Tuesday, May 21st, 2013
Татьяна Толстая в Фейсбуке- Август 2012- май 2013
Татьяна Н. Толстая в Фейсбуке
https://www.facebook.com/TatyanaTolstaya?fref=ts
20.05.2013
Умрешь - начнешь опять сначала.
Чем в основном при жизни занимался - таким и запомнишься родственничкам.
Поздно потом будет с того света стучаться: я не такой! я светлый и порывистый! душа компании! да я в теннис играл!
Нет, в сердцах и памяти остались телефон, ежедневник, полированный стол и парочка отточенных карандашей.
А с какого глузду вонючка Скойбеда называет меня писательницей-белоленточницей?! Вот уж ни в пизду, ни в Красную Армию.
Ссылку на вонючку Скойбеду давать не буду; перетопчется убогая. а читателям напомню, что я, не в качестве писательницы, а в качестве не верящего ни в какую справедливость прохожего когда-то внесла свой вклад в борьбу за честные выборы, помахивая пакетом магазина 'Волконский', подаренным мне другим борцом на углу Малой Бронной. После чего пришла домой и написала пост в ЖЖ.
И что же - прошла неделя, и этот пост украла у меня сраная прокремлевская газетка 'Не дай Бог!', причем украла с тем, чтобы, напротив, намекнуть, что я НЕ поддерживаю белоленточное движение.
Вы уж там, шулеры, определитесь со своими краплеными колодами.
Пост в ЖЖ - тут: http://tanyant.livejournal.com/91728.html
С народом
Шла по Садовой. На углу с Малой Бронной - микротолпа. Прилично одетые люди, среди которых много пожилых дам в хороших меховых шапках, машут белыми лентами, бумажками, чем попало в сторону проезжей части. А по проезжей части едут малокреативные автомобили, как бы протестующие против Путина. Заинтересовалась, подошла. Белые ленточки, белые шарики; все веселые, из машин машут руками.
Самый творческий автомобиль (из замеченных мною) располагал наклейкой с текстом:
ВЖО
ПУ
то есть слабо, почти акварельно намекал на желательность смены главы государства. Но так, чтобы, если предъявят претензию, сразу можно было откреститься: а я что, я ничего.
Народ узнал меня (то есть народ смотрит зомбоящик, хоть и отрекается). 'Ой, это вы?' - спросила меня молодая женщина с девочкой лет восьми, истово махавшей потоку машин. 'Ой, а я как раз смотрела ШЗ с Ириной Прохоровой. Как вы считаете, Михаила Прохорова выберут?' - 'Нет', честно сказала я. - 'А кого же выберут?' - 'Путина'. Женщина вроде бы огорчилась. - 'Но вы за честные выборы?' - 'Я - да', - сказала я, 'но что толку-то?'
'Вы махайте', - велела мне дама в норковой шапке. - 'У вас есть белое, чем махать?' - 'Вот только это', - показала я пакет с репчатым луком. - 'Не годится. Достаньте ей белое что-нибудь!' Тут приятный человек средних лет сбегал в супердорогой магазин 'Волконский' и принес мне полиэтиленовый пакет с фирменным логотипом. - 'Даром дали!' - гордо объявил он.
Учитывая, что в магазине 'Волконский' на кассе продается малая жестяночка с конфетами 'Вишня в шоколаде' за 850 рублей, не говоря уже обо всем прочем, я не была поражена щедростью магазина, не взявшего с мужика денег за пакетик. Сам он, кажется, пребывал в эйфории и верил, что восставшие пекари 'Волконского' - на стороне трудового народа.
Молодая женщина с девочкой тем временем насела на меня с вопросами о том, кто, по моему мнению, имеет большие шансы стать президентом. Я начала мерзнуть. Девочка махала открыткой. 'Ты белой стороной махай!'- советовала ей мать. -- 'Белой!' - 'Скажите, а за что мы машем?' - уточнила она у меня. - 'Мы машем против Путина'. - 'Вы уверены?' - 'Абсолютно'. - 'Ой', вдруг сказала женщина. - 'У меня же начальница из Единой России. Ну-ка, пошли быстро, пока не попались'. - она дернула девочку за воротник. - 'Мы точно против Путина? А я думала, мы за честные выборы. Не фотографируйте нас!!!!' - вдруг закричала она.
'А вон там старуха стоит - всем фак показывает!' - захохотала веселая дама в норке. - 'Где, где?' - 'А вон там! Ой, такая бабка крутая!' Молодая женщина, прикрыв лицо дочери рукавицей, быстро, пригнувшись, уходила из опасного места.
Я постояла, помахала, замерзла и ушла.
А лук потом поджарила. С картошечкой. Под водочку. И вспоминала лозунг 20-х: 'Товарищ, не пей! С пьяных глаз ты можешь обнять классового врага!'
А вы пойдете держаться за руки 26-го февраля?
***
Умер N.
У меня с ним было что-то вроде флирта, грозившего перейти, но так и не перешедшего в роман; он надеялся, я же зачем-то водила его за нос. Мне было 19 лет, и мне казалось, что это, в общем, весело, хотя и немного опасно: еще прилипнет и не отлипнет.
Мне нужны были Большие Чувства, ну так это мне, а с чужими чувствами я - неа, не считалась.
Он догадывался, наверно, о моем коварстве и нечестной игре, но все же продолжал свои упорные, мягкие ухаживания и однажды позвал меня к себе на дачу; дача была далеко, в самом конце железнодорожной ветки, это под Ленинградом. Я заметалась: приглашение подразумевало романтическую связь; я не хотела ее. Но поклонниками бросаться глупо, да? мало ли, и я пообещала приехать, а там видно будет.
Был конец мая, тепло; я села на электричку и долго ехала, а потом долго шла к его маленькой деревянной даче. Всю дорогу меня глодали сомнения, - зачем? хорошо ли это? не лучше ли вернуться? Словно бы некто мрачный и противно-моральный возник в пространстве и с укоризной глядел на меня: остановись, девушка; нехорошо; нехорошо. Не в первый раз в жизни я ощутила присутствие этого морализатора, этой помехи; он злил меня. А тебе какое дело? - отвечала я в никуда; а мне интересно; что хочу, то и делаю; отзынь. Так говорили в дни моей питерской юности: отзынь.
В окне его дачи горел свет, я осторожно пробралась сквозь влажную вечернюю траву и глядела через окно. Был краткий миг тьмы посреди этой белой майской ночи. Он сидел за столом, - кухня? комната? Он читал книжку, прислоненную к чайнику, что- то ел, обкусывая с вилки с двух сторон, лицо было расслабленное, бессмысленное, как у всякого читающего. Я смотрела на этот красивый, в общем, профиль, на подбородок, на шею, на руки. Я не любила его. Сердце мое не билось учащенно, дыхания не перехватывало, слезы не подступали, глупые пафосные слова, о которых стыдно бывает вспоминать потом, не всплывали пузырями в мозгу. Заведомо неосуществимые планы грандиозного размаха не толпились в воображении.
N. пил чай и ждал меня. Я постояла под окном в крапиве; моего присутствия за окном он не ощутил. Я тихо выбралась из зарослей и пошла назад, на станцию; оказалось, что последняя на сегодня электричка уже ушла, а следующая - в шесть утра. По платформе уже бродили опасные пьяницы, оставаться здесь было нельзя.
Я вернулась на дачу N, но в дом стучаться не стала. Я приметила в саду сарай; осторожно взобралась на чердак, где лежало неизвестно для каких нужд и когда собранное сено, жалкие его остатки. В углу была стопка газет за сороковые годы, должно быть, времен постройки дачи. Я легла на это сено, расстелила газеты и замоталась во взятый с собой синий свитер. Ноги оставались голыми; их ели комары. Стало холодно, меня тряс озноб. Никогда раньше я не спала на чердаке в сарае; я была хорошая домашняя городская девочка. Родители, наверно, были на даче и думали, что я в городе, готовлюсь к сессии. Моя Большая Любовь тоже понятия не имела о моих приключениях. Ни один человек на свете, включая N, не знал, где я нахожусь. Я была нигде.
Это самое важное место на свете: нигде. Всякий должен там побывать. Там страшно, там пусто, там холодно, там нестерпимо печально, там оборваны все человеческие связи; и все твои грехи, все пороки, все
