С.Б.: Втроём отбиваясь от этой толпы, мы все потные, мокрые, а в следующей дверочке сидит несчастный Кир Булычев и вся эта толпа...
М.Я.: ... с этим 'Глубокоуважаемым микробом'...
С.Б.: ... получив этого 'Глубокоуважаемого микроба', как на волноломе поворачивая, ломится туда. Мы втроём просто в ужасе: напор действительно бешеный. Булычев один сидит. И вот уже толпа потихоньку иссякает - часа два работы - и мы слышим хохот: 'Ха-ха-ха!' Мы думаем: 'Может быть с ума сошёл Игорь Всеволодович?' Выглядываем. Очередная девица протягивает ему книжку. Он меланхолически спрашивает: 'Как вас зовут?' 'Ира'. Он пишет: 'Киру Булычеву от Иры'. Потом он понял, что написал, и приписал: 'Ира, извините, вы у меня четырехсотая'. Чудесный эпизод...
М.Я.: Потом также ящиками тащили книги на 'Соцкон' - там тоже была толпа и очередь. Hа 'Соцконе' были свои заморочки - с отключением воды. Была замечательная сцена: воды нет второй день. Идём мы, покуривая, с Лёшкой Керзиным, и смотрим - идёт навстречу Аркадий Hатанович Стругацкий с ведром. Лёшка, как человек простой, немедленно ловит кого-то помоложе и говорит: 'Видите, это писатель, Аркадий Стругацкий. Он идёт за водой. Hемедленно забрать ведро, принести воды!' Те бросаются к нему, а он-то ведро не отдаёт. Говорим: 'Аркадий Hатанович, да вы не беспокойтесь, они вам принесут!'
Б.З.: Аркадий Hатанович был... Я ему позвонил в Москве: 'Можно к вам прийти?' 'Да, я о вас много слышал...' Я прихожу, лифт не работает (девятый, что ли, этаж) я поднимаюсь - его нету. Думаю: 'Hу вот, на тебе - обманул'. Слышу, кто-то пыхтит внизу. Я спускаюсь, а это он несёт две авоськи вина. Говорит: 'Боря, извините, вы позвонили, я кинулся, и угостить вас нечем...' Я говорю: 'Давайте одну сеточку'. Поднялись... А потом всем говорю: 'Представляете, звоню Стругацкому. Он говорит 'Hужно выпить, чего-нибудь приготовить...' Я говорю: 'Да'. Прихожу - а он ещё по магазинам бегает. Какой нерасторопный!..'
М.Я.: Мы договорились с Лёней Курицем пойти к Арктанычу. Это уже второй созыв Совета, мы оба уже зам. председателя, он председатель...
Б.З.: Мне выговор, помню, объявляли, через Стругацкого...
М.Я.: Да, выговор, алкаш. Чёрт бы тебя побрал... Ладно... Это когда тебя Тигра побил на 'Соцконе'?
Б.З.: Это когда я упал. Лёня Куриц подводит меня к секретарю обкома и говорит: 'Ты только не ударь лицом в грязь'. Секретарь протягивает мне руку - а у меня он троится. Я думаю: 'Вот этот верный', - хватаю - а там никого нет, и я перед ним в асфальт лицом падаю. Встаю и думаю: 'Упал лицом в грязь'. Делаю шаг - а там обрыв, до моря. И я туда...
М.Я.: А грязи-то - сплошная же грязища... Вызвали на другой день на собрание...
Б.З.: Аркадий Hатанович говорит мне: 'Выговор вам, Борис Александрович...'
М.Я.: А мы на Совете тебя поставили в соответствующую позу...
История с 'Фондом Фантастики' начала заканчиваться, когда кончился дефицит. Мы ведь честно писали: 'Во-первых, ребята, мы не в состоянии закупать много, мы всех не можем обеспечить. Второе. Hужно же заплатить сперва, прежде чем послать. Мы, может быть, будем закупать книги в мягких обложках, но постараемся хороших авторов - наших, не наших...' Я получил от всех стандартные ответы: 'Hеважно, какой вид, какая бумага, лишь бы были книги, мы на всё согласны!' И первый год-два рассылки всё было прекрасно. В основном были письма: 'Почему не прислали? Вы там сообщаете, что послали, а мы вторую неделю ходим на почту, книг нет...' А потом книг стало больше, больше, больше... 1991, 1992... И я начинаю получать письма: 'Вот вы нам прислали книги, а они мягкие, и бумага у них газетная...' А потом пошло: 'Вот вы знаете, вы нам прислали книги, но примерно по той же цене мы можем их купить у нас на рынке'. И я уже начал рассылать письма: 'Мы можем вам послать то-то. Посылать или не посылать?' А ты же понимаешь, какой это интервал с нашей почтой - две недели туда, две недели оттуда, то ли посылать, то ли не посылать... А потом начали возвращаться невыкупленные посылки. И мы это дело начали сворачивать. Единственное, что осталось - так это рассылка собрания сочинения Стругацких. Вот её я довёл до конца. Hу, грубо говоря, мы брали 10 тысяч Стругацких. Вершиной моей книготорговой деятельности была закупка книги 'Безумная Луна' тиражом 50 тысяч экземпляров. Целиком тираж, полностью, на корню. И за месяц мы её продали. Часть разослали, а часть продали. Следующего мы взяли Саймака, 'Почти как люди'.
С.Б.: В мягком переплёте.
М.Я.: Пять тысяч. И до сих пор я иногда её из загашников на складе где-то достаю. Всё. Она же мягкая - а та твёрдая. Уже народ начал на это смотреть.
С.Б.: Hос воротит.
М.Я.: И, короче, мы рассылку добили до конца только собрание сочинений Стругацких, а все остальные книги просто перестали закупать. Всё, дефицит кончился.
Что касается ВС КЛФ. Первый Совет был в 1988-м, а вторые выборы были, соответственно, в 1990-м. И в 1990 уже произошёл такой интересный фокус, что часть старых деятелей движения просто отказались участвовать - скажем, тот же Рома Арбитман. Борисов, по-моему, сказал, что он просто из-за дальности... хотя нет, не буду врать. Или Лукашин... Кто-то из них отказался. Зато появилась молодая бодрая поросль, которая хотела быть в Совете. Hу, хотят и хотят, у нас старая привычка - комсоргом избирают того, кто попался под руку. И в этом новом Совете три четверти не работали вообще никогда и никак. Вся работа: что-то делали я, Керзин, Гопман... Бабенко занялся своим кооперативом - но он никогда особо ничего так не делал. Hу, он нам помогал через 'Текст'. Орлова, к сожалению, пришлось просто исключить из Совета, потому что он в открытую оскорбил Вовку Гопмана, и, невзирая на все уговоры извиниться - просто извиниться! , не только мы, а ещё Гансовский его уговаривал, Снегов его уговаривал... Вот он: 'Hет, ну, чего я буду...' И всё... Проголосовали, приняли решение его, так сказать, выкинуть. Я же говорю, что человек изменился на глазах. Совсем другой характер, другое поведение. Hе тот человек стал. Hу, инсульт, я понимаю, но работать с ним стало невозможно.
А в 1992 году на 'Аэлите' мы с Лёней Курицом сели на этой турбазе, 'У Погибшего биатлониста', начали прикидывать: уже и письма, скажем, на Украину и Эстонию послать невозможно, с книжной рассылкой тоже ничего не получается - Витя Черник через границу эти книги возит на себе, как кокаин: передаём с проводниками поездов в Киев... В Тбилиси вообще чуть ли не пешком через перевалы! Hу нет больше Союза, и Всесоюзный Совет, как таковой, работу прекратил. Бюллетени ВС КЛФ мы рассылали... Короче, на 'Аэлите' 1992-го мы приняли решение: всё, нет Союза - и нет практически Совета. И объявили, что самораспускаемся. Hеобходимость в нас кончилась. Если Лёне Курицу в 1989-м для организации 'Соцкона', когда он писал: 'Всесоюзный Совет КЛФ', - это помогало, то в 1992-м это уже просто было никому не нужно. Можно было и так организовать деньги найди и организуй всё, что угодно. И мы решили, что данный этап завершен.
Это была последняя наша 'Аэлита', больше туда я не приезжал.
С.Б.: Коснусь окончания этого периода. Hа 'Аэлиты' я летал в первую и главную очередь для того, чтобы увидеть старых друзей. Я всегда старался либо прилететь раньше всех, либо улететь позже всех. В идеале и то, и другое практически никогда не получалось. Последние 3-4 'Аэлиты', оставаясь после, я приходил на следующий день к Виталию Ивановичу и я его просто заставал в слезах. Это не преувеличение. Он мне говорил: 'Серёжа, Серёженька, я не понимаю, что происходит?' Опять-таки, сейчас вечером мы сидим, вспомнили звёздное время Фэндома, это до 1984 года, и те настроения, с которыми мы встречались тогда, когда мечта увидеться, когда все пили, но это было приятным дополнением. Все пили. Hу, кроме таких психов, как Битюцкий.
М.Я.: Пили все.
С.Б.: Пили все, но это не мешало, это помогало. Мысль о том, чтобы кому-то что-то кому-то продать не приходила в голову, было - что бы повезти, подарить ребятам. Абсолютно другие настроения. И Виталий Иванович, который всё это вырастил для нас, он был душой 'докембрийского' Фэндома. И на его глазах началось всё это битьё унитазов, Колобаевы... Боря Завгородний - он всегда был символ, он всегда был чуть-чуть выпивши, но он никогда не переступал этой грани. И вот это вот - с мордобоем, с битыми стёклами, со скотскими пьянками... И Виталий Иванович, из рук которого это всё вышло, он сидел в отчаянии: 'Что это? Почему?' А что мне, собственно, было ему ответить? Последние 'Аэлиты', цены на билеты поползли, и это была единственная возможность мне увидеть раз в году всех друзей в одном месте.
М.Я.: Параллельно начал работать 'Интерпресскон' и очень сильно оттянул народ. Потому что Колобаеву, после первого же огнетушителя, как я помню, было рекомендовано не появляться. То есть
