Казалось, они меня даже не слыхали. Я подсел к папаше послушать, что там рассказывает дядя Сагамор. Тот устроился поудобнее, перекатил табак за щекой и сказал:
— Ну так вот, я и говорю, было это лет шесть-семь назад. Как сейчас помню, пошел я поискать того старого мула — ты, верно, его не помнишь… — Должно быть, нет, — покачал головой папаша.
— Так вот, он был такой чувствительный, можно сказать, ранимый и убегал, если я иной раз что-то ему говорил. Спускался вниз, прятался там и дулся на весь свет. Никогда не знаешь, что будет с мулом, на которого вдруг найдет, потому я и должен был пойти его поискать. Вот отошел я мили на две, на три от дома рано утром и вдруг услыхал какой-то шум. Ну я и пошел в ту сторону посмотреть и увидал там большой грузовик у болота, что близ старой дороги на лесоповал. И прямо на берегу стоял большой сейф, который пытались раскурочить те четверо. Наружную дверцу уже выломали, она валялась вся искореженная.
Дядя Сагамор запнулся и поглядел на Бугера с Отисом, словно только сейчас заприметив их странное поведение. Те даже не шевелились — по их потным лицам ползали мошки, а они не обращали на них внимания.
— Эй, — обратился к ним дядя, — что бы вам не бросить это дело? Видать, там все проржавело к чертовой матери. Без разводного ключа не обойдешься.
В ответ Бугер что-то придушенно пробормотал. Дядя Caraмор покачал головой и продолжал рассказывать папаше:
— Я таких решительных малых не видал. Вот, значит, наружную дверцу они отломали и добрались до внутренней. Я их никого не знал, но понял, что они из кредитного бизнеса, потому как на той первой дверце была надпись: «Редландская ссудная компания». Ну вот, они повернулись и взглянули на меня — поначалу без всякого удовольствия: может, боялись, что я им стану мешать, начну встревать не в свое дело. Потом такой здоровый — он у них, видать, был главный — спросил, кто я такой. Ну, я им рассказал про своего старого мула — что ищу его и все такое. Он тогда помягчел, хлопнул меня по плечу и сказал, что хорошо меня понимает: самому, мол, приходилось иметь дело с животными. «Ты, — говорит, не тревожься, ничего с ним страшного не случится». Сказал, что зовут его Чарли и что он глава компании. У него еще был пистолет за поясом, потому как по закону он должен охранять сейф, когда его перевозят. Потом он подозвал другого, дал ему оружие и сказал: «Эбенезер тут потерял мула, сходи помоги ему отыскать, а потом быстро обратно». Я им сказал, что это очень любезно с их стороны, но я не могу позволить им тратить свое время на меня — поэтому занимайтесь, пожалуйста, своим делом, говорю. Мы с ним присели, и я его спросил: что, они сейф открыть не могут, ключ, что ли, потеряли или что? Ну, он мне и говорит: «Ты прямо в точку попал». Тут-то он и объяснил, как они купили сейф на распродаже, а потом положили туда свои деньги и бумаги, а теперь открыть не могут. Они уж писали об этом прежним хозяевам четыре или пять месяцев назад, и все без толку, и решили поэтому взломать его, достать свое добро и купить себе новый. А тут остальные трое наконец отломали внутреннюю дверцу и стали вытаскивать все оттуда и складывать себе в мешки. Там была куча денег. Потом они перетащили сейф и дверцы в болото, потому как Чарли сказал: он терпеть не может, когда городские выезжают за город и оставляют после себя кучу мусора. Они погрузили мешки и все свое хозяйство в грузовик и собрались уезжать. А потом один из них кивнул на меня и спросил: «А как с этим хлебопашцем?» Чарли тогда говорит: «Да, надо бы Эбенезеру возместить чем-нибудь за пользование его участком. Может, отдать ему остатки нашего сердечного лекарства?» Прочие все согласились и показали мне это. А другая фляга лежала на земле пустая. Ну, я им сказал: «Очень рад. А что там, кстати?» Тут вот Чарли и сказал: это, говорит, настоящая импортная йеллеровская мята. «Да ну!» — говорю. «Ты ведь слыхал о такой?» — спрашивает он у меня. Ну, я не хотел показать, я уж такая неотесанная деревенщина. «Конечно, — говорю, слыхал, и не раз!» — «Видали?» — подмигнул он своим ребята А потом вдруг посерьезнел. «Постой-ка, — говорит, — мы кое-что забыли. Нельзя отдавать это Эбенезеру: это против закона тут ведь сухой закон». Ну, прочие согласились. Тогда Чарли поднял палец и сказал: «Вот что, а если мы просто уедем и забудем эту штуку? А Эбенезер просто случайно ее найдет?» — «Hу да, — остальные говорят, — тогда все в порядке». Чарли усмехнулся, хлопнул меня по спине, залез в машину и сказал: «Подожди только, пока мы скроемся из виду — и она твоя». Дядя Сагамор примолк и поглядел на Бугера с Отисом.
— Знаешь что, Сэм, — сказал он, — никогда я не видал таких решительных ребят. Уж как они старались открыть ее!
Ну а мне казалось, они вовсе не пытались ее открыть. А словно бы пытались передать ее один другому, но никак не могли. Лица их лоснились от пота.
— Ну и как же все это тут оказалось? — поинтересовался папаша.
— После того как они скрылись, — отозвался Сагамор, — отвинтил крышку и попробовал, на что это похоже. Но она была ужасная на вкус, какая-то маслянистая и теплая — меня так вывернуло. Потому я вернулся домой и кинул туда пару кусков угля, чтоб осадить всю гадость.
— Ну а потом-то не пробовал? — спросил папаша.
— Да нет. По чести сказать, я и забыл совсем про это, пока вот ребята только что не откопали.
Глядя на Отиса и Бугера, мне стало понятно, что они наконец решили сделать с флягой, которую держали в руках. Они хотели ее положить. Потихоньку сгибая колени, они старались опустит ее на кучу свежевырытой земли подле ямы. Можно было подумать, там полно золота или алмазов — так осторожно они двигались. Но они почему-то никак не могли бросить эту флягу на землю, а, затаив дыхание, безуспешно пытались опустить ее с лопаты, к которой она будто прилипла. Выглядело все это крайне нелепо — словно они неуклюже пританцовывали.
Тут дядя Сагамор поднялся и сказал:
— Ну-ка, ребята, дайте я вам помогу. Где этот ваш камень?
Дайте я им разика два стукну хорошенько по крышке и…
При виде его они снова окаменели. Бугер забормотал что-то нечленораздельное, будто ему на спину плеснули холодной воды. Дядя Сагамор, подойдя к ним, взял у них фляжку и стал озираться в поисках подходящего камушка. Они все еще стояли, как бы не в силах поверить, что больше не держат ничего в руках.
— А, да вот он! — наконец нашел камень дядя Сагамор.
И тут они сдвинулись с места. Одним прыжком они сиганули футов на пятнадцать, нырнули в машину, дали задний ход, въехав в кучу дров, приготовленных для камина, описали дугу и скрылись с глаз долой.
Дядя Сагамор проводил их долгим взглядом, потряс головой, что-то хмыкнул и уселся на куче земли, держа флягу между ног. После двух — трех попыток он таки открыл ее, выплюнул табак, наклонил и сделал глоток. Потом отер рот ладонью и передал флягу папаше.
— Они здесь могут опять появиться, — заметил он. — Год выборов, и они тут всем интересуются.
— Похоже на то, — ответил папаша. — Между прочим, она, надо думать, была пустая?
— Ну да, пустая, — ответил дядя Сагамор, вновь закладывая табак за щеку. — Я ее нашел года два назад. Лето было засушливое, уровень воды сильно понизился. Черт его знает, что бы было, если б этот взломанный сейф всплыл. Полиция его давно искала.
А потом болото после дождей опять наполнилось, и никто ничего не увидел.
— Это, говорят, сильно воспламеняющаяся штука, — сказал папаша.
— Да, после того как я увидал развороченную дверцу, я бы с нею не шутил. Но теперь бояться нечего. Прежде чем ее наполнить, я промыл ее водой.
Глава 3
Да, так вот, не прошло и часа, как явился и сам шериф — весь взмыленный.
Папаша и дядя Сагамор прикончили то самое во фляжке, и мы все опять лежали на крыльце, когда в ворота со стороны песчаной дороги ворвался автомобиль и остановился, едва врезавшись в дуб. Из него вылез шериф с газетой в руке.
Это был круглолицый толстяк с белесыми усами. И еще у него были скверные вставные зубы, из-за которых он, когда волновался, шепелявил — то есть почти всегда. Он пересек двор, тыча газетой в дядю
