хорошо! Оставайся с нами. Нам нужен мужчина. Нам нужно твое семя, чтобы делать споры и размножаться.
Но Сергей был не в состоянии что-либо ответить, он безмятежно раскинул руки в стороны, словно только что в одиночку разгрузил целый вагон.
Едва он пришел в себя, за него тут же взялась вторая плесался, намереваясь проделать то же, что и первая. Желания у Сергея уже не было, но все же он не стал возражать. Не успели они еще как следует слиться, как все вокруг неожиданно погрузилось во мрак, а в небе замелькали ослепительные молнии, сопровождаемые оглушительными громовыми раскатами.
- Это Тень! - диким от ужаса воплем закричала одна из плесалок и юркнула в неизвестно откуда взявшуюся нору.
То же хотела сделать и другая и уже поднялась над Проловичем, но в это мгновение раздалась ослепительная вспышка, и плесалка, изменившись в лице, с воем упала назад на Сергея. В воздухе сразу же запахло жженым. Пролович вжался плечами в землю, но все же взглянул вверх. Прямо над ним с грохотом проплыла иссиня-черная грозовая туча. Во всем ее зловещем облике чувствовалась роковая фатальность, словно это была не туча, а огромная голова Горгоны, увитая тысячами змей.
Это была Тень. Сергей понял это с первого взгляда и сразу же вспомнил, зачем он здесь. Но все же видение внушало столько непреодолимого ужаса, что Пролович мечтал лишь об одном: превратиться в какой-нибудь камушек или неприметную букашку, чтобы пролетающая Тень не смогла его рассмотреть.
Тень откатилась к горизонту и теперь вновь напоминала хоть и мрачную, но все же самую обыкновенную грозовую тучу.
Подождав, пока она окончательно скроется за горизонтом, Пролович вылез из-под плесалки, вернее из-под того, что от нее осталось, потому, что вся верхняя часть женщины- гриба превратилась в черные, слегка дымящиеся угли. Нижняя часть посерела, и теперь источала аппетитный запах жареных грибов. Пролович был голоден, и этот запах приводил его в раздражение. Чтобы хоть как-то избавиться от наваждения, Сергей зажал нос рукой. На некоторое время запах исчез, но потом упрямые молекулы все же отыскали проход и вновь начали вводить Проловича в искушение. 'Только этого не хватало, вместо сражения с Тенью опуститься до каннибализма! Но ведь плесалке уже не поможешь - она мертвая. Да и какой это каннибализм, если она не человек, а гриб? Стоп! Она ведь плесневый гриб. А вдруг она выделяет что-нибудь вроде пенициллина, и я отравлюсь? Разве можно отравиться во сне? А почему бы и нет? Боже, какой сильный запах, он сведет меня с ума!' - после недолгой борьбы Пролович поднес к губам обожженную руку-щупальце и, зажмурившись, запустил в нее свои зубы. Рука оказалась на удивление мягкой и, в самом деле, напоминала по вкусу поджаренный белый гриб. То и дело озираясь по сторонам, Пролович принялся торопливо пожирать оставшиеся отростки.
- Хоть ты и не наш, а все же знаешь, что надо делать с поджаренной плесалкой! - насмешливо сказал чей-то голос за спиной Сергея.
Пролович вздрогнул и оглянулся назад. Там никого не было. Сергею было неприятно, что кто-то застал его за таким неприглядным занятием и он поспешно поднялся на ноги.
- А ты, никак, трус! - язвительно сказал все тот же голос, но теперь уже с противоположной стороны.
Пролович вновь обернулся, но сзади расстилалась лишь безлюдная фиолетовая равнина.
- Ну как, поел? - спросил голос.
- Кто ты? - нервно крикнул Пролович, с трудом удерживаясь от искушения бежать прочь.
- Я - вторая плесалка.
- Почему же я тогда тебя не вижу?
- Потому, что я испугалась Тени и спрятала свои гифы в земле.
- Тень уже улетела, так что можешь уходить.
- Хорошо, но не удивляйся моему внешнему виду, - предупредила плесалка.
- После вашей Тени меня трудно чем-нибудь удивить.
- Смотри, раз так! - весело сказала плесалка, и Проловичу показалось, что в ее голосе промелькнули ироничные нотки.
Земля у его ног зашевелилась, и оттуда постепенно начали выходить длинные белые черви. Вскоре они сплелись плотным клубком возле Проловича. Сергей брезгливо отпихнул комок в сторону и отступил на шаг назад.
- Фу, какой ты невежливый! Я ведь говорила, что мой внешний вид может тебя удивить, - обиженно сказал голос, раздающийся из самого центра клубка.
- Так ты превратилась в эту гадость? Ты превратилась навсегда? Пролович с отвращением взглянул на копошащийся у его ног комок.
- Что значит 'превратилась'? Это и есть мое настоящее тело - тело плесалки. Ученые называют его мицелием. А форма девушки - это мое плодовое тело. Оно нужно мне только тогда, когда надо завлечь мужчину, получить от него семя и образовать споры, - сказал комок и, словно перекати-поле, медленно покатился к обоженному телу.
Подкатившись вплотную, комок распался на несколько червей-гифов, и они дружно впились в тело. Вскоре все гифы проникли внутрь. Обоженное тело раздулось, и Проловичу показалось, что он слышит трупный запах. От ужаса и отвращения Пролович схватился руками за голову, закричал жутким криком и бросился прочь. Ему вдогонку несся омерзительный, злобный хохот уцелевшей плесалки.
Пролович изо всех сил несся прочь, словно это физическое напряжение могло помочь ему позабыть случившееся с плесалкой. Жесткие фиолетовые прутья неведомых растений больно стегали тело, а самые высокие норовили ударить его по глазам.
28
Кабцев приехал через два дня и привез с собой целую кучу всевозможных приборов. У Боченко при виде такого количества научной аппаратуры развеялись последние сомнения в учености Кабцева, и он сразу же пообещал оказывать Александру Федоровичу содействие в проведении его экспериментов.
К приезду Кабцева Пролович уже успел сделать трех чертиков и для разнообразия раскрасил их при помощи зеленки и йода. Теперь Сергей не без некоторой гордости продемонстрировал Александру Федоровичу свою работу.
- У меня в Минске чуть инфаркт не случился, а он тут игрушками забавляется! - весело сказал Кабцев.
- Почему инфаркт?
- Очень уж я боялся, что ты не сдержишь слово и полезешь к Клименчуку. Он не появлялся у тебя во сне?
- Нет. Во всяком случае, я его не видел.
- Что же тебе снилось?
- Так - институт, мама... Лида снилась.
- Можно считать, что у нас теперь есть полный боевой комплект, - Кабцев тут же перевел разговор на другую тему, уловив печальные нотки в голосе Сергея.
- Когда начнем?
- Можно и сегодня. Я принес прибор, который позволит нам бороться с амнезией - последнее слово в технике! Он будет при помощи наружных электродов, прикрепленных к твоей голове, записывать энцефалограмму сна, а потом вновь сможет передать ее любому из нас. И тот, кому будут переданы импульсы, возможно, увидит отрывки твоего сна.
- Почему 'возможно'?
- Потому, что я его еще не проверил - не было времени. Проверим сегодня.
- Но ведь прибор должны были проверить те, кто его сконструировал?
- Конечно. Но он используется совсем для других целей - для диагностики эпилепсии. Это только мое предположение, что его можно использовать для записи и просмотра фрагментов сна. Но это далеко не все. Если сегодня ты выйдешь на Клименчука, я постараюсь обнаружить его тело.
- Каким образом? - удивился Пролович.
- Ты слышал, как ищут геопатогенные линии?
- Да, при помощи обыкновенных рамок вроде тех, которыми ищут воду.
- Именно. Я думаю, что при помощи медной рамки мне удастся обнаружить несколько линий поля, связывающего нас с Клименчуком во время сна. Если это случится, я продолжу их на топографической карте до пересечения и тогда...
- Что тогда?
- Тогда нужно будет туда приехать раньше, чем Клименчук придет в себя. Я уже договорился с твоим другом.
- С Бумагиным?
- Да. Сегодня ночью он нам поможет. Пока ты и Клименчук будете спать, мы постараемся найти его тело и привезти сюда. После этого мы тебя разбудим и сразу же уничтожим его мозг, чтобы он не успел тебя захватить.
- А если ничего не получится?
- Будем искать другой выход. У нас еще остаются сны. Теперь Тень. Из мира сна Клименчука где-то должен быть выход в наш мир. Если тебе удастся вывести за собой Тень и провести ее над 'Тремя Штыками', мы ее уничтожим или заставим убраться туда, откуда они пришла. Во всяком случае, я на это надеюсь.
- Почему именно над 'Тремя Штыками'?
- Это самое святое место в городе, а нам в данный момент нужна именно святость. Сегодня утром я замерил все более- менее известные места в вашем городе, куда меня только мог отвезти Бумагин. Из всех мест уровень сгущения биополей выше всего был у памятника Ленину, возле церкви, у костела и у Трех Штыков. Но дело в том, что с Трех Штыков видны все эти точки, кроме, может быть, памятника Ленину, в чем я не уверен. А это позволяет аккумулировать энергию. Именно над Вечным огнем можно собрать большой энергетический заряд и при помощи 'Трех Штыков' ударить им вверх. Если там в этот момент будет Тень, ей придется несладко.
- Почему, однако, в разряд святых мест попал памятник Лунину? Разве он не расстреливал священнослужителей?
- Нельзя мерить святость символикой. Чтобы место стало святым, еще недостаточно пометить его крестом. Здесь дело не столько в Ленине, сколько в том, что на протяжении десятилетий люди шли мимо этого памятника, смотрели на бронзовую статую и мечтали о лучшей жизни. Постепенно там и образовалась мощная энергетическая оболочка, то есть, то, что церковники называют святостью. В Москве, кстати, одним из самых святых мест является Мавзолей, и тоже именно поэтому. Как, впрочем, и весь Кремль.
- Тогда самым святым местом на земле являются пирамиды?
- Не совсем. Здесь многое зависит и от эмоций, с которыми люди смотрят на те или
