Молодой человек положил цветок к какой-то гробнице, после чего они отошли в сторону.
— Как тебя зовут? — спросил кардинал.
— Жером… — улыбнулся молодой человек.
— Ты новенький? Я тебя раньше здесь не видел?
— О, да… Александр посоветовал мне прийти сюда. Сказал, здесь хорошо.
— А где сам Александр?
— Он… болеет.
По небольшой заминке в голосе — кардинал понял, что Александр серьезно болен. Возможно, что и СПИДом. Да спасет Господь все несчастные, потерявшие надежду души…
— А что ты умеешь?
— Все… За пятьсот марок…
Это было дорого…
— Я буду ждать тебя у главного выхода. Слева…
Молодой человек кивнул. Кардинал проводил его жадным взглядом, от похоти у него уже мутилось в глазах…
Через полчаса молодой человек вышел, огляделся по сторонам. Кардинал, как и было обещано, ждал слева, молодой человек подошел к нему.
— Пошли…
— Я знаю тут…
— У меня очень хорошая машина…
— Тогда давай, зайдем сначала туда… — молодой человек показал на аптеку, за счет муниципалитета там были установлены бесплатные автоматы по раздаче презервативов. Так во Франции боролись с распространением СПИДа. Для примера — в России с распространением СПИДа боролись казаки, и если бы пошел слух, что там-то и там-то собираются… на следующий день там было бы уже не протолкнуться от казачьих патрулей, многозначительно похлопывающих по сапогу кончиком нагайки. А с распространением наркотиков на дискотеках — боролись старшие скауты. Предложи им вмазаться — а они тебя рожей в пол, галстук на руки (кстати, ничем не хуже наручников) и до ближайшего околотка. А потом судья и — ревет паровоз, Сибирь под колесами. Наркоторговец? Двадцать лет…
По-разному в разных странах боролись со СПИДом. По-разному…
— У меня уже есть.
— Да… какой ты предусмотрительный…
Молодой человек открыто прижался к своему старшему другу и кардинал почувствовал себя не в своей тарелке. Были такие, которые не скрывали своей природы и даже требовали предоставления им каких-то прав — но кардинал остро сознавал глубокую ненормальность и греховность своего существования и мучился, не в силах перебороть сам себя.
Кардинал открыл машину. Молодой человек присвистнул, увидев на месте задних сидений разложенную постель…
— Подожди… — остановил молодого друга кардинал, — давай отъедем…
Синие всполохи мигалки — метнулись в окне в тот самый момент, когда кардинал Франсуа Бушерон почти достиг пика наслаждения. Короткий лай сирены и требовательный стук в стекло — и кардинал с ужасом понял, что он вляпался…
— О, Боже.
Кардинал метнулся куда-то в сторону, и упал, запутавшись в спущенных брюках.
— У тебя есть деньги? — Жером сохранил присутствие духа.
— Да, да…
Так… спокойно. Деньги. Деньги! Деньги!!!
В бардачке Опеля на всякий случай лежало пять тысяч рейхсмарок, новенькими, хрустящими, невероятно притягательными купюрами по пятьсот рейхсмарок каждая. Это — его пропуск к свободе, столько — патрульный полицейский получает за два месяца…
Кардинал метнулся к бардачку. Деньги… вот они. Путь к свободе…
И в это время — его бок пронзила такая боль, какую он помнил только один раз, когда ему стало плохо во время службы и пришлось вызывать Скорую. Тогда у него диагностировали предынфарктное состояние, хотя тогда все обошлось.
Кардинал повернулся, прямо с деньгами в слабнущей руке и недоуменно посмотрел на Жерома, сжимающего в руке длинный нож для колки льда, похожий на крысиный хвост, на капающую на простынь кровь. Жером улыбнулся — и ударил кардинала ножом еще раз…
Жером — его имя, конечно было другим, так как он был польским евреем — дождался, пока кардинал не перестанет ворочаться, как мог, вытер кровь, проверил, не осталось ли кровавых отпечатков пальцев. Впрочем, его отпечатки еще не было известны ни муниципальной полиции, ни всезнающему гестапо. Убрал нож… скорее даже спицу, один конец которой был обмотан синей изолентой, а другой — заточен как игла во вшитую кобуру в джинсах, подтянул джинсы, кое-как застегнул рубашку. Не забыл забрать деньги, перед тем как вылезти из машины. Впрочем, этот козел говорил, что можно забрать любые деньги, какие он найдет. Немного подумав, все же решил снять и часы. Не слишком хорошие — но всем равно можно толкнуть жирному Полю, на пятихатку, наверное, потянут…
С независимым видом, Жером вылез из машины. Его наниматель стоял рядом — пожилой на вид, неприметный, с морщинистым лицом и вечными черными очками на роже.
— Все? — спокойно спросил он.
Жером отступил в сторону.
— Можете убедиться…
Наниматель протянул руку, потрогал пуль на шее убитого монсеньора. Жерар заметил, что на руках у него тонкие, почти незаметные перчатки. Осторожный и опасный господин. Когда они еще не знали, кто он такой — они его попытались ограбить. Втроем, с ножами. Барро с этого дела вышел законченным инвалидом.
Но сейчас — он все равно ничего с ним не сделает. На улице… не посмеет.
Мигалка — гарантировала отсутствие интереса со стороны прохожих. Здесь привыкли доверять полиции — хотя полиция не всегда этого заслуживала.
— Деньги! — напряженно сказал Жером.
— Сколько я тебе должен? — спокойно спросил наниматель.
— Пятьдесят, как и договаривались! Не темни, мужик!
Наниматель — спокойно вытащил из кармана новенькую пачку купюр по пятьсот в банковской упаковке. Жером зачарованно уставился на деньги. Он был мелким сутенером, охранял шесть проституток, в числе которых была его родная сестра, а они ему за это платили. За деньги — десять сразу и пятьдесят потом — он был готов продать, что свою сестру, что свою задницу, что сейчас и сделал. Но максимум, что он видел в жизни — это помятая, пропитанная потом сотня. Пачка пятисотенных в банковской упаковке была чем-то из другого мира. Из мира триллеров, которые крутили в синематографе, где немногословные герои разъезжали на скоростных машинах, летали на вертолетах, обменивались блестящими кейсами с деньгами и управлялись с огнестрельным оружием с той же легкостью, с которой ему никогда не научиться. У него был револьвер, но все что он о нем знал — подойди как можно ближе и нажми на курок. Желательно, если жертва будет к тебе спиной. Жером не был игроком высшей лиги и его крысиный, воспитанный улицей инстинкт буквально вопил об опасности. Но жадность пересилила, и он хватко цапнул пачку…
— Трать понемногу…
— Не учи моченого, дядя! — огрызнулся Жером, захлопывая дверцу Опеля.
Наниматель ничего не ответил. Он просто снял мигалку и сел в свою машину, в небольшой универсал Рено.
Жером тупо смотрел, как отъезжает Рено. Потом повернулся и бросился бежать…
Он бежал примерно два квартала, потом перешел на быстрый шаг, потом и вовсе остановился, шумно
