И никогда не узнаю я, забыла меня Иринушка моя любимая, утешилась с каким добрым молодцем или всечасно тоскует по мне и все глаза повыплакала.
Дописал до конца свою повесть. Лежу на соломе в сырой землянке, прикрытый солдатской серой шинелью. Солнце палит, злая лихорадка треплет меня, руки-ноги немеют...
После смерти моей прошу переслать по почте сию тетрадь в город Любец, Прохору сыну Андрееву Нашивочникову, в дом, что насупротив пожарной каланчи.
Егор С.'
Что бы ему фамилию свою дописать...- Номер Первый кончил чтение, сложил тетрадь и сунул рукопись в карман.- Страшное времечко было! - задумчиво сказал он.
- Так где же портрет? - воскликнула Люся.
- Мы узнали очень многое, кроме самого главного. Мы не знаем, где портрет и как фамилия художника Егора,- ответил
Номер Первый.-А все-таки мы выясним истину до конца! - заключил он, стукнув ладонью по скамейке.
Мы собрались уходить. Ларюша подошел к Люсе:
- Вы останьтесь, пожалуйста.
Люся молча кивнула головой и покраснела. Женя также остался. Ни он, ни Ларюша ни за что не хотели нам показать, как у них получается Люсин портрет.
- Будет готово - покажем,- говорили они. Ларюша вышел на крыльцо нас провожать.
- Да, я забыл спросить... - Как всегда, самые важные разговоры начинаются после прощания... - Как поживает Номер Четвертый, наш бывший хозяин? Не развел еще голубых георгинов?
- Иван Тихонович-то? - спросил Номер Первый.- Представь себе, Ларюша, пропал он куда-то, понятия не имею. Да, кстати, он ведь тоже Нашивочников.
- Нашла! -Соня завизжала на всю улицу и кинулась ко мне.- Нашла! Это наш сердитый Нашивочников! И я вспомнил:
- Ну конечно, он! Я его знаю!
Под крышей дома нашего хозяина в Золотом Бору прибита дощечка: 'Улица Белородничная, дом номер 5, Нашивочников И. Т.'.
Номер Первый схватил меня за руку:
- Вы его знаете? Где он сейчас?
- Иван Тихонович, угрюмый, неразговорчивый, волосатый? Вы его тоже знаете? - И я схватил Номера Первого за
руку.
- С такими бровищами, с такими усищами и бородищей?.. - показывая руками, кричала Соня.
- Это Номер Четвертый! Изыскатель Номер Четвертый! - От избытка чувств Номер Первый кричал еще громче Сони.
- Гм-гм! - глубокомысленно промычал Ларюша.- Но я никогда не видел у нашего любецкого хозяина портрета. Никогда и разговоров о портрете не было.
- И я у своего не видел, а я был и в комнатах, и в чуланах, и в кладовке,- подтвердил я.
- Так-то он и повесит вам портрет на стену, если только портрет у него! - горячился Номер Первый.- Он его в подвале спрятал, в сундуке за семью замками запечатал. Вот куда Иван Тихонович делся! В Золотом Бору теперь его логово! Голубые георгины еще не вывел? Он с ума сошел с этими георги
175
нами! Знаменитый цветовод! Это из-за георгинов, Ларюша, твой отец прозвал его изыскателем, а какой он изыскатель? Он вроде улитки, запрятался в свою раковину, ни с кем знаться не хотел! Что он там у вас делает? Показывал он вам свой сад? - возбужденно восклицал и спрашивал Номер Первый.
- А действительно, он меня в свой сад никогда не пускал,- растерянно ответил я.
- Я один раз в щелочку сквозь заборчик подглядывала, а он меня прогнал,- пролепетала Соня.
- Никогда никто на свете,- возбужденно рассказывал Номер Первый,- не мог вывести голубые георгины, а он говорит: я выведу. А тут наш завод бутылочный решили перестраивать: новый хрустальный цех возводить. В какую сторону расширять: где целую улицу сносить или где один дом мешает? Участок отвели Ивану Тихоновичу на другом конце города, в два раза лучше прежнего. Нет, не захотел переселяться, жаловался всем и каждому, даже в Москву ездил. Мои георгины, говорит, в мировом масштабе открытие, я этому делу всю жизнь посвятил. Так и уехал из Любца, даже ни с кем не попрощавшись. А оказывается, совсем недалеко перебрался... Вот что! Завтра же в Золотой Бор. Нагрянем к нему в гости.
- Я тоже поеду с вами. Будем вместе искать! - воскликнул Ларюша. Он быстро обернулся к Люсе: - Я там допишу ваш портрет. Хорошо? - тихо спросил он ее.
- Хорошо,- прошептала Люся.
Мы все по очереди пожали руку Ларюше. Я дал ему свой адрес, завтра с утра он явится к нам, а после обеда мы отправимся в Золотой Бор.
Должен сказать: после виденного и слышанного за день у меня голова кружилась и ноги едва двигались. С Номером Первым и Майклом мы покатили на такси домой обедать, а неутомимые изыскатели отправились на троллейбусе и на метро на Выставку достижений народного хозяйства.
Плотно пообедав, улеглись мы с Номером Первым немножко подремать. Проснулся я только к вечеру. Нашего гостя в комнате не было, только Майкл, привязанный к ножке стола, тоскливо поглядывал на меня. Из кухни слышалось отдаленное журчание голосов. Видно, опять оба историка сели на своего любимого конька.
Ребята явились поздно и до такой степени утомленные, что
176
не стали ни обедать, ни чай пить. Они хотели только спать, спать и спать.
Люся и Женя явились еще позднее.
Ночь прошла без всяких приключений.
Утром Тычинка взял меня под руку и шепотом сообщил такую новость, что от удивления я даже зашатался.
- Я спешу на работу: сегодня же беру отпуск и еду с вами в Золотой Бор.
Тычинка, который никогда не ходил ни в кино, ни в театр, потому что 'далеко', который двадцать лет никуда из Москвы не выезжал, этот самый благонамеренный, пунктуальный Тычинка вдруг задумал к нам присоединиться!
Несмотря на ранний час, неожиданно из своей комнаты выплыла Роза Петровна и объявила мне страдальчески-дро-жащим голосом, что она никогда в жизни в минуты опасности не покидала своего супруга и тоже отправляется вместе с нами путешествовать. Глаза бедной Розы выражали такую невыразимую безысходную скорбь, точно ее вели на казнь и уже палач занес над ее головой топор. Она никого стеснять не будет, мешать нам не будет и намеревается только заботиться о своем любимом Ванюшечке. Остановятся они в гостинице.
Что ж, мне оставалось только не очень веселым голосом сказать:
- Как я рад, что вы тоже будете нам помогать!..
Явился Ларюша с чемоданом, ящиком с красками, мольбертом и складным стульчиком и сейчас же вместе с Женей уселся рисовать Люсю, закутанную в сари.
А после обеда вся наша веселая изыскательская компания, а также Тычинка и Роза Петровна сели в поезд и покатили в Золотой Бор.
Оглядел я всех изыскателей, когда они сидели в вагоне. Куда делся их прежний нарядный вид? Запыленные, измятые рубашки, измятые брюки и юбочки. Но зато как они весело смеются, как возбужденно переговариваются, стоя у открытых окон! Люся и Ларюша уединились в конце вагона и оживленно о чем-то беседуют. Один Володя-Индюшонок с кислым лицом сидит рядом с Магдалиной Харитоновной и рассматривает свои безнадежно испорченные небесно-дымчатые брюки.
Глава двадцатая У НЕГО ИЛИ НЕ У НЕГО?
Группа самых любящих мамаш торжественно встретила нас на перроне золотоборской станции с букетами цветов. Мы все разошлись в разные стороны. Гостиницы в Золотом Бору никогда не существовало, и Тычинка с супругой и с двумя увесистыми чемоданами направился в Дом колхозника. Я и Соня повели Номера Первого и Номера Шестого (Ларюшу) к Номеру Четвертому (нашему хозяину).
Я, признаться, удивился: еще сегодня утром Номер Первый так неодобрительно отзывался о золотоборском Нашивочнико-ве, а тут оба они встретились, как старинные друзья, обнялись и
