Иван Беляев
Фригорист
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Взрывная волна с мясом вывернула толстую полированную дверь и, сметая все на своем пути, со страшным грохотом стремительно понеслась по лаборатории. Плотным фронтом она за доли секунды преодолела расстояние в несколько десятков шагов до второй двери и, выбив и ее, ворвалась во вторую комнату, где находился Стрелков. Как ни мало времени прошло с момента взрыва, до того как потерять сознание, он все же успел подумать, что что-то случилось с газом. Он попытался закрутить вентиль баллона с хладагентом, но не успел. Плотный поток сорвал со стола вынутые из холодильника склянки, швырнул их в стену, разбивая вдребезги, и обрушил смесь осколков и жидкости на Сергея Петровича. К счастью, Стрелков инстинктивно пригнулся, когда услышал взрыв, поэтому бутыли, пролетели у него над головой, даже не задев. И хотя его ударило в стену и он был весь мокрый и осыпанный осколками стекла и плюс еще на несколько секунд потерял сознание, практически не пострадал.
Когда Стрелков открыл глаза, на уши давила странная звенящая тишина, нарушаемая шипением газа, выходящего из баллона, да осторожными шагами. Словно он провалился на дно огромного аквариума, из которого тонкой и злой струйкой вытекала вода. Приглушенное шарканье шагов, ширилось, расходилось тихими всплесками, торкавшими, словно кровь, наполнявшая виски напряженным и тошнотворно- равномерным гулом. На мгновение Стрелков будто вынырнул из этой заповедной глубины, услышав, как раздалось несколько сухих хлопков и почувствовав, как к витавшим в воздухе смесям прибавился запах пороховых газов. Он отодвинул от себя баллон, даже не попытавшись его закрыть, и собирался позвать на помощь тех, кто медленно, но неотвратимо приближался к нему, но что-то его остановило. Сергей Петрович услышал рядом стон и медленно скосил глаза. Шагах в трех он него лежал один из сотрудников лаборатории – молодой худощавый мужчина с узкой щеточкой черных усов. Видно, он ударился о стену головой, потому что из рассеченной брови у него текла кровь, скатываясь на пол по гладко выбритой щеке. Сотрудник начал приходить в себя, и Стрелкову захотелось помочь ему, но сделать этого он не успел.
– Проверь в самом конце, – услышал он приглушенно рыкающий баритон и прижался к стене, – там какой-то шум. Ладно, я сам.
Над столешницей Стрелков увидел мужчину в костюме, крадущегося осторожно, как хищник, выслеживающий дичь. «Почему он так осторожничает?», – только и подумал Сергей Петрович и в ту же минуту вздрогнул всем телом, потому что заметил в руке мужчины пистолет с длинным дулом. Ствол пистолета рыскал по комнате следом за хищным взглядом своего владельца. Мужчина увидел сотрудника, лежащего рядом со Стрелковым и, направив оружие ему в голову, нажал курок. Еще один сухой хлопок. Пуля пробила тому лоб, образовав не предусмотренное природой отверстие. Мужчина с усами обмяк, на секунду изогнувшись от смертельной боли, и застыл с раскрытым ртом, из которого потекла струйка крови.
– Четыре, – сказал стрелок, деловито оглядывая оставшуюся часть лаборатории, – где-то должен быть еще один.
– Сматываемся, Игорь, – раздался еще один голос, более молодой, и, как показалось Стрелкову, менее решительный, – сюда сейчас менты со всего города налетят, как мухи на дерьмо.
– Проверь все еще раз, – прошипел в ответ мужик в костюме, – не мог же этот придурок с чемоданом исчезнуть как в сказке. Мы же насчитали с тобой пятерых. Иваныч с нас шкуру спустит, если узнает, что не всех порешили.
– Хрен с ним, с пятым, – Стрелков увидел над столом фигуру человека, который это сказал, – все равно сгорит здесь синим пламенем.
У него в руках была небольшая канистра, из которой он разбрызгивал какую-то жидкость.
«Бензин», – похолодел Стрелков, поведя ноздрями.
Коченея всем телом, он с ужасом наблюдал за человеком с пистолетом, который стоял буквально над ним, но Сергея Петровича почему-то не замечал. Или делал вид, что не замечает, потому что смотрел на него почти в упор. Ствол пистолета с глушителем, на какое-то мгновение застыл, глядя своим черным глазом прямо на Стрелкова, потом медленно отполз в сторону, следуя за взглядом киллера. Если бы Сергей Петрович не боялся выдать своего присутствия, хотя и находился прямо перед глазами убийцы, он бы непременно издал вздох облегчения. Киллер отшвырнул носком ботинка баллон с фреоном, отвернулся от Стрелкова, и еще раз осматривая все углы, пошел к выходу.
– Черт с тобой, уходим, – резко бросил он своему напарнику, который продолжал поливать комнату бензином.
К счастью, ни капли бензина не попало на Стрелкова. Как раз в то время, когда молодой поливал место где он лежал, над ним стоял мужик с пистолетом, как бы прикрывая его.
«Господи, Господи, Господи», – Стрелков даже перекрестился, когда убийцы вышли из комнаты, хотя в церковь ходил от случая к случаю, да и то, скорее подчиняясь общему настрою, чем настоящей вере.
Он посмотрел куда бы опереться, чтобы не поранить руку об осколки разбитых емкостей, и в первое мгновение ему показалось, что он видит страшный сон. Он ущипнул себя за ногу и едва не вскрикнул от боли. Он явно бодрствовал. Боясь увидеть то, что ему померещилось, а вернее, страшно желая увидеть то, чего он не увидел в первый раз, он открыл глаза. Ее не было! Не было руки, на которую он собирался опереться!!!
– Господи! – простонал Стрелков, не узнавая своего голоса, таким чужим и далеким он ему показался, – оторвало взрывом!
Он даже немного успокоился, когда проговорил эти слова. В конце-концов он остался жив в такой переделке, и даже с одной рукой, тем более правой, как-нибудь протянет и даже сможет прокормить семью. Мысль о семье, какой бы несвоевременной она ни была, отвлекла его от происходящего и немного успокоила. Как если бы это было некой скрытой и спасительной возможностью самоидентификации. Эта мысль возвращала его в привычную среду, в житейский круг, из которого он чуть не выбыл. Семья, являвшаяся целью жизни, озарила на мгновение смыслом всю эту кошмарную ситуацию. И все-таки… все- таки… в глубине души народилось и теперь давало о себе знать какое-то неопределенное тревожное чувство. Словно воспоминание о неизжитом за тысячи лет атавизме, тонкая и едкая ухмылка потаенной сущности, имевшей сходство с первобытными формами жизни. Да, рука у него была, хотя он ее и не видел, так как он, как ему казалось в тот момент, ощущает ее. Он вспомнил что-то о фантомных болях, когда люди, потерявшие конечности, чувствуют в них боль. Но в том-то и дело, что он не ощущал боли в оторванной руке. Правда, это воспоминание, а точнее обрывок воспоминания, пронесся у Сергея Петровича в мозгу с космической скоростью. Он вспомнил, где он находится, и что сейчас не время предаваться размышлениям, а нужно что-то делать, чтобы выбраться из этой гребаной лаборатории.
Он все-таки выбрал место, оперся о пол рукой, которой не было! и поднялся. Теперь он посмотрел на правую руку. Ее не было точно так же, как не было и левой.
– Твою мать! – прошептал Стрелков, холодея от страха, так как без обоих рук ему точно не выжить в этом жестоком мире.
Его голова упала на грудь, и он уже подумывал о том, чтобы остаться здесь и сгореть заживо, когда увидел пол под своими ногами. Ног не было тоже! Не было ног, как не было и всего остального тела, которое он мог видеть (или мог не видеть? или не мог видеть?). Его всего не было! Но ведь как-то он стоял на этом чертовом полу, ощущая под ногами твердое основание и влагу от прилипшей к телу одежды. Он даже чувствовал, что на запястье левой руки, на кожаном ремешке у него надеты часы. Ничего не понимая, Стрелков принялся себя ощупывать. Руки, которых не было, говорили ему о том, что и руки, и другие части тела у него, Сергея Петровича Стрелкова, есть, потому что он чувствовал прикосновения, чувствовал мокрые джинсы и пиджак, ощущал тактильно грудь, живот и даже…
– Просто у меня что-то с глазами, а вернее с головой, – подытожил Петрович, так как всю
