Дугин потом рассказывал, я же с ним встречался, беседовал. После того, как Заславский помер, но еще до того, как меня рожей об стол.
— Понятно.
— Ну вот. Старшая за воротник перебрала, за ней вроде это водится, ну и… две бабы, хоть и сестры, но… ты ж понимаешь, слово за слово… эта Яна, младшая, подхватилась и домой уехала. Игорь ее проводить хотел, но та отказалась, по телефону тачку вызвала и укатила.
— А они втроем уже остались.
— Да. Посидели еще, а потом, уже заполночь, Заславский решил на свежий воздух выбраться, на дачу эту махнуть. Дугин с ними распрощался и домой поехал, а Заславский с женой в машину сел…
— …пьяный.
— Нет, я же говорил, он непьющий был практически. Ну вот, он, значит, в машину сел, а потом… Ну и все, в общем.
— А где они с трассы вылетели?
— Да за постом ГАИ. Не сразу, дальше, где-то в Ольгине вроде, но не в самом, а не доезжая. Там еще поворот и… место такое, относительно пустынное.
— И «скорая» сразу приехала?
— Кто ж знает… когда Анна в себя пришла, вызвала, тогда и приехала.
— А что же машины-то, которые мимо ехали?
— Ну, Саша… «что машины»… во-первых, это же все-таки «форд», он же не на куски развалился, просто кувырнулся через крышу и опять на колеса встал. Во-вторых, там кювет высокий, а он черный. Да и как он с дороги вылетел, никто, очевидно, не видел, там же ночью не такое уж движение. Пролетит мимо машина, фарами его хватанет, да и дальше. Кому какое дело? Прошлой зимой мужик пьяный в двух шагах от дома в сугробе замерз, а народ мимо шел. В общем, когда эта Аня оклемалась, трубку нашла, тогда сама и вызвала. И ментов, и «скорую».
— Хо-ро-шо-о… — задумавшись произнес по слогам Адашев-Гурский. — Ладно. С-слушай, Петр… а вот такое у меня к тебе предложение… а давай-ка я с этой Аней встречусь да поболтаю, а? Она где живет?
— На Савушкина.
— Так там вроде бы и район-то не богатский. Что ж он, риэлтер, жилье себе приличное сделать не мог?
— Ага… у него там такое наворочено… в подвале тренажерный зал с сауной.
— Как это «в подвале»?
— Там дома такие, типа коттеджей, ну которые…
— Немцы после войны строили.
— Ну да. Он этот дом свой, ну… в котором у него сейчас квартира, собирался целиком со временем откупить:
— Тогда понятно.
— А с чего это ты решил, что она с тобой беседовать станет?
— Н-ну-у… я журналист. Скажу, что мы с Заславским Вадим Николаичем знакомы были, и меня смерть его потрясла до глубины души.
— И что?
— Петя… ну уж найду я, наверное, что сказать, а? У тебя телефон ее есть?
— Вон, на холодильнике. Черный блокнот.
Гурский подошел к холодильнику и взял блокнот.
— На букву «З», — подсказал Волков. Петр наполнил рюмки.
— Заславский?
— «Заморочки»
— «Автостоянка на Барочной. Какого хера!!!» — бегло читал вслух Гурский, раскрыв черный блокнот Волкова на странице, обозначенной буквой «З». — «Напомнить Бяше про Акима», «Фаина Георгиевна — таможня. Пропальпировать!!!» Это Раневская, что ли? — вскинул он взгляд на Петра.
— В самом конце ищи, — буркнул Волков.
— Ага, нашел, — кивнул Гурский, перелистнув страницу. — Я перепишу?
— Дерзай, — Петр взял в руки рюмку, взглянул на Веронику, затем на Андрей Иваныча и негромко и проникновенно произнес: — Ребяточки… какая это все, в сущности, херня, в сравнении с энтропией Вселенной и преображением души, а?
— О-о-о… — Гурский, заложив пальцем страницу, закрыл блокнот и направился из кухни, — все, я пошел.
— Блокнот оставь, — сказал Волков.
— Сейчас, перепишу и верну.
— Что ты, Петя, — понимающе сказал Андрей Иваныч и поднял свою рюмку, — о чем ты говоришь.:. А мне тут еще Александр и про телегонию рассказывал, так я чуть не разрыдался, ей-богу. Это ж такое… такое…
— Какое?
— Потом расскажу, давай выпьем.
— Давай.
Они выпили, взяли по кусочку лимона, обмакнули их в соль и с удовольствием закусили.
— Я ушел. — Гурский вернулся на кухню, положил черный блокнот на место и взглянул на товарищей: — Держите себя в руках.
— Увидимся за чаем, — кивнул ему Андрей Иваныч.
Глава 6
— Алло, — держа телефонную трубку в руке, Адашев-Гурский присел на краешек стола в редакционном кабинете, — извините, пожалуйста, это вас Гурский беспокоит, Александр Васильевич, будьте добры Анну.
— Да, я вас слушаю.
— Анна… еще раз извините, мы с вами не знакомы, но… видите ли… дело в том, что меня не было в городе, я журналист, в командировке был на Таймыре. И вот вернулся.
— И что?
— Видите ли, у меня материал в плане стоит, интервью с вашим мужем, ну… о бандитских крышах, охранных структурах и… обо всем, что с этим связано. Материал этот у меня готов, мне его в номер сдавать нужно, но у нас принято сначала показать тому, с кем интервью было. Профессиональная этика, так сказать. Ну вот… я звоню Вадим Николаичу в офис, а мне там говорят, что его убили. Вот я и решился вас побеспокоить. Вы меня простите, я понимаю, что вам не до меня, но… и вы меня поймите — этика. Что мне с этим материалом делать, ставить в номер?
— Как это убили?!
— А разве нет? Он что же — жив?
— Да нет, но… никто его не убивал! Он умер. Инфаркт. Что за слухи такие дурацкие?
— Господи… вы меня простите, пожалуйста, еще раз, просто… мне сказали «погиб» и еще про машину что-то, вот я и… это, очевидно, в свете того, о чем мы с ним разговаривали, вот, наверное, у меня такое впечатление и возникло, что аварию подстроили. А вы говорите: «инфаркт»? Дома?
— Нет, не дома. Все правильно, в машине это произошло, но… а когда вы с ним встречались?
— Да не так давно. Просто мне на Таймыр пришлось улететь, поэтому я материал вовремя сдать и не успел. А тут вот вернулся и… вы уж простите меня, пожалуйста, я прекрасно понимаю ваши чувства, не стану больше беспокоить. А интервью это я сейчас пойду и сдам, вы не против?
— Нет… то есть, да… то есть, против, конечно!
— Почему?
— Могла бы я на него взглянуть?
— Ну конечно! Для этого я вам и звоню.
— А как я могу это сделать?
— Очень просто. Я даже сам могу к вам подъехать. У вас компьютер дома есть?
— Конечно.
