— Если вы будете прилежно учиться у Прокейна, возможно, мы еще вернемся к этому разговору.
— Возможно, — повторил Уайдстейн и повернулся к Джанет. — Пошли.
Она улыбнулась мне, и они направились к двери. На пороге Уайдстейн обернулся.
— На вашем месте, мистер Сент-Айвес, я бы вел себя более осторожно, открывая дверь. С другой стороны может оказаться кто угодно.
— Вы имеете в виду воров?
На этот раз они улыбнулись вместе.
— Совершенно верно. Именно воров.
Глава 7
В три часа дня мы собрались в кабинете Прокейна. Сам он сидел за столом, Джанет Вистлер, в темно-зеленом брючном костюме, в кресле перед ним, мы с Майлсом Уайдстейном расположились у камина.
Телефон зазвонил в половине пятого. Прокейн снял трубку, послушал и передал мне.
— Сент-Айвес? — произнес приглушенный мужской голос.
— Да.
— Как я сказал Прокейну сегодня утром, условия остаются прежними, меняются только время и место.
— Где и когда?
— Завтра, в десять утра…
— Десять утра мне не подходит.
— Почему?
— Как раз в это время два детектива из отдела убийств собираются поговорить со мной о Бобби Бойкинсе и его смерти. Вы знали Бобби, не так ли?
— Хорошо, если понедельник тебя не устраивает, — ответил голос после короткого молчания, — встретимся во вторник, тоже в десять.
— Где?
— Ты знаешь, где находится Вестсайдский аэровокзал?
— На углу Десятой авеню и Сорок Второй улицы.
— Точно. В десять часов ты поднимешься на второй этаж, в мужской туалет. Войдешь в крайнюю левую кабинку. Если она будет занята, подождешь, пока не освободится. Зайди в нее, сядь на стульчик и жди. Деньги принеси в той же сумке с эмблемой «Пан-Ам». Из соседней кабинки тебе под перегородкой просунут другую сумку. Одновременно и точно таким же способом ты передашь свою.
— Не одновременно, — возразил я. — Сначала я должен посмотреть, что в вашей сумке.
— Ладно, можешь посмотреть. А затем отдавай деньги и быстро выметайся из туалета и из аэровокзала. И не вздумай сшиваться поблизости и ждать человека, который выйдет с твоей сумкой. Ты это понял?
— Да.
— Деньги принесешь банкнотами по пятьдесят и двадцать долларов.
— Хорошо.
— И не говори детективам, что ты собираешься делать во вторник утром.
— Вы знали Бобби Бойкинса, не так ли? — вновь спросил я.
Мне ответило молчание, секунд через десять сменившееся короткими гудками. Я положил трубку и передал присутствующим содержание нашего разговора.
— Что он сказал насчет Бойкинса? — спросил Прокейн.
— Ничего.
— Вы думаете, что он убил старика?
— Возможно.
— Но вы не собираетесь говорить об этом полиции?
— Пока мне нечего им сказать. Я даже не знаю, замешан ли Бойкинс в этом деле. Но его тело оказалось в прачечной-автомате, когда я зашел туда в три часа утра.
— Тут должна быть какая-то связь, — заметил Уайдстейн.
— Возможно. Но Бобби Бойкинс — мелкий карманник. Он понятия не имеет, как влезть в чужой дом, не то что вскрыть сейф. А вот среди его знакомых есть неплохие специалисты.
— Вы предполагаете, что он мог быть посредником вора? — спросил Прокейн.
Я покачал головой.
— Я ничего не предполагаю. Но до встречи в аэровокзале я собираюсь кое-что выяснить. Я знаком с людьми, которые знали Бойкинса. Возможно, им что-то известно. Перед смертью Бобби долго били. Он — старик. А в старости отказываются говорить, так как уже знают, что это ни к чему не приведет. Есть только одна причина, по которой Бойкинс мог молчать: он понял, что его убьют, как только он удовлетворит любопытство тех, кто задавал вопросы.
Прокейн перевел взгляд на один из пейзажей, изображавший оленя, стоящего в нерешительности на залитой солнцем опушке. Судя по всему, Прокейн любил рисовать солнечный свет.
— Я вижу, что этот довольно простой обмен становится все более сложным, мистер Сент-Айвес, — сказал он.
— Сложным до предела, — ответил я. — Но убийство никогда ничего не упрощало, хотя большинство из них совершается именно с этой целью.
Прокейн задумался.
— Но вы по-прежнему настаиваете на том, что будете работать в одиночку?
— А что?
— Вы сказали, что собираетесь выяснить, участвовал ли Бойкинс в краже моих журналов. Надеюсь, вы не станете возражать, если мисс Вистлер и мистер Уайдстейн займутся тем же самым, разумеется, используя свои каналы.
— Конечно, нет. Я бы даже хотел, чтобы во вторник утром они оказались неподалеку от мужского туалета Вестсайдского аэровокзала. И, если через двадцать-двадцать пять минут я не выйду оттуда, мистер Уайдстейн мог бы заглянуть в туалет, чтобы убедиться, не лежит ли мой труп на полу крайней кабинки слева.
— Да, я как раз собирался предложить вам этот вариант.
— Может быть, вам следовало упомянуть и о временном факторе, мистер Прокейн, — заметила Джанет Вистлер. Он взглянул на Уайдстейна, который согласно кивнул.
— Мистер Сент-Айвес, журналы должны быть возвращены мне не позднее среды.
— Я не могу этого гарантировать.
— Да, я знаю. Но если человек, только что говоривший с вами, позвонит еще раз, чтобы перенести встречу на более поздний срок, вы должны настоять на уже достигнутой договоренности.
— А если он будет тянуть время и я не смогу получить их до среды?
Они обменялись многозначительными взглядами, которые мне ровным счетом ничего не говорили.
— Тогда, мистер Сент-Айвес, нам придется принять определенные меры и, возможно, обойтись без вашей помощи.
— Что-то я вас не понимаю, — ответил я.
— Будем надеяться, что до этого не дойдет.
На Сорок Второй улице, сразу после пересечения с Девятой авеню, есть бар под названием «Нитти Гритти». Несколько лет назад он назывался «Козырной Туз», еще раньше — «Гинг Хо». Кто-то говорил мне, что во время второй мировой войны на вывеске было написано «Хабба-Хабба», но я в это не верю. Хотя название бара постоянно менялось, хозяин и клиентура оставались прежними. Бар принадлежал Френку
