меньше, чем трое мужчин. Тогда этот волшебный взор с поволокой блуждает рассеянно, останавливается на вас - и в нем столько соблазна! Но не торопитесь! Он сейчас остановится на ком-то другом. Он так останавливается на всех по очереди. (Александр вздрогнул, вспомнив схожее предостережение. Проклятый Раевский - сумел все-таки отравить его своим безочарованием!) Этим можно увлечься, не спорю... Но жениться? Упаси Бог! Евпраксия? Она красива. Добра... и, пожалуй, более всего подходила бы вам... да вы уже заинтересовали ее собой! Но... она слишком молода, сиречь не знает еще сама себя. Вы могли бы стать ее первой влюбленностью - но как будет со второй? Первая и есть самое непрочное. Надобно подождать до второй. Впрочем, вы, как понимаю, не намерены торопиться!
- Пожалуй!
- Аннет! Вот кто был бы вам нужен! С ней вы были б счастливы. Ни измен, ни сторонних взглядов даже... Она красива, умна... но... Во-первых... она всегда знает истину, в то время как вы, разумею, ее только ищете!
- Почем вы считаете, что - только ищу?
- Это видно по вам! Потом, вы поэт... это как бы - свойство пиитическое. Не так?
- Так... а во-вторых?
- Сказанное означает - вы быстро соскучитесь! Она предъявит к вам те же беспременные требования, что к самой себе. Будет настаивать на них. И придет день, когда вам это станет несносно. Вам захочется чего-то такого... немного... Ну, как старшая, рискну назвать... порочности, что ли?.. Вы пожалеете о драмах, которые пережили прежде - или не успели пережить. Опять же, вы - поэт и питаете опасную склонность к драмам! Не так?
Несомненно, она была умнее - всех своих дочерей!
- Александра бедная, Сашенька... не мучьте ее! Она, к сожалению, без памяти влюблена в моего сына. Заметили? Что они там делают - вечно вдвоем, не знаю. Да и, честно говоря, не стараюсь узнать. Она его кузина... прямая - и понадобилось бы разрешение Церкви. Но не думаю, не думаю, отдала б его ей, отдала! Не важно, что за ней почти ничего нет. Я оба раза выходила с приданым! А счастье? Но он, боюсь, просто изломает ей жизнь. Вы любите пирожки с мясом? Жареные?..
- Ну, конечно, люблю. Кто их не любит?
- Кстати, надо велеть кухарке приготовить. Она ужасно ленива касательно новых блюд. Тех, к которым не привыкла. Эти бесконечные сельские салаты! О чем мы говорили? Об Алексисе! Бедный мальчик! Я рада, что вы ему уделяете внимание. Как мать - я должна быть рада. Но мой Алексис - это пирожок с ничем! Я это хорошо себе представляю!
Почему она склонна вести с ним все эти разговоры? И в них, кстати, умудряется быть весьма забавной... Вряд ли впрямь хочет его женить. Да и дочерям ее нет нужды торопить события. За ней - то есть за ними - твердое имение, не то что у него... не понять - есть, нет ли... скупердяй отец и смутная слава. Вдобавок опала!..
Знала бы она, как все это мало занимает его! Так мало! Что был Люстдорф... и берег, и комната в аккуратном немецком домике... И страдание счастья. Такого - что мучительней не бывает. И берег. И экипаж на берегу, готовый к отходу. И женщина, опустившая вуаль, чтоб исчезнуть в нем. Навсегда или все-таки?..
Он взглянул незаметно на перстень на своей руке. Талисман. От чужой любви, от порчи, от зла. И что- то написано - по-древнееврейски. Знак каббалы... тайны людей и веков, и стран? Впрочем, перстень - вроде караимский. Ему что-то говорили об этом маленьком и непонятном народе, который якобы пошел от древних хазар и верует по-иудейски. И как-то умудрился сохранить себя - средь хаотических движений других, более крупных племен. Он стоял сейчас на берегу и глядел на колеса, готовые вот-вот двинуться. Готов был упасть под колеса. А под ногами плыл пол Тригорского...
- Что там написано? - спросила Прасковья Александровна, увидев, что он смотрит на свой перстень.
- Не знаю, - сказал он. - На древнееврейском. Это караимский перстень!
И вдруг он уловил в ее взгляде что-то веселое и злое... Непрожитую жизнь - вот что! Это им, молодежи, казалось, что у нее все позади. Она думала иначе.
- Ну вот... все готово! - сказала Евпраксия, внося жженку в большом круглом тазике.
- Прекрасно, - сказал Александр, - прекрасно! - и подставил стакан. Жженка была совсем неплоха. Он просто ворчал. Досадовал. Здесь были все, без кого он, в сущности, мог обойтись. Все, кроме...
Руки Евпраксии мелькали, разливая жженку. Руки были пухлыми, как у матери. Может, вправду, Евпраксия? Вторая любовь? Он подождет. Но бывает, что и первая... 'Кто ей внушал - и эту нежность / И слов любезную небрежность?' Прильнуть к одной из этих детских - и уже взрослых рук и все забыть. Остаться навсегда. В доме, где его любят, где он мог быть счастлив. Перья страуса на шляпке?.. И перья забыть. Зачем Раевский поехал с нею в Белую Церковь? Его пригласил муж. Раевский - как-никак кузен. У Алексиса роман с кузиной Сашенькой. Они сейчас все в Белой Церкви. Слава Богу! Будет хоть кто-то напоминать ей его. Они смогут говорить о нем. Девочка с тазиком жженки в пухлых руках удаляется куда-то. Уходит в тень. Она далеко. Все далеко. 'Кто ей внушал - и эту нежность...'
- Александр! Опять огрызки яблок в цветах! - Это, конечно, Аннет. Где вас воспитывали?
- В Лицее! - смеется он. - В Лицее!.. Там, во дворце государя - эти огрызки во всех цветочных горшках!
Слишком долго объяснять. Что его дом никогда не был домом в привычном смысле, об этом даже сочиняли стихи - его насмешники друзья. Что там в отличие от прочих домов всегда сбивались с ног, ища чего-то неведомого того, чего отродясь не было. Ни в вещах, ни в чувствах...
Он взглянул на Аннет. Она раскраснелась - от жженки, верно? И была необыкновенно хороша, не хуже Нетти. Но во взгляде - вдруг что-то жалкое. Точно застеснялась себя, замечания, сделанного ему. Бедная Аннет! Она ж хотела просто обратить на себя его внимание!
Как объяснить почему его в женщине равно влекут - и чистота, и порочность?..
Когда воротился домой, отец хмуро буркнул:
- Тебе письмо! По-моему, с Украйны! - Он сказал это почему-то недоброжелательно, держа письмо в руках и явно без охоты отдавая его. А потом еще побродил возле, сопя, мыча под нос, мешая сыну пройти в комнаты с письмом. Явно хотелось узнать - что там?
Но сын круто развернулся, обошел его боком, не глядя, и прошел к себе.
Любезный друг!
Вы, конечно, решили, что окончательно укрылись от нас в своих псковских вотчинах - среди темных лесов, провинциальных леших и босоногих колдуний, которые, возможно, втайне милы Вашему сердцу. И, быть может, Вы решили, что Вас здесь все забыли и сами имеете право на беспамятство. Уверяю Вас - это не так! Вас здесь помнят и предаются этой памяти достаточно часто. Я даже могу сказать, что Белая Церковь, откуда я родом, как Вы знаете, казалась бы мне более пустой без этих, как бы случайных разговоров о Вас. С кем мы говорим? Ну, разумеется, с Александром, Вашим другом, который весь полон историй и впечатлений, так или иначе связанных с Вами, я даже ревную несколько - как много он знает того, что неведомо мне. Вам известно - существо я жадное до историй всякого рода, тем более связанных с близкими людьми. Мы с ним гуляем и вспоминаем.
Во всем прочем живу я здесь скучно, не светски, и уже поневоле тянет в Одессу - немного развлечься. Хотя как вспомню, что там не будет Вас, возвращение не кажется мне таким заманчивым. Я занята семьей и домом больше, чем обычно.
Что Вам сказать? Во-первых, не держите сердца на Него. Он - всего лишь чиновник, притом высокого ранга, это накладывает некоторые обязанности и формирует определенные склонности... И чин, и положение невольно мешают ему понимать людей, стоящих на других ступенях лестницы, сотворенной людьми и Богом, - паче людей, подобных Вам, и, согласитесь, у него может не быть на это - ни желания, ни досуга. К тому ж... могли быть некоторые причины, чтоб ему не хотелось вас понимать - не так?
А во-вторых... помните, что время вылечивает все - а Ваше одиночество, столь мрачное сейчас для Вас - может оказать Вам услугу важнейшую - и, естественно, непредвидимую теперь Вами... на том поприще, для которого, всем известно, Вы созданы. Я, во всяком случае, от всей души желаю Вам этого. К тому ж... Вы молоды и еще не понимаете, возможно, что порой, дабы не быть стертыми, некоторые впечатления должны избегать повторений. Впрочем... это все пустые наставления старшей - я ведь старше Вас! - не обращайте внимания - надеюсь, все кончится, и Вы еще воротитесь к нам во всем обаянии Вашей личности и Вашего
