рука была на мече, но он пока не вынимал его. Послышался свист рассекаемого быстрым движением воздуха — и над крышами, падая наискось, показались три огромных топора — в рост человека, как это стало видно после. Два из них, нацелившись, стремительно пикировали на Трора, а третий, отклонившись, метил в Грэма.
Рыцарь в несколько прыжков выбрался на середину площади и коротко крикнул Грэму:
— Вспомни три пасти!
Меж тем два топора упали вниз, но Трор легко отпрыгнул в сторону, а Грэм уклонился от своего. Топоры один за другим вонзились в булыжник мостовой, раскрошив камень, но через несколько мгновений, задрожав, быстро взмыли вверх. Со стороны окон, откуда наблюдали за происходящим невольные зрители, послышались крики ужаса — все поняли, что битва только начинается.
И вновь топоры, прицелившись, ухнули с высоты вниз — и вновь Трор и Грэм уклонились. Но на площади появились новые рытвины, и теперь двигаться по ней стало труднее. «А что же будет, если эти железяки раздолбят всю площадь?» — мелькнула у Грэма мысль. Укрыться за каменной кровлей? Но вряд ли это поможет — Сэпировские железяки, наверняка, прошьют их, как бумагу, да к тому же, могут пострадать жители — нет, навлекать на них гибель было нельзя. И Грэм безотчетно пожалел о той серенькой ориссийской птичке, его подружке, как назвал её тогда Вианор, — вот бы и сейчас она помогла. Птичка не появилась, но и призыв Грэма не пропал зря: что-то неуловимо сдвинулось, и Грэм вдруг почувствовал, что решение где-то близко. Трор знал его — ну-ка, что он там сказал про три пасти? — в Ориссе одна пасть пожрала другую — а, ну да! — Грэм наконец-то понял замысел Трора.
А меж тем летучие железяки изменили свои действия — теперь один топор летел вниз, а второй выжидал, куда отпрыгнет Трор. Но рыцарь вновь обманул их — и Грэм, наконец, подхватил его танец. Они ещё по разу уклонились от летающих посланцев Черного Графа, а следующий заход железяк оказался для них последним: Грэм и Трор подгадали свои движения так, что топоры одним за другим ухнули друг в друга, сминая и разбивая один другой. На этом нападение с воздуха и окончилось — осталась только изрытая площадь и на ней куча исковерканного лома.
Трор посмотрел на Грэма и подмигнул:
— У Сиэля этот прием получается лучше, чем у Сэпира, верно?
К ним уже подбежали караульные и солонсийцы. Вскоре от восклицаний восхищенных очевидцев, похлопываний по плечам и наперебой звучащих приглашений в дом у обоих зазвенело в ушах. Но тут толпу распихали гвардейцы — к героям дня вышел герцог Солонса собственной персоной:
— Браннбог, я все видел своими глазами!
Он обнял Трора, несколько комично прижимая его к груди, — герцог был не так высок и с брюшком.
— Ко мне, господа, мы с герцогиней заждались вас. Обед через два часа, имейте в виду.
На ходу распоряжаясь о том и о другом, герцог лично проводил их до входа во дворец. На балконе Грэм заметил сухопарую чернявую женщину и двоих детей, мальчика лет десяти и девочку постарше — они во все глаза рассматривали их с Трором.
За обедом выяснилось, что это жена и дети герцога. Мальчик смотрел на Грэма круглыми глазами, а когда переводил взгляд на Трора, его глаза округлялись вдвое. Улучив момент, Трор тихо сказал Грэму:
— В Эшпоре ты смотрел на меня, как сейчас юный Солонса.
«Я и сейчас так смотрю», — подумал про себя Грэм.
Герцогиня меж тем говорила исключительно на светские темы, расспрашивая о пустяках, вроде цветов в зимних садах короля Веселина или рассказывая о недавнем бале в их дворце. О надвигающейся грозе не было сказано ни слова, и Грэм был только благодарен за это. Меж тем, герцогиня Солонса не забывала и о воспитании детей, то и дело отвлекаясь на какое-нибудь наставление:
— Эстино, некрасиво ковыряться в тарелке! Посмотри на принца Грэма — разве он так держит нож и вилку?
Эстино посмотрел на Грэма и спросил, затаив дыхание:
— А вы покатаете меня на своем ручном драконе?
Грэм улыбнулся:
— Сначала мне надо его приручить. Если это удастся, то непременно покатаю.
Герцогиня тут же вставила замечание:
— Почему ты отодвинул творожную запеканку, Эстино? Разве ты не хочешь быть таким же сильным и отважным, как… как…
— Как граф Уварра, — пришел ей на выручку герцог. — Прости, Браннбог, но позволь мне называть тебя так. Скажу откровенно, моему самолюбию солонсийца льстит то, что лучший воин Анорины носит титул одного из домов Солонсии.
— Я думаю, вам польстит ещё больше, — заметил на это Грэм, — что лучший маг Анорины на Большом Круге представлял именно Солонсию. Я говорю о Вианоре, ваша светлость.
— Вот как? — по всему, герцог и впрямь был польщен. — Признаться, я ещё не слышал об этом. Но почему же Солонсию?
— Вианор вписан в именную книгу купечества вашей страны, — пояснил Трор, — в знак признания его заслуг перед ним.
Герцог только развел руками на укоряющий взгляд герцогини. Однако его супругу это не остановило:
— Мне кажется, Рецио, — решительно заговорила герцогиня, — мы могли бы удостоить такого человека как Вианор и более высоким отличием!
— Но, Люцина, наши соседи, — замялся герцог. — Прошу, поговорим об этом позже. В конце концов, наши гости здесь с частным визитом.
Тем временем девочка, подросток лет четырнадцати, воскликнула:
— Ой! Я забыла! Сеньор Трор, у меня подарок для вас!
Она выскочила из-за стола и унеслась прочь из столовой.
— Рецина! — крикнула ей вдогонку герцогиня. — Что за манеры!
Она сделала жалобное лицо и обратилась к Грэму:
— Ах, принц, вы представить не можете, какое это мучение — воспитывать детей. У вас-то, конечно, в крови благородное поведение, а что приходится терпеть мне!
— Но, мадам, — отвечал Грэм, — ваши усилия вполне вознаграждены. Ваши дети такие славные. Хотел бы я, чтобы у меня в Эшпоре были такой младший братишка, как ваш Эстино.
«Его не испортило даже такое воспитание», — подумал Грэм про себя. Тем временем вбежала Рецина и протянула Трору платок с вышивкой:
— Вот! Я это вышила сама, это ваше люденское видение!
Трор поднялся из-за стола и поблагодарил Рецину не только учтиво, но и вполне сердечно.
Грэм кинул взгляд на вышивку — до Интара юной художнице явно было далеко: фея походила скорее на саму Рецину, а золотой змей — на безногую желтую корову. И все же было что-то в этой наивной вышивке — «искорка Астиаля» — подумалось Грэму. И ещё — он заметил — солнце у Рецины было лазурным.
Трор меж тем поцеловал руку юной маркизе и сказал:
— Сеньорита, ваш подарок куда ценнее, чем вы можете представить. Вы — сама маленькая фея. Я попрошу одного своего знакомого художника — вы слышали об Интаре? — как-нибудь посмотреть ваши работы.
— А откуда вы знаете о работах Рецины? — спросила герцогиня Солонса.
— О, но уже по этому подарку видно, что его автор — художник. Значит, должны быть и другие вещи.
Лицо матери непроизвольно расплылось в счастливой улыбке.
Когда герцог остался наедине с женой, та напустилась на него, как тайфун на корабль.
— Какие манеры, какое поведение, Рецио! Мы обязаны помочь бедному юноше. Подумать только, его мать в неволе у этого мерзкого Сэпира!
— Но, Люцина…
— А Вианор! Правда, я его никогда не видела, но он — старший товарищ этих двоих, и этим все
