милостивый государь! Цензура! Я бдительно слежу за своей семьей как отец. Прекрасно понимая, сколько в этом мире дурных соблазнов для юношества!
Он встал в позу и добавил торжественно:
- Не хочу, к примеру, чтоб мой младший сын брал у тебя уроки отвратительного афеизма!
- По-моему, покуда он берет уроки только на сеновале, и правильно делает - в его возрасте. Можно только позавидовать. Видит Бог - есть ли мне дело до того, чтоб напутствовать его хотя бы на этом поприще! А уж на каком-то другом... Но... извольте сами судить, есть ли в этом занятии его божественное начало и связано ли оно с существованием или отрицанием Господа!
Глаза Сергея Львовича на секунду стали тоскливы - такой собачьей тоской. Река в кисельных берегах утекла и пропала в мертвом поле. Он был стар.
- Писатель, - сказал он грустно. - Писатель! Погоди, пока другие тебя сочтут писателем. Покуда... они не считают тебя таковым. Увы!
- Кто это - они?.. - спросил Александр уже почти зло.
- Не знаю. Власти. Губернатор юга, губернатор севера... Государь, наконец. Кто-нибудь! Кто назначает у нас кумиры - или ниспровергает...
- Кумиров назначает толпа. Люди. Читающая публика. Она тоже небезгрешна, но... Властям, увы, приходится считаться с ее выбором!
- Ты слишком самонадеян!
- Простите, papa! И сочтите сказанное лишь знаком сыновнего почтения... (Он помедлил.) Я не знаю, кто понудил вас... предложил шпионить за родным сыном. Даже если сын ваш - и в чем-то виноват!.. Барон Адеркас, г-н Пещуров? Сам государь?.. Не знаю... Но только... Убежден, склоняя вас к сему, он выказал высшее неуважение к вам... как дворянину с шестьсотлетним дворянством!
- Бездарность! - сказал отец негромко и почти с ненавистью. Бездарность! Ни на грош таланту - одно самомнение!
- Может быть, - отозвался Александр как-то лениво - и понял, что попал в точку.
Тут все и сорвалось. Барин Сергей Львович выбежал из комнаты - и побежал по дому, крича:
- Спасите! Спасите! Убивают!..
А из комнат и со двора - один за другим, кто в домашней затрапезе, кто в мокром армяке - стали сбегаться люди, растерянные дворовые. (Где-то в дверях мелькнула насмерть перепуганная Арина.) И набралось их сразу столько, что, даже захоти Александр исчезнуть, раствориться, не удалось бы. Выскочивший вослед отцу из комнаты, он торчал посреди залы, как очевидный виновник происшедшего...
- Что с вами, papa? - мелькнула на ходу испуганная Оленька.
- Твой братец! - бросил ей Сергей Львович и снова закричал: - Караул! Караул! Убивают!
- Отец, что с вами?..
Ах, этот Лев, подлец, всегда-то его нет на месте вовремя... Опять валялся с кем-то на сеновале, весь в соломенном оперенье. Да, осень уже, осень!.. Можно зад отстудить...
- Лев Сергеич! - вскричал отец торжественно - и впервые остановился. Ваш отец оскорблен - до глубины души!
- Что, кто? - спрашивал Лев озабоченно - то ли в самом деле не поняв ничего, то ли поняв все...
- Я требую от вас - никогда... не общаться с этим монстром! С этим выродком сыном... Проклинаю! - кричал он куда-то в пустоту, полную людей. Проклинаю!
- Да что случилось, наконец? - не выдержал Лев.
- Он поднял руку на отца! Ударил... замахнулся то есть... Хотел прибить!
- Ничего не понимаю, - сказал Лев добродушно. В его светлых кудрях посверкивали соломенные нити...
И неизвестно, чем бы все кончилось, если б на пороге спальни не выросла Надежда Осиповна с огромной мокрой повязкой на лбу (Такой мигрени у меня еще не было! О, моя голова! О!..) и почти силком не втянула мужа в комнату.
- Что с вами? - спросила она мрачно. - Кто вас убивает?
- Александр, - сказал Сергей Львович, вдруг потеряв весь свой пыл, ставши сразу жалким и робким.
- Ну, тогда это не страшно. Я думала... кто-нибудь... Чего вы кричите? И так жизни нет! Вы мне надоели! (И легла на постель, отвернувшись.) Если б вы знали, до чего вы мне надоели!..
Спустя немного времени Ольга проскользнула к Александру и принялась плакать.
- Ты не знаешь, почему... ну, почему наша семья не может жить, как все! Попробуй выйди замуж... Это те Пушкины, у которых сын с отцом дерутся?
- Да не трогал я его, не трогал! Можешь успокоиться!
- Знаю...- сказала Ольга и продолжала плакать. - Знаю. А что теперь делать?
- Понятия не имею. Мало мне обвинений политических - так еще и уголовное! Хорошенькое дело!
- Да, успокойся ты, успокойся! Никуда он не пойдет! Никто не узнает! Еще бы! Ты с ума сошла! Молва пойдет по всей округе, дай волю! Все мои враги будут рады уцепиться!..
- Да что ты сказал ему?
- Сказал - что сказал! Что грех брать на себя обязанность шпионить за родным сыном. А разве не грех?
- Грех! - согласилась Ольга. - Не знаю сама, какая вожжа ему попала...
- Была, стал быть, вожжа! - сказал Александр, лежа на постели и почти отвернувшись от нее.
Чуть погодя заглянул Лев. Покашлял в кулак, похихикал...
- Вас с отцом нельзя подпускать друг к другу, ей-богу!
- Спасибо! Это все одно, что сказать - в пытошной палача и жертву надо как-то развести по разным углам!
- Черт-те что это все! Черт-те что! И ты несешь - черт-те что! И он...
- Чего он хочет для меня с уголовным своим обвинением? Сибирских рудников?..
- Да успокойся ты, успокойся! Он уж взял все назад!
- Как так?
- Обыкновенно. Говорит - еще бы он решил меня бить, да я б его связать велел!
- Очень мило, не находишь? Так чего он орал как резаный?
- Говорит, ты посмел, разговаривая с отцом, непристойно размахивать руками!
- А чем он хотел, чтоб я размахивал? Андреевским флагом? Слушай, маменькин сынок, пошел бы ты, а? Без тебя тошно!
- Ничего он не хочет! Кричит - потому что кричится. Больно! Страх это все! Вообще у их поколения - медвежья болезнь!
- Но я не рожден бежать за ними подбирать их сранье!
- Да пожалей ты его! Пожалей!
- Я жалею. Ишь чего захотел - письма мои читать!
- Пусть пока приходят на адрес Осиповых!
- Спасибо! Без тебя б не догадался!
- Ладно! Ты стихи приготовь!
- Зачем?
- Еду я на днях. Послезавтра. В Санкт-Петербург, милостивый государь!.. Уже отпросился у отца. Пора заниматься карьерой...
- Как же он отпустил? Любимого дитятю? Истинного сына? Карьера. А кто ж будет оберегать его здесь без тебя - от другого сына? Монстра? Отцеубийцы?.. И что будут делать безутешные девицы? На сеновале?..
- Ты заменишь! Не разучился еще?.. На юге?.. В общем, вставай, садись переписывай. Все новое. 'Онегина' - две главы, как обещал! Буду там твоим ходатаем и издателем!..
- Обойдешься и одной главой. Я пока работаю.
- Не морочь мне голову... и так тошно! Maman - вся в мигренях... А его, я боюсь, кондрашка хватит! Старый он уже!..
Вечером в Тригорском, укрывшись в одной из комнат, Александр писал
