до этого не видел свой собственный двор. Никогда в жизни.
– Как семья? – Я обернулся к нему через сиденье.
В ответ он пожал плечами.
Эта история насчет денег их здорово напрягла. Они с Генкой даже решили поделить бизнес. Совсем перестали встречаться. Водку стали пить в разных компаниях. Хотя – куда им было деваться в этом Фрязино друг от друга? Все компании были одни и те же. Поэтому приходилось заранее узнавать, чтобы не встретиться где-нибудь невзначай. А то кто его знает, чем это могло там закончиться. Пашка говорить не любил, но водки выпить за один раз мог очень много. Две бутылки. Под настроение – даже три.
Насколько я понял из их пьяных рассказов, дело там завертелось из-за пятидесяти штук баксов. Большие, конечно, деньги, но стоило ли оно того? Ездить потом ко мне, раскачиваться на табуретке и без конца повторять: ну ты же знаешь, что я не мог его кинуть? Знаешь ведь? Ну скажи, а?
Да на фиг они нужны были, эти разговоры! Потому что ни тот, ни другой никак успокоиться не могли. Ездили ко мне и пили мою водку. А главный прикол состоял в том, что я действительно не знал, кто из них взял эти бабки.
Они сначала хотели на них себе два дома купить где-нибудь за границей. Потому что деньги были халявные, с неба свалились, никто их, в общем-то, и не ждал – так, дело одно хорошо обернулось. Но потом узнали, что пятьдесят штук на два дома не хватит, хватит только на один дом. И решили их пока отложить – типа, потом что-нибудь придумаем. Но когда наступило «потом», денег уже не было. И каждый из них говорил, что он их не брал. Пашкина жена ходила к Генке домой и о чем-то с ним разговаривала. Генка мне об этой встрече говорить не хотел, а Пашка, когда пьянел, просто скрипел зубами. Дурацкая тоже привычка.
Короче, история была – дерьмо. Обычное дерьмо на палке.
Поэтому теперь Пашка рассматривал в окно родное Фрязино. С глубоким и неподдельным интересом. А Генка вел джип, как будто сдавал на права. И я рядом с ним – типа инструктора по вождению. Только машину водить я совсем не умел. И Фрязино за окном меня тоже волновало не очень.
– Что это у тебя? – сказал я, поднимая с пола книжечку в синем переплете.
– Да придурок один подарил, – сказал Генка. – Миссионер какой-то американский. Мебель у нас заказывал для своего молельного дома.
При слове «у нас» он впервые с тех пор, как Пашка сел в джип, оторвал взгляд от дороги и посмотрел назад. Вернее, не посмотрел, а как бы шевельнулся в его сторону.
Я открыл книжку на середине и прочитал первое, что попалось мне на глаза: «Вошел же сатана в Иуду, прозванного Искариотом, одного из числа двенадцати».
– Брось ее вон туда. – Генка открыл передо мной бардачок. – Надо будет жене отдать. Она в последнее время этой херней увлекается.
– Подожди, – сказал я. – Дай-ка мне еще посмотреть.
Отец как-то в детстве сказал: «Не читай много – испортишь глаза». А я и так много не читал. И мало не читал тоже. Книжку, с которой он меня тогда увидел, я вообще в руки случайно взял. Это была мамина книжка про то, как вязать. Крючки всякие, петельки. Не знаю, зачем я ее открыл. Скучно было, наверное. А тут отец подошел. И говорит – не читай много.
Насчет велосипеда та же история. И насчет того, чтобы научить набивать мяч. То есть как будто и нет ничего. Ни велика, ни мяча, ни коленки. И меня тоже нет. А соседские пацаны есть. Во всяком случае, велик им каждому держал отец. Стоял сзади и держал за багажник. А потом спрашивали меня: подержать? Но я всегда говорил: не надо. Потому что так лучше, когда совсем один. Приходишь домой и трешь свои синяки столовой ложкой. А отец шуршит газетой, смотрит на тебя и говорит: после этого обязательно ее помой.
Поэтому когда в Серегиной квартире никто нам дверь не открыл и Генка сказал, что, видимо, придется ехать к моему отцу, я просто молча стоял в этом грязном подъезде у зеленой стены, смотрел на него и не знал, что ему на это ответить.
– Ну и чего ты вылупился? – сказал он. – Чего ты молчишь? Ты же по пьяни сам говорил, что он у тебя в московской мэрии работает. Поедем к нему, поговорим. Он там узнает у себя насчет продажи этой квартиры. Кто купил и когда. И насчет бомжей у них там тоже должна быть какая-то служба. Регистрация… В общем, чего – куда. Поехали. А то время уже, на фиг, шепчет.
– Я не видел его десять лет.
– Ну и что? Теперь увидишь. Кончай сопли жевать! Нам без него никто информации насчет Серегиной квартиры не даст. А без такой информации сюда можно вообще не соваться. Нам надо узнать, кто там живет. И как они вообще туда, на фиг, попали. Давай, давай, говори адресок.
Я посмотрел на Пашку, но он в этот момент отвернулся.
– Вам кого? – сказала молодая женщина, открывая дверь.
Испугалась. Слышно было по голосу. Мы стояли перед ней, как три бандюгана. Я старался хоть немного спрятаться за Генку. Хотя бы лицо.
– А, это ты, Костя! – сказал отец, появившись в коридоре у нее за спиной. – Заходи. Давайте, ребята, все проходите.
Я сделал шаг из-за Генкиной спины, и отец крепко обхватил меня своими руками.
– Вот ты и приехал. А я тебя давно жду.
Водка у него была дорогая. С импортными этикетками и в красивой бутылке. Но мало. Хватило только на пятнадцать минут.
– Марина, купи нам еще водочки, – сказал отец. – А то нас тут всех скоро замучит жажда.
– У тебя завтра совещание, – сказала она, стараясь не смотреть в мою сторону.
– Я помню. Ты сходи, золотая, купи. Мне надо с сыном наконец водки попить. Чего ты так долго не
