Брайан Стэблфорд
Возлюбленная вампирши
БРАЙАН СТЭБЛФОРД
Брайан Стэблфорд опубликовал более пятидесяти романов и двести рассказов; он также является автором нескольких документальных книг, сотен статей в различных журналах и справочниках, сборников переводов с французского языка и антологий. Стэблфорд читает лекции по литературному творчеству в колледже Короля Альфреда в Винчестере.
В числе его произведений – «Империя страха» («The Empire of Fear»), «Свежая кровь» («Young Blood»), «Лондонские оборотни» («Werewolves of London») и серия романов, действие которых происходит в будущем – «Унаследуй Землю» («Inherit the Earth»), «Зодчие бессмертия» («Architects of Emortality»), «Фонтаны юности» («The Fountains of Youth»), «Комплекс Кассандры» («The Cassandra Complex»), «Темный Арарат» («Dark Ararat») и «Экспедиция „Омега'» («The Omega Expedition»). Недавно опубликованы сборник «Сложности и другие рассказы» («Complications and Other Stories»), «Поцелуй козла: История о привидениях из двадцать первого века» («Kiss the Goat: A Twenty-first Century Ghost Story»), перевод книги Вилье де Лиль-Адана «Клер Ленуар и другие рассказы» («Claire Lenoir and Other Stories»), вышедший в издательстве Tartarus Press, и переводы романов Поля Феваля «Графиня Вампир» («The Vampire Countess»), «Тень рыцаря» («Knightshade») и «Город вампиров» («Vampire City»). В настоящее время Стэблфорд работает над Словарем истории научно-фантастической литературы («Historical Dictionary of Science Fiction Literature») для издательства Scarecrow Press.
«„Возлюбленный вампирши' написан в 1986 году, – вспоминает Стэблфорд, – тогда я увлекся возрождавшейся темой вампиров. Новое течение по-своему раскрывало сексуальный подтекст классической викторианской литературы (особенно сильное впечатление на меня произвели „Вампиры Альфамы' („Vampires of Alfama') Пьера Каста). Познакомившись с мнением некоторых критиков, считающих, что вампиризм Дракулы является метафорой сифилиса, я пришел к выводу о том, что ревизионистская литература о вампирах с таким же успехом может иносказательно описывать СПИД».
Предлагаемый рассказ в трогательно романтической форме воскрешает тему вампиризма и закладывает основу для дальнейшего творчества писателя.
Мужчина, полюбивший женщину-вампира,
обретает долголетие, но в конце концов
смерть ждет и его.
Было тринадцатое июня лета Господня 1623-го. В Великую Нормандию рано пришла прекрасная теплая погода, и лондонские улицы купались в солнечных лучах. Город кишел народом, в порту сновали корабли – в тот самый день в док вошло три судна. Один из кораблей, «Фримартин», прибывший из Мавритании, вез товары из Черной Африки – слоновую кость и шкуры экзотических животных. Ходили также слухи о более заманчивых вещах, провозимых тайно, – драгоценных камнях и магических зельях, однако прибытие кораблей из дальних стран всегда сопровождалось подобными толками. Нищие и уличные мальчишки, как обычно, толпились в доках, привлеченные разговорами, и приставали к морякам, одинаково жадные до новостей и медяков. Единственные равнодушные лица в Лондоне принадлежали казненным преступникам, чьи головы украшали копья на Саутворкских воротах. Лондонский Тауэр эта суета также не трогала, и его высокие грозные башни, возвышающиеся над городом, казалось, принадлежали какому-то иному миру.
Эдмунд Кордери, придворный механик эрцгерцога Жерара, наклонил маленькое вогнутое зеркало в медном приборе, стоявшем на его рабочем столе, и пойманный луч вечернего солнца, преломляясь, устремился через систему линз.
Отвернувшись, он приказал сыну, Ноэлю, занять свое место.
– Взгляни, как он работает, – устало произнес мастер. – Я с трудом могу сфокусировать зрение, уж не говоря о том, чтобы настроить прибор.
Ноэль, прищурившись, приложил правый глаз к линзе микроскопа и повернул колесико, регулирующее высоту предметного столика.
– Прекрасно, – ответил он. – Что это такое?
– Это крыло бабочки.
Эдмунд, осмотрев полированную столешницу, убедился, что остальные предметные стекла готовы к демонстрации. При мысли о предстоящем визите леди Кармиллы его охватила смутная тревога, которую он всячески стремился подавить. Даже в давние дни она редко навещала его в лаборатории, и встреча с ней здесь, на его собственной территории, грозила разбудить воспоминания, дремавшие даже тогда, когда он мельком видел ее в общедоступной части Тауэра или на публичных церемониях.
– Стекло с водой не готово, – заметил Ноэль. Эдмунд покачал головой.
– Когда понадобится, я сделаю свежий образец, – пояснил он. – Живые существа хрупки, и мир, существующий в капле воды, очень легко разрушить.
Кордери еще раз оглядел рабочий стол и убрал из виду тигель, задвинув его за ряд банок. Навести здесь чистоту не представлялось возможным – да в этом и не было необходимости, – но он чувствовал, как важно поддерживать определенный порядок и систему. Желая отогнать беспокойство, Эдмунд подошел к окну и устремил взгляд на искрящиеся воды Темзы и странное серое сияние, окутывавшее крытые шифером крыши домов на противоположном берегу. Отсюда, с головокружительной высоты, люди выглядели совсем крошечными; Эдмунд казался себе выше ростом, чем крест на церковной колокольне около Кожевенного рынка. Не будучи набожным, Кордери находился во власти такого сильного смятения, так жаждал выразить его каким-нибудь действием, что вид церковной башни заставил его перекреститься и пробормотать слова молитвы. Однако он тут же выругал себя за это ребячество.
«Мне сорок четыре года, – думал он, – я механик. Теперь я не мальчишка, которого знатная госпожа одарила своей благосклонностью, и у меня нет никаких причин для этой вздорной тревоги».
Выговаривая себе таким образом, он сознательно покривил душой. Его тревожили не только воспоминания о любви Кармиллы. Он думал о микроскопе и мавританском корабле и надеялся, что по поведению госпожи сможет понять, нужно ли ее бояться.
В этот момент открылась дверь и появилась сама леди. Слегка обернувшись, она взмахом руки приказала слуге оставить ее, и тот скрылся, прикрыв за собой дверь. Она была одна, без свиты друзей и фаворитов. Леди Кармилла осторожно пересекла комнату, немного приподняв подол, хотя пол был чисто
