выступали мраморные статуи, ехидно усмехавшиеся и неподвижные. Стрелков «нашел» Данилыча, тот окаменело замер на постаменте и смотрел на него пустыми глазницами. Потом Стрелков «обнаружил» и «материализовал» касанием руки фигуру жены. Ее рот язвила все та же издевательская усмешка. Стрелков вздрогнул и проснулся. Первое, что больно ударило по голове – мысль о том, что с ним приключилось. Так узник просыпается в тюрьме, не находя в себе достаточно мужества поверить в свое нынешнее положение. Так попавший на необитаемый остров матрос затонувшего судна не в состоянии четко представить себе что его ждет и что он будет теперь делать. В висках пенилась кровь. Сергей приложил ладонь ко лбу, думая почему-то, что у него температура. Убедившись, что лоб ни на градус не стал горячее обычного, он облегченно вздохнул и с трудом сел на диване. Данилыча и след простыл. На столе стояла недопитая бутылка пива. Сергей протянул руку, жадно схватил ее и припал к ней сухими невидимыми губами.
Потом медленно встал и побрел к умывальнику. С надеждой взглянул в кривое маленькое зеркало, висевшее над ним. Пустота. Ухмыльнувшись, он открыл кран. Холодная вода привела его в чувство. Он с любопытством разглядывал свои бесплотные руки, проявившиеся в воздухе тонким серебристым контуром. Как только основной слой воды стекал с них, они вновь становились невидимыми. «И бриться не надо», – с грустной иронией подумал он, погладив шершавую щеку. Голова по-прежнему болела, меньше, конечно, но все же… Он не помнил что вчера, то есть, уже сегодня говорил осоловевшему Данилычу, клюющему носом над стаканом, но с упорством обреченного качающего головой – в такт признаниям Сергея. Внезапно он вспомнил: с дачи должна возвращаться Галина. Он закрыл кран, прополоскав зубы, вытерся ветхим, не первой свежести полотенцем, болтавшимся здесь же на крючке, и пошел в комнату. Раздолбанный будильник Данилыча показывал без четверти девять. Стрелков допил пиво и призадумался.
Что он скажет жене, как покажется перед ней? Женщина она простая, сразу все ей не объяснишь… В обморок ляснется или поднимет на смех? Впервые Стрелков не мог предсказать реакцию жены. Это бессилие, вдруг открывшееся его недоумевающему рассудку, озадачило его и смутило. Он чесал затылок и вяло соображал, как ей все рассказать, как представить себя и свое новое качество в выгодном свете. Ничего позитивного в голову не приходило. Он был по горло сыт спектаклем, в который вылилась их вчерашняя встреча с Данилычем и внутренне содрогался перед перспективой его повтора в присутствии Галины. Не найдя никакого решения, он стал шарить по комнатам, разыскивая спиртное. На подоконнике в самой дальней комнате он нашел вожделенный предмет – початую бутылку водки. Водрузив ее на стол, он протер снятым с крючка полотенцем стакан, не доверяя тому, что говорил Данилыч о строго соблюдаемых им мерах гигиены, и налил ровно половину. Закуской Стрелков решил пренебречь – по дому бегали большие и поменьше тараканы, а Сергей был довольно брезглив и разборчив. Он осушил стакан, понюхал невидимый рукав рубашки и тут вспомнил, что в горячке бросил куда-то пиджак. Пиджак, вместе со всей другой одеждой, которая была на Стрелкове в лаборатории, тоже стал невидимым, а как, скажите, человеку найти невидимую вещь?
Стрелков поступил логично – стал напрягать память, стараясь воскресить обстоятельства раздевания. «Слава Богу, что рубашку с брюками не скинул», – мелькнуло в голове. Обследовав диван и стул и не обнаружив искомого предмета, Стрелков встал на карачки и облазил пол. Потом заглянул под металлический стеллаж с инструментами и… Его рука наткнулась на что-то плотное, но невидимое, знакомое, матерчатое нечто, что не могло быть ничем другим, как пиджаком. Сергей схватил находку и попробовал надеть. Это оказалось не таким уж простым делом! С невидимыми рукавами дела обстояли из рук вон плохо. Убедившись в недостаточности чисто тактильных ощущений, он ужасно раздражился и хотел было уже послать непокорную одежку к чертям собачьим – парень он был горячий – но тут его осенило. Он понес пиджак к раковине, открыл воду и побрызгал на него. Нет, – разочарованно вздохнул Стрелков, – что бы что-нибудь увидеть надо было обильно смочить вещь. Стрелков, напоминая самому себе пьяного фокусника, стал «осваивать» пиджак «методом тыка».
Наконец, у него получилось. Он ощупал швы, чтобы убедиться, что надел пиджак правильно, не наизнанку. Хотя кого это могло волновать? Кто мог засвидетельствовать его неряшливость или рассеянность? От этой мысли Стрелкову стало тоскливо на душе. Он снова вспомнил о Гале. И снова рухнул в бездну отчаяния.
И все же, будучи натурой предприимчивой, активной, Стрелков справился с накатившей на него печалью достаточно быстро. Он решил отдаться действию, не ударяясь больше в мрачные думы.
Закрыв за собой дверь, Сергей вышел на улицу. Баба Шура сделала вид, что не заметила, как калитка, уныло скрипнув, сама собой открылась и закрылась. А может, просто не испытывала интереса, или действительно страдала расстройством зрения, хотя Стрелков никогда не видел, чтобы она носила очки.
Но еще более опечалило и раздосадовало Стрелкова, если не сказать убило, то обстоятельство, что добраться до вокзала – он решил встретить жену у электрички – было непросто. Принимая во внимание то, что троллейбусы были битком. Он простоял минут пятнадцать на остановке, потом, взглянув на часы, понял, что опаздывает. Он тупо прошел полквартала и тут у киоска с печатью увидел изрядно набравшегося, прилично одетого мужика. Мужик был в костюме, с кейсом и было просто удивительно, что может такой благообразный дядечка праздновать в утренний час. Мужик еле держался на ногах, привлекая всеобщее внимание полной апраксией. Его мотало, отбрасывало от ларька, потом вдруг снова кидало на стену, точно он был игрушкой какой-то невидимой волны. Порой ему удавалось ухватиться на небольшой выступ у самого окошечка киоска, и тогда продавщица, пожилая сухопарая грымза в очках, начинала вопить и требовать, чтобы он немедленно отошел. Стрелков приблизился к мужику. Тот как раз «отдыхал», прижавшись спиной к стенке киоска и опустив голову на грудь.
Через пару минут, собрав, видимо, последние силы, бедолага, вдруг обретя ускорение, задвигал ногами. Причем шел пьяный боком, семеня, как марионетка. Это напоминало выход балерины, исполняющей «умирающего лебедя». Дотащившись до обочины, он поднял руку, «голосуя». Шансов, что кто-то остановится, было немного, принимая во внимание состояние мужчины. Но Стрелков решил использовать этот случай, и он встал рядом. Минут через десять возле них остановилась красная «шестерка».
– Куда? – осторожно полюбопытствовал водитель, небритый коротко стриженный парень с хищный выражением лица и бегающими глазками, прельстившись, видимо, представительным видом пьяницы.
– К вокзалу, – буркнул нечетко пьяный, – пятьдесят.
– Садись, ладно, – водитель потянулся, чтобы открыть переднюю дверцу.
Но мужик, работая руками, сделал пренебрежительно-указательный жест, показывая, что желает сесть на заднее сиденье. Парень пожал плечами и открыл заднюю дверцу. Стрелков, желая помочь, втолкнул мужика, который при этом ударился головой о кузов машины и вырубился полностью. Уселся сам, пристроив кейс алкашу на колени. «Слава Богу», – подумал Стрелков, устраиваясь поудобнее.
До вокзала оставалось не больше двух кварталов, когда машина вдруг сбавила скорость и остановилась, не доезжая несколько метров до перекрестка. «Чего это? – насторожился Петрович. – Какого черта он здесь собирается делать?» Вскоре он понял, чем вызвана непредвиденная задержка. Видя состояние своего пассажира, водила решил прошмонать его на предмет лишних денег. Он перегнулся через спинку сиденья и потрепал пьяного за лицо, проверяя его состояние. Убедившись, что тот в совершенной отключке, парень полез ему во внутренний карман пиджака. Вытащив портмоне из коричневой кожи, он открыл его и принялся исследовать содержимое. Стрелков, глядя из-за его спины, внимательно наблюдал и думал, что бы ему такое предпринять. Когда водитель вынул из бумажника солидную пачку сотенных купюр, Петрович не выдержал. Он двумя руками взял руку соседа и, как следует размахнувшись, залепил водиле оглушительную затрещину. Она вышла тем более звонкой, что рука была расслабленной и висела плетью.
– Чего надо?! – заорал он в ухо водителю, наклонив голову мужика вперед.
– Ты это… того… – забормотал водитель, суетливо складывая банкноты обратно в кармашек бумажника. – Я просто хотел посмотреть…
– Я те посмотрю, урод, – выкрикнул Стрелков, воспользовавшись тем, что водитель не смотрит назад, – я те клешни-то поотшибаю, дятел!
Он даже позабыл, что должен говорить с «пьяным» акцентом, но водитель в страхе не обратил на это внимания.
– Возьми, – потупив взор, водитель протянул назад портмоне.
Возбужденный наглостью водителя, Стрелков выхватил у него портмоне своей рукой и сунул мужику
