Джеймс (Джимми) Гривc
Возвращение к людям
Я – алкоголик
Сначала человек тянет чарку,
Потом чарка тянет чарку,
Потом чарка тянет человека.
Меня зовут Джимми Гривc. Я – профессиональный футболист. И я – алкоголик.
Решившись сделать это признание на собрании «Анонимных алкоголиков»,[1] я смог спасти свою жизнь. До этого пьянство медленно, но верно убивало меня. В общество «Анонимных алкоголиков» меня привело отчаяние, и там я обрел путь к нормальной жизни.
Но помощь эта пришла слишком поздно. Семья, в которой я был счастлив почти двадцать лет, уже была потеряна, и моя деловая карьера тоже потерпела крах.
Сейчас день за днем я постепенно учусь жить по-новому, и мне хотелось бы поделиться своим опытом – и плохим и хорошим – в надежде, что это поможет людям избежать тех ошибок, которые разрушили мою жизнь. В особенности я хочу, чтобы мои слова дошли до молодых футболистов, которые, может быть и не подозревая того, ступили на ту же скользкую дорожку.
Пишу эту книгу не ради выгоды. Сколько бы я на ней ни заработал, все уйдет на уплату задолженности по налогам, образовавшейся за годы пьянства. Откровенный рассказ о моих бедах будет и самому мне полезен, а если он еще откроет глаза хотя бы одному потенциальному алкоголику и принесет поддержку и надежду тем, кого уже затянула выпивка, тогда все горе и страдания, что я испытал, не будут совсем уж напрасны.
У каждого алкоголика есть свое «дно». Для многих это денатурат и жалкие опивки в чужих стаканах. Единственным, что меня спасало от этого, была возможность пить так называемые «приличные» напитки и физическая выносливость, позволявшая быстро оправляться даже после самых жестоких пьянок. Но и у меня было свое «дно» – мусорный ящик в дальнем конце нашего сада, где холодным зимним утром я рылся в поисках выброшенных женой пустых водочных бутылок в надежде найти хоть несколько оставшихся капель. Это было зимой 1977 года. Нет смысла спрашивать меня, когда точнее происходили события последних пяти лет, потому что пьянство разрушило в первую очередь мою память. Я могу почти досконально вспомнить все, что связано с футболом, но в памяти начисто стерты все самые жуткие эпизоды моих пьянок.
Но я все же хорошо помню тот момент, когда впервые понял, что стал отпетым алкоголиком. Как-то, когда я забылся пьяным сном в кресле, моя теперь уже бывшая жена Ирена нашла запрятанный мной запас водки и в ярости вылила все содержимое в раковину, а бутылки выбросила в мусорный ящик. Я проснулся, весь горя желанием выпить, перерыл все шкафы и ящики, ища, как маньяк, эти бутылки. Кончилось тем, что я упал около мусорного ящика и начал вытряхивать в рот оставшиеся в бутылках капли. Ниже катиться было некуда.
Тогда казалось: обратной дороги нет. Мне необходимо было выпить полбутылки водки, чтобы встать с постели и начать день. Я уже не мог унять дрожь в. руках, а думал лишь о том, где и как бы выпить еще. Пивные только открывались, а я уже стоял у входа. Для начала я всегда брал кружку пива – в нем было по крайней мере что-то питательное. Это была вся моя еда за день.
Подожди, пока бармен отвернется, Джимбо. Не надо, чтобы он видел, как трясутся у тебя руки. Вот так лучше. Ну, теперь еще кружечку пива, и я иду к себе в офис.
В течение дня я выпивал двенадцать, тринадцать, а то и четырнадцать кружек пива. И хоть бы что! Выпитое на меня тогда почти не действовало, и только тот, кто давно меня знал, мог бы сказать, что я в подпитии. А затем я шел домой и там уже пил водку, иногда даже две бутылки за вечер.
Говорю здесь о том, сколько я пил, не для того, чтобы произвести впечатление. Просто мне хочется, чтобы стало понятно, насколько далеко зашло дело. Просто чудо, что я тогда выжил и могу сейчас судить об это трезво и спокойно. Довольно часто я и машину вел в тяжелом опьянении. Однажды мне даже случилось заснуть пьяным за рулем и меня разбудил патрульный полицейский. Я сказал, что остановил машину, потому что от усталости начал засыпать. Он поверил, посоветовал открыть окна, предупредил, что ставить так машину на дороге опасно, и отпустил меня. Было бы лучше, если бы он отправил меня в участок.
Во время запоев я становился невыносим для самых близких и дорогих мне людей. Но в такие моменты я был просто не в состоянии понять, какое зло им причиняю. И это самое худшее, что есть в алкоголизме. Он губит не только свою жертву, но и окружающих. Только теперь, оглядываясь назад, я в полной мере осознаю, каким мучительным бременем я был для своей семьи и деловых партнеров. Бывали периоды почти полной невменяемости, когда я впадал в ярость, терроризировал и оскорблял домашних. Своих сотрудников я подводил из-за необязательности и неспособности надлежащим образом вести работу.
Единственно, что я могу сейчас сделать, хотя, наверное, это уже бесполезный жест, – это принести свои самые глубокие извинения тем, кого заставлял страдать, и просить их если не простить меня, то хотя бы понять. Прежде всего я обращаюсь к Ирене, которая всегда была прекрасной женой и матерью. Прежде чем окончательно со мной расстаться, она вынесла все, что было в человеческих силах. Единственной причиной нашего разрыва было мое пьянство.
Слава богу, все мои четверо детей здоровы, периоды моих запоев не принесли им большого вреда; хотя переживаний у них было достаточно, по характеру они сильные и стойкие. Теперь я стал им гораздо ближе, чем прежде. У меня две красивые дочери и два отличных, обожающих спорт парня. Я стараюсь проводить с ними как можно больше времени. Живу я отдельно от семьи, но всегда могу прийти к детям, зная, что мне будут рады, если я не пьян. Несмотря на разрыв, мы с Иреной – в особенности Ирена – сумели все-таки сохранить для детей семейную атмосферу.
Не думайте, что я не пытался бороться со своей болезнью. Я проходил лечение у двух лучших психиатров и по крайней мере раз десять лечился в самых дорогих частных клиниках. Но кончилось все в бесплатном отделении для алкоголиков в наркологической лечебнице в Уорли, графство Эссекс, куда, не помню уже в который раз, я попал в сильнейшем опьянении. И тогда мне сказали, что уже ничем помочь не могут.
Почему я пристрастился к спиртному? Как случилось, что я потерял контроль над собой? Я задавал себе эти вопросы десятки раз. Считают, что алкоголики пьют, чтобы забыться. На это могу ответить горькой шуткой, что я забыл то, что пытался забыть. Однако то, что я пережил, далеко не смешно.
Со стороны можно было подумать, что в жизни мне все само шло в руки. Футболист международного класса, в делах – удачлив, в браке – счастлив, четверо детей, великолепный дом и много преданных друзей. Но если внимательнее вглядеться в жизнь Джимми Гривса, то можно найти ответ, почему я обращался к выпивке в поисках утешения и выхода. Но это был выход, ведущий в ад.
Когда мне только исполнилось девятнадцать, нас с Иреной постигло огромное несчастье. Наш старший сын Джимми Гривс-младший умер от воспаления легких четырех месяцев от роду. Я был воспитан в религиозной католической семье, но с того момента стал подвергать сомнению все, чему меня учили и что мне говорили о боге и церкви. Теперь я во много раз крепче духом, и все же, когда вспоминаю ту трагедию, мне хочется кричать от гнева, бессилия и боли. Это несчастье так и осталось для нас глубокой, незаживающей раной.
В течение нескольких недель после смерти нашего Джимми я был в таком безумном потрясении, что удивительно, как не сошел с ума. С этим несчастьем связан и переезд в Милан, но он нисколько не помог избавиться от того кошмара, и мне представлялось, что только выпивка может из него вывести. Я пробыл в Милане четыре месяца. Но казалось, прошли долгие годы. Уезжал я в Милан мальчишкой, а когда благодаря клубу «Тоттенхем» смог вернуться оттуда, чувствовал себя человеком с богатым жизненным опытом.
В «Тоттенхеме», чтобы снять напряжение от игры, я продолжал здорово пить. В мое время страсти в большом футболе достигли невероятного накала, и поражение воспринималось как бесчестье. Перед игрой мы были так возбуждены, а во время игры адреналин подскакивал у нас до такого уровня, что после матча
