- Буквы еще знаю - ОХ.
- И все?
- Ну, наша она, похоже, питерская. Семьдесят восьмой регион меня интересует.
- И все?
- А тебе еще и телефон его любовницы?
- Это ты сострил?
- По-моему, да. А что?
- Да нет, ничего. Смешно. Короче, кто кому звонить будет?
- Ну... а чего я тебя дергать буду? Номер трубы моей запиши.
- Давай.
- Волков продиктовал номер телефона.
- Звони, когда будет что сказать.
- Ну бывай.
- Отбой.
8
- Ну что ж, - Леон поднялся с кухонного табурета, - полюбопытствуем. А вы ешьте пока, Лиза, ешьте.
Он вышел из кухни, заглянул на всякий случай в туалет, пошел далее через переднюю, заглянул в кабинет - никого, направился в гостиную и споткнулся оттого, что идущий по пятам Анатолий сделал ему легкую подсечку.
- Толя, вы чего, охренели? - совершенно искренне удивился Леон.
- Так ить не странен кто ж? А потом, мало ли кого мы здесь встретим? Вам необходима охрана. Вот я ее, собственно, и осуществляю. Отрабатываю, так-скть, свое пребывание в вашем доме. Это моя плата за постой.
- Спасибо, конечно, но... ловчее вы бы не могли?
- А я вот тебе другую историю расскажу... Леон открыл дверь гостиной, оглядел комнату с порога и только затем переступил порог.
- Так вот, - продолжал Анатолий, - подымаемся мы с Шурой вчера посредством механического эскалатора из-под земли на поверхность. Выходим оба-на! - оказывается станция метро 'Горьковская', вы можете себе это представить? А ведь добрались мы туда, оказывается, посредством электрического тока. Ну? Это вас не удивляет?
- А что конкретно. Толя, меня, собственно, должно удивлять? - улыбнулся Леон, украдкой проверяя целостность книжных полок. - Природа электрического поля или то, что вас в метро пустили?
- Зы-зы-зы... стоп. Щас, история еще впереди. И вот, выходим мы с ним на поверхность, Шура увидел мечеть и вдруг остолбенел. 'Смотри, - говорит. Видишь?' Я говорю: 'Ну да. И что?' А он: 'Вот сейчас наложу на нее крестное знамение, и рухнет'. Я ему: 'Шур, а может, не надо? Красивая ведь'. А он: 'Херня. Бесовня это все. Смотри...' И натурально, с молитвою, накладывает на нее крестное знамение. А она стоит. Он ко мне оборачивается и говорит сокрушенно: 'Ну вот... Опять не получилось'. И слеза такая горючая по щеке.
Леон рассмеялся, запрокинув голову, подошел к стене и поправил косо висящую картину.
- Дак это мало того. Мы же потом в кино пошли. Вот убей меня, не помню, куда, но какой-то крохотный такой зальчик, и ты знаешь, чего показывают? Ну угадай... Ну?
- Ну я не знаю... 'Андалузский пес' может идти таким экраном. Что еще... - Леон ходил по гостиной, поправлял безделушки, которые гости, взяв их вчера в руки, поставили потом чуточку 'не так'.- Ну хорошо, ну Годар... Хичкок. Толя, ну что за угадайка? Какое кино вам там показывали?
- 'Зита и Гита'.
- Что?
- Зита, - Анатолий выразительно посмотрел на Леона. - И Гита.
Леон обернулся вполоборота к Анатолию, на секунду задумался, а потом рухнул на диван, сотрясаемый приступом хохота.
- И это еще не все...- Анатолий присел в кресло и отхлебнул коньяку из большой рюмки, которую прихватил из кухни. - Мы же не просто так в кино пришли. У нас же с собой было.
- Ну разумеется, - всхлипывал Леон.
- И вот, - Анатолий сделал еще один глоток, - где-то к исходу второй серии Шуру прорвало. Он разрыдался. Упал ко мне на грудь и шепчет: 'Толя, это же все про нас! Это же... ну вот каждая минуточка... это же вся наша жизнь...'
- Ох...- зашелся Леон, обхватив голову руками.
- Далее, - совершенно спокойно продолжал Анатолий. - Он, обливаясь слезами, пошел по рядам, вышел к экрану, встал к нему вплотную, развернулся к залу и возопил: 'Ну что?! Нравится?! Так вот это я снял! И в главной роли тоже я - вот!' И пальцем себе за спину в экран тычет. А там в этот момент крупным планом - слон.
- А-ах... - Леон уже сидел на диване и утирал слезы.
- Вот ты, Леон, кавказских кровей, - все так же спокойно прихлебывая коньяк, продолжал Анатолий, - поэтому эмоционально необуздан. А на самом-то деле ничего смешного нет. Шуру же сразу повязали. Зал хоть и маленький, но там же ряды кресел. Он же от ментов по всему залу бегал и за креслами прятался.
- А вы-то что же?
- А я что... Встал спокойно и ушел. Видимо. Видимо... вот у вас, в дальнейшем, и оказался.
- А что это вы здесь смеетесь, а мне не даете? - возник на пороге гостиной мужчина среднего роста, но очень крепкого телосложения, что сразу бросалось в глаза потому, что надеты на нем были лишь носки.
- Рим! Господи... - всплеснул руками Леон. - Вам же вчера улетать нужно было, в Душанбе. Вы что же, так и не улетели?
- Видимо, нет... - Рим смущенно потупился, поскреб рукой роскошную смоляную с проседью бороду и робко спросил, ни к кому, собственно, и не обращаясь: - А никто мою одежду, случайно, не видел?
- А зачем тебе одежа? Тут тепло. И вообще...- чуть склонив голову к правому плечу, 'художнически' прищурился Анатолий. - Мне лично вот так вот... так-этот-от даже больше и нравится.
- Думаешь? -- взглянул на него Рим грустными башкирскими глазами.
- Ну... я так вижу.
- Но у нас же в доме дама... - сделал неопределенный жест Леон.
- Чья? - оживился Рим.
- Пока не решено, - Анатолий бросил взгляд на хозяина дома.
- Нет-нет, господа, - Леон решительно повел рукой. - У девушки черепно-мозговая травма...
- Но ведь не открытая же, - пожал плечами Анатолий.
- Возможно, задеты речевые центры, и вообще - у нее посттравматическое реактивное состояние. Я врач, я за нее отвечаю. Существует клятва Гиппократа, в конце концов.
- А ты... вы... я постоянно путаюсь, - Рим присел на краешек кресла и взглянул на Леона. - Мы с вами 'на ты'?
- С похмелья лучше 'на вы', - философски изрек Анатолий. - Оттягивает.
- Резонно, - согласился Леон.
- Ну... как скажешь... те, - Рим покорно пожал могучими голыми плечами. Так вы, Леон, на самом деле доктор?
- Видите ли... - начал было Леон.
- Сексопатолог он. - Анатолий, запрокинув голову, допил коньяк. - А у тебя чего, не стоит?
- Да нет, я... с этим-то как раз проблем нет. И даже наоборот, но...
- Наоборот? - заинтересовался Леон. - Ну-ка, ну-ка...
- Да тьфу на вас на всех. Где моя одежда?
- Так вы же вчера так и пришел. Вот и Толя не даст соврать.
- Зы-зы-зы... стоп. Дам. Врите, сколько хотите. Тока бабок дайте, и я все что угодно засвидетельствую.
- Я писать очень хочу, а вы говорите, что в доме барышня. Я стесняюсь.
