приезжал? А, Костя?
– Дела были, – сказал я.
– А я все хотел тебе брата с сестрой показать. Ты знаешь про них? Они, правда, сейчас в школе. Наташка в пятом классе, а Славка в первый пошел. Оба во вторую смену. Знаешь, такие смешные.
– Я представляю.
– Да ничего ты не представляешь. Рассказывай, ты-то как?
Он посмотрел мне в лицо, и я увидел, что ему это было нелегко сделать.
– Сам видишь.
– Да ладно тебе! Всякое в жизни бывает. Главное, что живой.
Он помолчал и повертел в руках пустую рюмку.
– А вообще как? Тяжело пришлось?
– Несладко.
– Понятно. А как угораздило?
– В бэтээр из «шмеля» долбанули.
– А ребята были с тобой? – Он посмотрел на Генку и Пашку.
– Их раньше вытащили. Серега думал, что мертвый я.
Отец еще немного помолчал, потом глубоко вздохнул и оторвал взгляд от пустой рюмки.
– А насчет вашего Сергея, честно говоря, не знаю, как вам помочь. Я совсем в другом отделе. Занимаюсь патриотическим воспитанием.
– Энвэпэ, что ли, в школах проводите? – сказал Генка.
– Не только.
– Ясно. Зарницы, значит. Всякая фигня.
– Это не фигня, – сказал отец и поставил рюмку на стол. – Надо поднимать престиж армии.
– А вы сами в каком звании?
– Подполковник.
– Круто! Воевали уже? Горячие точки? Афганистан?
Отец посмотрел на Генку, и глаза у него чуть сузились.
– Нет, не пришлось. Я занимаюсь кадровой работой.
– Ясно. Вопросов больше нет.
– Вот ваша водка, – сказала Марина, входя на кухню. – Можете упиться.
– Да нет, спасибо, – сказал Генка. – Мы лучше пойдем. Водки в любом другом месте – как грязи. А нам с утра снова в Москву. Все равно будем искать до упора. Счастливо оставаться, товарищ подполковник. Понятно теперь, почему Костя не хотел ехать к вам.
В коридоре уже у самой двери вдруг заговорила Марина:
– Но если вы завтра снова приедете в Москву, может, Константину лучше у нас ночевать остаться? Зачем ездить взад и вперед? Все равно еще есть одна свободная комната.
– Нет, спасибо, – сказал я. – Мне надо в Подольск. У меня там одно важное дело.
Внизу Генка сел в джип, запустил двигатель, но почему-то не спешил трогаться.
– Слышь! – Он наконец повернулся ко мне. – А знаешь что? Ты лучше оставайся. Какого фига мы будем возить тебя в Подольск? Лишних часа полтора на дорогу. Завтра мы за тобой заедем в одиннадцать. Он же отец твой. Давай, братан, выметайся.
– Вот ваша комната, – сказала Марина, пропуская меня вперед. – Располагайтесь. А Николай тем временем приведет из школы детей. Она тут у нас совсем рядом. Прямо во дворе.
Мне было немного странно оттого, что она называет отца Николаем. Мать всегда называла его по фамилии. Как одноклассника в школе. Или как политического деятеля из газет.
– Это я тут повесила, – сказала она, заметив мой взгляд. – Люблю армянскую живопись. Не знаю, правда, кто написал, но пейзаж явно ереванский. Видите, вот тут характерные грозовые тона, и вот эти домики, взбирающиеся на гору. Я детство провела в Ереване. Там очень красиво.
– Это Эль-Греко, – сказал я.
– Что?
– Это репродукция картины Эль-Греко. Испанский художник. По происхождению грек. Настоящее имя – Доменико Теотокопули. Но это не важно.
Она перевела взгляд на меня. В глазах удивление.
– Вы уверены?
– Да.
Я смотрел на нее и думал: чего не хватило моей матери, чтобы соперничать с ней?
