Пляска смерти

жизни — уничтожение! То есть — перечеркнуть и идти дальше! Еще в юности я изгото­вил себе мешок, куда складывал все унижения. А ко­гда он наполнился до верха, выбросил его в море!... Думаю, никому не довелось перенести столько уни­жений, сколько мне. Но я перечеркнул их и пошел дальше, и теперь их больше нет!

Курт. Я заметил, как ты сочиняешь собственную жизнь и жизнь окружающих!

Капитан. А как бы я иначе смог жить? Как бы сумел выдержать? (Берется за сердце.)

Курт. Тебе плохо?

Капитан. Плохо! (Пауза.) Но наступает момент, когда способность сочинять, как ты выражаешься, умирает. И тогда действительность предстает перед тобой во всей своей наготе!.. Это ужасно! (Говорит плачущим стариковским голосом, челюсть отвисла.) Видишь ли, друг мой... (Овладел собой, нормальным голосом.) Извини!.. Врач, у которого я был в городе, (снова плачущим голосом) сказал, что здоровье у меня подорвано... (нормальным голосом) и я долго не про­тяну!

Курт. Так и сказал?

Капитан (плачущим голосом). Так и сказал!

Курт. Значит, это неправда?

Капитан. Что? A-а, это... неправда!

Пауза.

Курт. И другое тоже?

Капитан. Что именно, брат?

Курт. Что мой сын получил назначение сюда адъюнктом?

Капитан. Ничего про это не слышал.

Курт. Знаешь, твоя способность перечеркивать собственные преступления просто безгранична!

Капитан. Не понимаю, о чем ты, брат!

Курт. В таком случае ты конченый человек!

Капитан. Да, недолго уже осталось!

Курт. Слушай, а ты, может, и заявление о раз­воде, позорящем твою жену, не подавал?

Капитан. Разводе? Слыхом не слыхивал!

Курт (встает). Так ты признаешься, что солгал?

Капитан. Какие сильные слова, брат! Все мы нуждаемся в снисхождении!

Курт. Ты осознал это?

Капитан (решительно, отчетливо). Осознал!.. По­этому — прости меня, Курт! Прости за все!

Курт. Вот это по-мужски!.. Но мне не за что про­щать тебя! И я совсем не тот, за кого ты меня при­нимаешь! Уже не тот! И во всяком случае, никоим образом не достоин твоих признаний!

Капитан (отчетливо). Странная была у меня жизнь! Строптивая, злобная, с самых ранних лет... и лю­ди были злы, вот и я тоже озлобился...

Курт нервно ходит из угла в угол, посматривая на телеграф.

Куда это ты смотришь?

Курт. А телеграф можно отключить?

Капитан. Нет, лучше не надо!

Курт (с возрастающим беспокойством). Что за человек штык-юнкер Эстберг?

Капитан. Вполне порядочный, хотя и с купе­ческими замашками, само собой!

Курт. А начальник оружейных мастерских?

Капитан. Вообще-то, он мой враг, но ничего дур­ного сказать о нем не могу.

Курт (смотрит в окно, там виден движущийся ого­нек фонаря). Что они делают на батарее с фонарем?

Капитан. А там фонарь?

Курт. Да, и люди!