мусульманский мир из конца в конец и оставили нам подробные описания различных провинций на основе личных наблюдений. Среди них самыми великими были Ибн Хаукал, который в 977 г. дополнил более ранний труд, написанный ал-Истахри в 951 г., и ал-Макдиси, чья книга впервые появилась в 985 г. и была пересмотрена в 988 г. {59} Оба были одержимы страстью к точности; однако ал-Макдиси не только превосходит Ибн Хаукала в литературном мастерстве, но в какой-то мере даже предвосхищает нашу современную систематизированную географию, распространяя свои наблюдения на различные нравы, обычаи, верования, хорошие и дурные качества народов, посещенных им стран.
Сохранилось также несколько интересных отчетов посольств, отправленных в чужеземные страны, например, посольства под начальством Ибн Фадлана, отправленного в 921 г. в Россию, и посольства испанского еврея Ибн Йа'куба ко двору Оттона Великого. Описания путешествий находили массового читателя. Арабы всегда любили странствовать, и природная их склонность, подкрепленная обязанностью совершить паломничество в Мекку, пробуждает в них любознательный интерес к чужим странам и народам. Наиболее ранний из дошедших до нас рассказов ранних путешественников об Индии, Африке и Китае 'Цепь историй', составленная в портовом городе Сирафе в 851 г. (по-видимому, это дословное воспроизведение различных источников) с приложением, датируемым приблизительно 910 г. Ее давняя популярность на Востоке позднее распространилась и на Запад, где она была переведена на европейские языки в числе первых ненаучных книг. Фантастический элемент более рельефно выступает в следующем за ним произведении - 'Чудеса Индии', написанном около 953 г. персидским капитаном из Рам-хурмуза. Чем-то близко к этому краткое руководство по географии и легендарной истории, известное под названием 'Собрание чудес', где особое место уделено Египту: материал в значительной степени почерпнут у ал- Мас'уди.
Наконец, к этому периоду относится деятельность величайшего из средневековых врачей ар-Рази, известного в Европе под именем Разес (Rhazes, ум. в 923 или 932 г.). Многие годы своей жизни он провел в Иране, но некоторое время занимал пост главного врача в большой багдадской больнице. До нас дошло несколько его трактатов как на арабском языке, так и в средневековых латинских переводах, включая его большой посмертный труд, называемый ал-Хави ('Содержащий'), различные руководства и монографии, включая зна-{60}менитую монографию об оспе. Наибольший интерес представляют его клинические отчеты о различных случаях заболеваний, которые послужили источником материала для поздних собирателей анекдотов**.
______________
** Пример можно найти в 'Арабской медицине' проф. Э. Г. Броуна (Е. G. Browne, Arabian Medicine, Cambridge, 1921, pp. 51-53), из которой взяты приведенные выше подробности.
4. (945-1055 гг.)
Век плохого управления тюрков в Багдаде завершился, наконец, в 945 г., когда иранская династия Бувайхидов, хотя она и была шиитской, сменила тюрков в роли стражи халифа. Будучи шиитами, Бувайхиды не испытывали симпатий к ортодоксам, и на подвластных им территориях, сосредоточенных вокруг трех ветвей династии, утвердившихся в Ираке, Рее и Фарсе, возродились тенденции, пресекавшиеся ортодоксами. Однако политическая слабость Багдада и рост новых могущественных государств на территории прежней империи Аббасидов способствовали децентрализации арабской литературы.
(а) Кружок Сайф а д-Даула. На протяжении нескольких лет арабская литература развивается главным образом в северной Сирии, в Алеппо резиденции маленькой арабской династии шиитов Хамданидов. Вокруг Сайф ад-Даула (правил в 944-967 гг.) группировалась наредкость блестящая плеяда литераторов. Его щедрость привлекла почти всех ведущих писателей и поэтов того времени и окружила его имя непреходящей славой.
В исконных арабских странах оживление литературы неизменно связано с расцветом поэзии, и Алеппо не было исключением в этом смысле. Придворный поэт Сайф ад-Даула, ал-Мутанабби (ум. в 965 г.), обязанный своим именем ('Лжепророк') одной из проделок молодости, почитается некоторыми арабскими критиками величайшим из арабских поэтов или, по меньшей мере, последним великим арабским поэтом. Общепринятый в Европе взгляд на его поэзию коротко изложен проф. Брокельманом:
'Действительно, у ал-Мутанабби полностью созрело или, скорее, даже перезрело то, что в зародыше сущест-{61}вовало в древней касидной форме и было развито величайшими омейядскими поэтами. Он довел эту форму искусства до крайности и даже впал в безвкусицу. Поэтическое мастерство багдадцев, оплодотворенное персидским гением, почти совсем не оказало на него влияния. В то время как багдадцы во многом отчетливо сознавали, что они не арабы, ал-Мутанабби с гордостью чувствует себя чистым арабом и как таковой считает засилье варваров позором. Это объективное признание, в котором нельзя отказать его искусству, конечно, не может приблизить его к нашему субъективному восприятию. Если в древней поэзии, несмотря на ее чуждое нам содержание, мы можем восхищаться грубоватой строгостью формы, то у ал- Мутанабби все безмерно искажено, словно при гипертрофии. Образы и метафоры уже не возникают непроизвольно из естественного окружения поэта, а искусственны и по большей части причудливы'.
Тем не менее именно эти качества главным образом восхищали арабских критиков и завоевали его поэзии популярность, которой она пользуется и до сих пор. В глазах народа он совершенно затмил своего- современника Абу Фираса (ум. в 968 г.), племянника Сайф ад-Даула, чьи стихотворения, по определению того же Брокельмана, представляют 'поэтический дневник его приключений', и меньшая, чем у ал- Мутанабби, изысканность формы редко возмещается неподдельным чувством.
В следующем поколении был сделан важный шаг в развитии арабской прозы. Ранее к садж'у (рифмованной прозе), как к литературной форме, использованной в Коране, испытывали чуть ли не религиозное благоговение, которое мешало широкому использованию его в светских целях. По крайней мере в течение двух столетий официальная проповедь (хутба) по пятницам в соборных мечетях произносилась именно в этой форме; вероятно поэтому ею так широко пользовались уличные проповедники Басры во втором веке. Придворный проповедник Сайф ад-Даула Ибн Нубата (ум. в 984 г.) писал все свои проповеди садж'ем; собранные его сыном, они всегда высоко ценились за содержание и стилистические достоинства. Еще в эпоху Омейядов садж' был общепринятым стилем в официальной переписке, и {62} многие ранние документы такого рода получили широкое распространение в качестве образцов красноречия. Такое естественное украшение арабского стиля не могло быть навсегда исключено из литературы в целом, и, после того как рассказ стал признанным жанром, садж' неизбежно использовали (особенно в среде филологов) для придания ему блеска, остроумия и изящества. Его окончательное закрепление в этом жанре относится ко времени составления сборника 'Посланий' (Раса'ил), адресованных разным лицам Абу Бакром ал-Хваризми (ум. в 993 или 1002 г.), чья литературная карьера началась в Алеппо. Этот стиль с необычайной быстротой распространился в восточных провинциях, развиваясь так стремительно и многообразно, что еще до своей смерти ал-Хваризми вышел из моды **.
______________
** Писать предисловия садж'ем было издавна принято, еще шире им пользовались некоторые писатели, например ал-Джахиз и ал-Макдиси; последний, однако, писал в 985 г., что в его время 'литераторы ритму предпочитают прозу, но толпа любит стихи и садж''. Примеры, иллюстрирующие развитие садж'а в десятом веке, приводятся у Меца (A. Mez, Die Renaissance des Islams, Heidelberg, 1922, S. 231 ff., 308 ff.).
В стороне от этого блестящего общества и почти не замечаемый им жил один из величайших мусульманских мыслителей ал-Фараби (ум. в 950 г.), по происхождению тюрк из Средней Азии. Его труды по медицине и музыке служили образцами, однако именно благодаря его заслугам перед арабской философией имя ал- Фараби живет по сей день. Все его усилия были направлены на примирение систем Аристотеля и Платона (главным образом в истолковании неоплатоников), но при этом он сохранял твердую веру в истинность ислама и стремился привести в согласие с его доктринами всю греческую философию. Для нас из его произведений наибольший интерес представляет мусульманский вариант 'Республики', понимаемой как единство церкви и государства.
Северосирийская школа пришла в упадок вскоре после смерти Сайф ад-Даула, но следует упомянуть еще одно связанное с ней имя запоздалого поэта. Абу-л-'Ала' ал-Ма'арри (973-1057) - это одинокая и неожиданная фигура в арабской литературе. Ослепнув в ранней юности, он тем не менее учился в Алеппо, пы-{63}тался найти счастье в Багдаде, но в конце концов вернулся в свой родной городок. Его ранние стихотворения, собранные в книгу под заглавием Сакт аз-занд, мало отличаются от заурядной искусственной поэзии той эпохи, но в своих более поздних стихотворениях при всей искусственности и сложности рифм и созвучий, на что намекает само название ал-Лузумийат, он выступает не только как великий поэт, но и как
