонах. Их вывели по специальным настилам.
– А потом куда?
– Мелких зверей по клеткам.
– А слона?
– А слона в вольер, специальный. Сейчас увидите.
***
Эти запахи и звуки они запомнили навсегда. Принадлежность каждого зоопарка. В театре пахнет чем-то особенным – то ли музыкой, то ли драматургией. К этим божественным мотивам примешиваются запахи из буфета. В зоопарке пахнет страшно: страданием, болью, тоской, скукой, несвободой. Это почти так же, как в больнице. Только запах больницы все же лучше, он заканчивается, как лекарство из пузырька. Ты выходишь на свободу и пытаешься забыть его, как страшный сон. Запах зоопарка для его обитателей вечен. Эта безнадежность, прилепившаяся к запаху, шокирует. Дети, замирая, двигались от клетки к клетке, понимая, что то, что они так нетерпеливо ждали, пришло, но совсем не так. Клетки стояли в ряд и в них жили. Метался серый волк, облезлый, кудлатый. Тигриная шкура, прилипшая к ребрам, лежала в углу и вздрагивала. Ярко-желтые глаза смотрели на мир равнодушно и устало. Сторожко выглядывала лиса, пряча острую мордочку в какую то почти собачью будку. Безучастно лежал царь зверей, дремал или делал вид, что дремлет. Хотелось плакать. Весь опыт о прекрасных животных, накопленный из сказок, из программ «В мире животных», из фильмов оказался блефом. Вот она, правда. Смотрите! И они смотрели, молча передвигаясь от клетки к клетке. Завершал эту композицию бесчеловечности и абсурда слон. Он стоял, как монумент, как памятник. Это был молодой слоник, не огромный великан, а скорее подросток. Сострадательные служители накрыли его спину красным ватным одеялом. Одеяло было старым, кое-где торчали клоки серой, спрессованной ваты. Он переминался с ноги на ногу и изредка помахивал хоботом. Но самое страшное было внизу. Его ступни были покрыты инеем.
Первой заплакала Марина. Заплакала как-то резко, вдруг. Слезы ручьем полились по щекам. Виталик заорал следом, громко, никого не стесняясь. Они никогда так не плакали, дружно, в голос. Ну, может только в далеком детстве, когда лежали в пеленках, слабые и беспомощные. Мама была далеко, на кухне, и они чувствовали свое вселенское одиночество. Мама приходила, и все становилось на свои места. Теплые руки, молоко, сухие пеленки. Здесь мама была рядом, и ничего не исправить. Ни-че-го.
Они брели по темным улицам маленького провинциального городка, как два старичка, сгорбленные и понурые и несли осколки разбившейся мечты о розовом слоне.
Серый медвежонок
Люся шла по улице. Теплый сентябрьский вечер – лето не лето, осень не осень. Она любила это теплое межсезонье, старалась не пропустить, не проглядеть осень. А она
