- Что ж, пожалуй, и назначут. Как раз мое место!
- Ну, теперь то уж поздно. Куропаткину то Порт-Артур просвистеть, вытурить оттуда японца, пожалуй, что и не удастся?
- Чего просвистел? Нешто Куропаткин виноват, коли ему солдат не доставляли? Японцам то рукой подать, а наши пока добрались, крепость то и пришлось сдать, отстаивает унтер честь воинства.
- Ну, ничего! Стессель сдал, - на то он и генерал ; вы опять возьмете, успокаиваешь его, а сам весь дрожишь : пал Порт-Артур!! ...
Две победы: одна, одержанная мною над российским жандармом, другая одержанная японцами над российским непобедимым воинством долгое время держат в приподнятом настроении. Пал Порт-Артур - падет самодержавие, - таков лейтмотив твоих мыслей. Больше к сожалению узнать ничего не удалось, так как потом, очевидно, жандармы спохватились, что попались на удочку, и разговоров о войне не поддерживали. Удалось только узнать, что война еще не кончилась и что 'хвастать нечем'.
{145} Самой жизни в Шлиссельбурге описывать не буду: об этом писалось уже достаточно людьми, более меня компетентными. Я коснусь только тех сторон, которые не могли быть затронуты другими.
Чем дальше подвигалось время, тем все усиливалась тревога: переведут ли когда-нибудь в новую тюрьму или так здесь в чистилище и будут держать до скончания веков или . . . самодержавия? Со дня приговора прошло уже больше года, а говорили, что по истечении этого срока предполагают переводить на общее положение. Но пока что ничего не слыхать было.
Г л а в а V.
В конце июля неожиданно является в камеру комендант и, в нарушение всех правил (По инструкции в камере с глазу на глаз о заключенным никто не в праве оставаться.), высылает дежурного жандарма. Дверь закрывается и комендант совершенно конфиденциально сообщает такую загадочную историю.
- Мне, - пока еще секретно - сообщили, будто департаменту полиции стало известным, что вы переслали какое-то письмо отсюда. {146} Производится следствие. Конечно, вы можете мне ничего не отвечать, но я все-таки решил прямо спросить у вас, чтобы я знал, как приблизительно себя держать . . .
- При других обстоятельствах я бы, полковник, конечно, ничего вам не сказал, но теперь я могу сказать: для меня ясно, что тут интриги Плеве и департамента полиции. К сожалению, я никакого письма не посылал. Просто хотят что-нибудь придумать, чтобы иметь возможность 'в наказание' держать еще в этом сарае . . . Это как раз похоже на Плеве.
- Да, это был большой иезуит, вырвалось у коменданта.
'Был?!' - Тревожный мысли забегали в голове: чувствую, что комендант сболтнул и теперь ему не по себе; удастся ли что-нибудь узнать? Делаю вид, что не обратил внимания на его слова. Заговорили о курьезной истории с письмом
(Я, действительно, никакого письма не передавал. Правда, позже, в Бутырках уже, я узнал, что в декабри 1904г. петербургский брат утром нашел у себя в ящике для писем конверт с запиской 'ваш брат Г. А. шлет низкий привет. Он в Шлиссельбургской крепости. Чувствует себя хорошо и бодро. Будьте покойны'. Для родных, которые никак не могли в департаменте полиции добиться даже известия, где я и жив ли, записка эта принесла много радости и успокоения, но я и по сейчас не догадываюсь, кто был этот доброжелатель. Дело он сделал хорошее. Быть может, когда настанут лучшие дни, он откроет свое инкогнито. Не думаю, что теперь речь шла об этой записке.)[может -быть это был Азеф, который был связан одинаково тесно с обеими сторонами - и с революционерами и с полицией?? LDN], о курьезах вообще, перешли на {147} министров, и между прочим спрашиваю: министром внутренних дел теперь ведь уже не Плеве?
Комендант несколько замялся, но все же сказал: - 'да, теперь уже другой на его месте'.
- А Плеве, что ж, другой пост получил?
- Да, знаете, как обыкновенно . . . что то, кажется, за границу поехал, что ли ...
Комендант ушел; и для меня настали дни, полные жгучих тревог... 'Плеве ушел !'
Тяжесть удара для Партии казалась невероятной. Человек проклинаемый и ненавидимый всей страной, воплощение деспотизма и насилия, беззастенчивого глумления над лучшими чувствами народа, - ушел и все его преступления останутся безнаказанными ! ...
Его жизнь казалась оскорблением общественной совести и вечным укором Партии . . .
Не успело еще улечься это тревожное состояние, как через несколько недель получил, с {148} разрешения коменданта - 'сельскохозяйственный журнал 'Хозяин' за 1904г.'
Свежий журнал!!! (Опоздание на l1/2, года в Шлиссельбурге не уменьшает даже у сельскохозяйственных журналов свежести.)
Первую минуту все в голове перемешалось. Руки дрожат, бросаешься от одного номера к другому, точно проглотить желая все сразу. Читаешь не словами, не строками даже, а целыми страницами. Падение Порт- Артура ! Еще какие-то неудачи. .. банкеты . . . заявления ... протесты ... Весна ! Весна какая-то наступила ! ! ! Указ 12-го декабря... На этом обрывается. . .
Так вот оно что! Значить, сорвало таки плотину ! Снесло таки!...
Журнал специальный, сельскохозяйственный. Только в ядовитых обзорах Энгельгардта стараешься изловить что-нибудь, для Шлиссельбурга запрещенное. Плеве где? что с Плеве?!.. Наконец, в какой то заметке вскользь попадается фраза: 'печальное наследство покойного Плеве...' Покойного?! Плеве умер?! В сентябре прошлого года?! Охватившее тебя волнение не поддается никакому представлению. Сам умер?!... Так, свершив в пределах земного все земное опочил ?
{149} Ведь если вся эта весна - результат не непосредственного напора общественных сил, революционных организаций, а так . . . 'признания за благо', временной растерянности и платонического желания испытать новые пути, когда 'крамола побеждена', - то ведь все это гроша медного не стоит, а революционные силы отодвигает в сторону ... А может быть . . . может быть, умер то не волею божией, а волей Партии?.... И упорно, настойчиво ищешь целыми днями, не найдется ли хоть малейший намек, почему Плеве оказался покойным? ... Десяток раз просматриваешь все номера - никаких указаний.
Настали самые тревожные дни. Чувствуется, что там - на воле разыгрывается нечто бесконечно, бесконечно громадное, но что, именно, происходит - даже приблизительно не можешь себе реально представить. Что-то начинается! Но кто начинает? Какова степень участия сознательных сил? сознательно разрушающей и сознательно созидающей? Какова роль и влияние Партии?! . . Год прошел с появления 'весны'; что же там теперь? Ведь если бы за 'весной' последовало 'лето' - нас не было бы уже здесь ... значит, опять после минутного просвета, - тот же мрак?!....
И таком мучительном состоянии прошло {150} шесть недель, каждый день которого казался целой вечностью. Срок перевода в новую тюрьму давно истек. Неужели так и не переведут? !..
13-го сентября является комендант. Жандармы уходят и запирают за ним дверь. Комендант необыкновенно радостен и лучезарен.
- Ну, г. Г., привез вам приятное известие: после долгих моих хлопот удалось добиться у министра разрешения перевести вас в новую тюрьму.
- Когда?
- Да сейчас! Вот только камеру приготовят там.
- Это, действительно, приятное известие! Значить, чистилищу конец!
- Конец, конец! Да многому, знаете, теперь конец!
- Например?
Пауза. Комендант о чем-то думает, как бы не решаясь начать говорить; у арестанта душа застыла от трепетного ожидания.
- Большие перемены! Новый строй идет!
- Новый строй?
- Да! Созывается Государственная Дума, - знаете, вроде парламента... Коротко говоря - конституция...
{151} - Конституция?! Скажите, полковник, японцы то, вероятно, здорово нас вздули?
- Здорово, батюшка, здорово! - безнадежно машет рукой комендант.
- А конституцию то, что же, Плеве дал?
- Плеве?! Полковник наклоняется и говорить тихо на ухо: - на куски разорван! . .
- Как! Убить? Кем? ...
- Да вот рядом с вами сидит - Сазонов. . . бомбу бросил .... все разнесено ....
