секунды до полутора. Засечь вас невозможно...' - ну и так далее. Да! И инструкция-то тоже на такой бумаге... короче, сунул я ее (по их же рекомендации) в миску с водой, она и растворилась. Только муть одна осталась. В миске и в башке. Вот со вчерашнего вечера водку и жру... только не берет меня. Хорошо хоть вы пришли. Сразу как-то полегчало, честное слово. Жена в больнице, дочка у тещи. Никто выть не будет. Ну? - Он решительно встал из-за стола, распрямился во весь свой рост, вытянул руки по швам и отрапортовал:
- К ответу перед Родиной готов! По всей строгости закона.
11
- Лиза,- Леон вошел на кухню, где, пригорюнившись, сидела девушка. - Вы вот что, хватит грустить. Вам, наверное, душ принять нужно. Пойдемте, я покажу, где что находится, и полотенце чистое дам. У вас голова не кружится?
- Нет, - ответила, вставая, Лиза.
- Не тошнит?
- Нет.
- Вот и хорошо. Здесь туалет, - проходя по коридору, он указал рукой. Но это вы, наверное, уже поняли...
- Пардон, - пожал плечами Анатолий.
- Здесь ванная. - Леон включил в ванной свет и, увидев сваленные в кучу на полу свитер, рубашку, джинсы и трусы, громко сказал, обернувшись в коридор:
- Рим, это не ваши, случайно, вещи здесь... висят?
- Где? - выглянул из спальни завернутый в простыню Рим.
- Да вот. Тут.
- Ой... видимо, я... Здравствуйте, - кивнул он девушке.
- А носки вы надели, чтобы ноги на холодном полу не застудить?
- Ага... наверное.
- Давайте, забирайте. Барышне необходимы гигиенические процедуры.
- Да... я сейчас, - Рим, путаясь в простыне, одной рукой неловко сграбастал свою одежду и вернулся в спальню.
- Вот здесь, - продолжал объяснять Леон, - шампунь. А вот вам щетка зубная. Не сомневайтесь, она новая. Я вчера буквально купил, упаковку только сразу выбросил, а пользоваться еще и не пользовался. Ну? Разберетесь?
- Да, - кивнула девушка, - спасибо.
- Ну вот и отлично. Удачи. А потом поедем на острова. Погода-то замечательная! Да, Лиза, вы только дверь не запирайте, мало ли что... все-таки у вас травма головы, вдруг плохо станет. Что ж мне, прикажете дверь выламывать? И нечего так на меня смотреть. Доктор - не мужчина, его стесняться нечего.
- Художник, между прочим, тоже не мужчина, - выглянул из-за его спины Анатолий. - Обнаженное женское тело для него лишь натура, достойная запечатления. В мраморе. Раздевайтесь, Лиза, раздевайтесь.
- Толя, - как бы невзначай обронил Леон, - а вы, кстати говоря, гонорею свою долечили?
- Фу, как неспортивно... - фыркнул мгновенно уничтоженный соперник и ушел на кухню.
- Леон притворил дверь ванной.
- Ну вот... - вышел из спальни одетый Рим. - А... ничего, если я потом тоже умоюсь?
- Вчера вы у меня позволения не спрашивали.
- Ну... то вчера, а то - сегодня.
- Послушайте, Рим, а как же так вышло, что вы в Душанбе вчера не улетели? - Леон направился на кухню.
- Да нет... все наоборот...
- Как это 'наоборот'?
- Мне не лететь, а провожать нужно было. Родственника. Вот... он как раз вчера здесь и был.
- А мне показалось, что он никуда лететь не собирался. Что он вообще во Франции живет. Или я что-то не так понял? Зачем ему в Душанбе?
- Да нет... ох... - Рим присел на табурет, облокотился локтем яа стол и положил подбородок на ладонь.
- Стой! Не двигайся, - встрепенулся Анатолий, - так и сиди! Сейчас ваять стану. Знаешь, как будет называться? 'Запоздалое раскаяние...' Ничего, а? Не, ну ничего?
- А откуда это у вас. Толя, бланш такой роскошный? - вертел в руках Леон опустевшую бутылку из-под коньяка.
- Да ты все равно не поверишь.
- Отчего же...
- Ну... пошел я пару дней назад умываться, будучи с похмелья. Пасту на щетку зубную выдавливаю, а она у меня из слабовольных рук - хоп! Я, естественно, на лету ее попытался подхватить, резко так наклонился, нервически, ну и... бровью о край раковины. Вон как теперь заплыло.
- Н-да?
- Я же говорил, что ты не поверишь. А это правда. Тем не менее.
- Ну, допустим похоже. - Леон поставил пустую бутылку на стол. - А зачем же яуж-' но было в одиночку вот это вот все выхлебывать?
- Да ладно. Там и было-то всего... Нашел чем попрекать. Сейчас сгоняю, у меня там вроде бы должно еще оставаться. Не мог же я вчера все бабки засадить.
- Мог. Не надо обманывать самого себя. Не надо стараться казаться лучше... - тихо произнес Рим.
- А сейчас узнаем, - Анатолий вышел в коридор, из которого спустя пару минут донеслось радостное:
- Не-а, я ж говорил, что не мог. Только они в говне каком-то...
- Грязные деньги, - тихо произнес в пространство Рим. -- Такими расплачиваются с торговцами оружием.
- А говорят... - Анатолий встал на пороге кухни, обнюхивая перепачканные в чем-то липком купюры и морщась, - говорят, деньги не пахнут.
- Это ты опять 'новодел' кому-то за 'чистую семнашку' втер, вот Господь тебя и наказывает. Вы представляете себе, Рим, он фальшивыми иконами торгует. Сам же их делает и сам продает, выдавая за старинные. Его же убьют когда-нибудь.
- А ты накаркай еще... - Анатолий плюхнул пачку купюр в мойку.
- Да ты!.. Ну Толя, ну честное слово... - всплеснул руками Леон. - Ну как же так можно, они же неизвестно в чем, а тут же посуда...
- Во-первых, я на самом деле графику свою продал, честную, а во-вторых, Анатолий заткнул мойку пробкой, плеснул моющего средства, открыл кран и стал стирать деньги, - во-вторых, еще бы и карман у куртки застирать бы надо. Чего ж это я туда засунул-то, а?
- Ну честное слово...- вздохнул Леон сокрушенно и вышел из кухни.
- Грязные деньги, - повторил, глядя в пространство, Рим.
Сейчас, - Анатолий ополоснул под краном, отжал в кулаке, а потом разгладил на ладони две сторублевые купюры. - Вот эти я сейчас возьму, а то ведь время не терпит, а остальные ты, пожалуйста, в ванной потом на веревочке развесь, а? Он взглянул на Рима. - Пусть просохнут.
- Повешу, - вздохнул Рим. - Ты иди. Я сам достираю.
- Все, - вскинул вверх руки Анатолий. - Одна нога здесь, другая там. Быстрым соколом. Я прямо так, в одной рубашке, ничего?
Рим пожал плечами.
12
- К ответу перед Родиной готов! - отрапортовал кап-два. - По всей строгости закона.
Петр Волков достал сигарету, прикурил ее и, глядя на тлеющий кончик, неторопливо сказал:
- Вы присядьте пока.
- Есть! - Седов с готовностью опустился на стул.
- Не все так просто, - задумчиво произнес Петр.
