Мне захотелось его пнуть, чтобы он понял, что выбрал в корне неправильную линию поведения. Гитта Борг, моя мама и папина жена, стояла подбоченившись и всем своим видом напоминала артиллерийское орудие. А папа, глядя на нее, то краснел, то бледнел.
— А я, между прочим, ужасно хочу есть, — сказала я.
Усевшись на стул, я принялась нарушать тишину всеми известными мне способами: двигала стул, постукивала ножом о тарелку, а ложкой для салата — о миску. В конце концов папа очнулся и откашлялся:
— Тебе нельзя есть твердую пищу ближайшие двадцать четыре часа.
Я с оглушительным звоном уронила ложку в миску.
— Аккуратней! — сказала мама. — Это нам подарили на свадьбу.
— Я сварю тебе суп, — быстро добавил папа. — Из шампиньонов?
— Ты прекрасно знаешь, что у нее аллергия на грибы. Почему бы ей не поесть лосося?
И мне пришлось рассказать. Папа только поддакивал и комментировал. Например: подумать только — прождать три часа с зубом в спичечном коробке!
Тут мама впервые посмотрела на меня. Она осторожно приоткрыла мой рот, и папа сообщил, что левый передний зуб ни в коем случае нельзя трогать.
— Цемент сохнет двадцать четыре часа.
— Господи боже мой! — мама схватилась за голову. Похоже, именно сообщение о цементе окончательно лишило ее самообладания. Она плюхнулась на стул рядом с моим, и папа воспользовался моментом, чтобы налить ей бокал вина.
— И ты по-прежнему считаешь, что нам есть что праздновать? — мама вопросительно взглянула на него.
— Могло быть и хуже, — миролюбиво ответил папа. — Голова-то цела. И аппетит у нее есть.
— Давайте суп из шампиньонов, — сказала я, — про аллергию я придумала, когда была маленькая.
Потом мы принялись за еду. Ели в полной тишине. Пламя свечей зловеще трепетало от нашего дыхания. Меня не покидала надежда на то, что мама поймет — еще не поздно обрадоваться. Чем плохо: ее муж встал, оделся, вернулся к жизни? Каждая женщина хочет, чтобы ее муж был дееспособен — разве не так? По-крайней мере, мне так казалось. Но, видимо, последние месяцы её слишком измотали, и она была не в силах осознать собственное счастье.
— Завтра я навещу Лу, — сообщил папа таким тоном, будто собрался на Луну.
— Если только она захочет тебя видеть, — съязвила мама, и я готова была возненавидеть ее за этот тон.
— Ну конечно, ей решать, — ответил пана, и на какое-то мгновение мне показалось, что он вот-вот шмыгнет обратно в ванную. Но он всего лишь повязал фартук и включил воду.
— Я займусь посудой, — сказал он, повернувшись к нам спиной. Может быть, он плакал и не хотел, чтобы мы услышали — в таких случаях очень помогает включить на полную мощность кран и греметь посудой.
— Значит, теперь можно принять ванну? — поинтересовалась мама, похоже, с иронией.
Папа ничего не ответил. Я задула свечи.
Этой ночью папа спал на суше. Мама положила его пижаму и постельное белье на диван в гостиной.
Когда он расстилал постель, вид у него был вполне довольный. И музыкальный центр, и телевизор были рядом. Мы вместе слушали Чета Бэйкера. Этим вечером я даже Фрэнка Синатру послушала бы с удовольствием.
Войдя в свою комнату, я увидела, как в окно светит тоненький месяц. Я открыла окно и долго вдыхала свежий воздух. Маму тоже надо понять, думала я. Она до сих пор не может поверить. Да и я, пожалуй, тоже. Я боюсь нового разочарования, боюсь, что папа снова уйдет от нас.
Как можно верить людям?
Как можно поверить тому, кто однажды предал?
Лу, поэтому ты и заболела, да?
Поэтому ты только и делаешь, что спишь?
Но я же не предавала тебя.
Или я предаю тебя, продолжая жить как раньше, делая прежде, когда тебя нет рядом? Может быть, нужно поскорее уйти из старой семьи и постараться создать новую, лучше?
С Ругером?
Думая о нем, я словно погружаюсь в чудесный теплый источник. Я, конечно, никогда ни в какие источники не погружалась, но могу представить себе, как это приятно. Зато я знаю тепло печки в его домике.
Жар опасен. Жар может опалить и прожечь насквозь. Жар находит свою жертву. И этой жертвой лучше не становиться.
Через стенку мне слышно, как мама ворочается с боку на бок в своей одинокой постели. Так она и будет маяться бессонницей, но папу не впустит. Она непоколебима, как солдат на затянувшейся войне. В учебнике по истории была картина, изображающая похоронную процессию Карла XII в норвежских горах. Мама вполне могла бы быть одним из солдат с носилками на плечах. Вперед, только вперед! Неизвестно, доберемся ли мы до цели, но — вперед, только вперед! А люди гибнут один за другим, но ты не задавай лишних вопросов — вперед!
Я не хочу так жить.
Лучше бы мы сидели вечерами вокруг костра и рассказывали друг другу сказки. Вместо того, чтобы
