– Жадность твоя, – тихо и зловеще произнес Стрелков, – гореть тебе в аду, кошка драная!
Он приглушенно засмеялся, чем нагнал на тетку жуткий страх, и пошел прочь.
Он нагнал молодую синюху и, поравнявшись с ней, зашагал с ней в ногу. Она шла рассеянно разглядывая витрины, что-то бормоча и напевая себе под нос. У Стрелкова шевельнулась мысль, что она немного не в себе. Женщина безотчетно улыбалась, чем приводила Сергея в недоумение. Ее лицо, такое унылое и бледное несмотря на кричащий макияж, теперь расцветало то и дело детским восторгом. Стрелков озадаченно стоял рядом с ней, замершей возле винно-водочного магазина. Недолго поразмышляв, она вошла. Стрелков, забыв, что стал невидимым, едва не столкнулся с полным низеньким мужчиной, выходящим из магазина. Сергей буквально впечатался в стену между двумя дверями, чтобы пропустить мужика. Проникнув в магазин, Сергей заметил, что женщина взяла, к его удивлению, не водку, а розовенькой газировки. Полный стакан. Отойдя с ним к окну – столики она почему-то игнорировала – она стала медленно пить из него, наблюдая за уличным движением. «Точно не в своем уме», – подумал Стрелков. И тут на него накатила волна страха. Дело в том, что он хотел выпить, просто умирал от желания облегчить себе существование хоть на какое-то время. И вдруг его мозг полосонула мысль: «Меня же не видно!» На миг эта мысль показалась ему не более, чем сказочным трюком, бредом волшебника-старца.
Так не бывает, – повторял он, но опуская глаза и натыкаясь на пустоту вместо руки и ноги, понимал, что так случилось и случилось именно с ним. Нужно было срочно выпить! Он приблизился к прилавку, у которого стояла очередь из трех человек. Продавец, широкоплечий гиперстеник с золотой цепью на массивной шее и огромным перстнем на руке, лихо отпускал продукцию. Магазин не отличался изысканной клиентурой. И в действиях бармена-продавца сквозила невнимательная быстрота автомата, которая часто изобличает презрение и скуку, прячущую зевоту под сосредоточенной деловитостью, прикрывающей в свою очередь безразличие стяжателя – какая разница, чья купюра кладется на прилавок, главное, чтобы ее потом положили в кассу, и чтобы товар раскупался.
Избавившись еще несколько лет назад от привычки долго размышлять и будучи от природы человеком практичным – в институт он пошел по настоянию родителей – Стрелков решил сосредоточить свои усилия на поставленной задаче, с учетом, разумеется, своего нового качества. Деньги дать продавцу он не мог – это как дважды два, да продавец все равно бы их не увидел, потому что все, что было надето на Стрелкове, все что было в его карманах стало невидимым, как и он сам, так что оставалось одно – украсть бутылку. Нравственные сомнения не долго одолевали Сергея. Он был зол на тех людей, которые превратили его в невидимку, и перенес свою злость и отчаяние на весь мир. Сначала, конечно, он пару минут помялся. Все же он никогда не воровал, даже не знал как это делается. На работе он мог взять неисправный компрессор или испаритель, отремонтировать его, а потом поставить какому-нибудь лоху как новый, но это он не считал за воровство, а здесь… Даже будучи невидимым, Петрович ощущал некоторую неловкость что ли. Первая фаза колебаний была определена некоторыми моральными соображениями относительно неприглядности оного деяния, Сергей вспомнил библейское «не укради», саркастически пожалев, что в Библии ничего не говорится о человеке-невидимке. Вторая фаза бездействия имела своим источником некомпетентность Стрелкова в воровстве.
Он простоял несколько минут, глядя на прилавок, на котором то и дело мелькали стаканы и бутылки. Вслед за тремя мужиками, стоявшими в очереди, подошли еще несколько зачуханных любителей спиртного. Стрелков с тоской посмотрел на ловкого продавца, на непроницаемом лице которого нельзя было прочесть никаких эмоций. Протянувший ему деньги хлюпенький поистаскавшийся мужичонка пристраивал только что приобретенную бутылку водки местного розлива в пакет. Подождав, пока он отчалит, а продавец займется обслуживанием очередного покупателя, Стрелков шагнул за прилавок, благо, он был отделен от зала лишь узким проходом. В трех шагах от него продавец отмерял водку мерным стаканом. Чуть-чуть помедлив перед стеллажом с напитками, Петрович опустил взгляд и решил взять бутылку из ящика, стоявшего на полу, чтобы было не так заметно. Он наклонился, уцепил бутылку за горлышко и слегка приподнял. Даже самому Стрелкову, несмотря на то, что он знал о своем новом качестве, чувствовал прикосновение прохладного стекла к своей руке и тяжесть бутылки, было странно видеть, как она, как бы сама собой начала выползать из ящика и наконец повисла в нескольких сантиметрах над ним. Петрович опасливо оглянулся – не наблюдает ли кто за ним? Все было спокойно. И продавец, и покупатель были заняты своими делами: один старался недолить водки до мерной черты, другой – следил, чтобы вожделенного напитка оказалось столько, сколько он заказывал.
Сергей Петрович призадумался, но только лишь на секунду, которой ему хватило, чтобы подчиняясь какому-то неписанному закону, быстро сунуть водку за пазуху. К его большому удивлению, бутылка исчезла из поля зрения, словно ее и не было. «Ух ты!» – чуть было не воскликнул Петрович от радости: значит, не все еще потеряно. Решив поэкспериментировать, он слегка высунул горлышко бутылки из-за полы пиджака. Словно обрезанное каким-то неведомым лезвием, часть бутылки засеребрилась в воздухе. «Ага, – удовлетворенно подумал Петрович, – понятно». Хотя, по правде говоря, понятно ему было не много. Он смотрел в зеркальную стенку стеллажа и не видел себя, но горлышко бутылки, словно нарисованное волшебной кистью, слегка покачивалось туда-сюда, вместе с легкими колебаниями тела Петровича. Стрелков отправил бутылку на дно кармана, и горлышко исчезло. Он не стал пытаться объяснить себе подобный феномен, оставив это на неопределенное будущее, но решил воспользоваться практической стороной своего открытия. Теперь, зная как нужно поступать, он действовал наверняка. Выбрав водку подороже – в красивой квадратной бутылке с золотистой этикеткой – Стрелков схватил ее и отправил на недолгое, как он подозревал, место пребывания в другой карман пиджака.
Выбравшись из-за прилавка, Стрелков вышел из магазина, пристроившись вслед за одним из клиентов, и направился в рынок. Про женщину, за которой он пришел в магазин, он уже забыл и думать, все мысли его были направлены на приобретение закуски. Воровать в рынке, как казалось Петровичу, должно было быть проще, смущало только количество народа. Стрелков теперь ловко «просачивался» между снующими покупателями, нигде особенно не задерживаясь. Увидев прилавок с консервами и банками с грибами, горошком и корнишонами, он остановился. Толстая тетка, желая купить что-то из консервов замерла у прилавка, скользя внимательным взглядом по выставленной на витринах продукции. Петрович пригнулся, пролез под доской, отделяющей павильон от отдела, и схватил банку с корнишонами. В этот миг продавщица, отпускавшая женщине шпроты, двинулась в его сторону и дотронулась до чего-то плотного, но абсолютно прозрачного. Она ахнула и, вздрогнув всем телом, отпрянула, повалив коробки. В этот момент Стрелков выпустил из невидимой руки вспорхнувшую было банку и ринулся прочь. Надо сказать, что он просто-напросто испугался: ему показалось, что его заметили и теперь поймают и будут бить, а может и сдадут в милицию. Банка с грохотом разбилась о плиточный пол.
Стрелков ударился головой о доску, чем еще больше впечатлил обомлевшую продавщицу, которая услышала грохот, но не понимала его происхождения.
– Люб, Люб, ты видела? – испуганно выкатив глаза, крикнула она напарнице, чья прическа-башня, похожая на облако сладкой ваты, высилась над горами масла и сыра.
– Чего, Жень? – непонимающе уставилась та на товарку.
Стрелков выскочил в павильон и едва не налетел на отца семейства, объяснявшего что-то своей половине. Тот тыкал пальцем куда-то в витрину, зычно картавя и морща лоб. Стрелков попытался затормозить, чтобы не задеть его тучный круп, но не удержался и со всего размаха врезался в эту огромную творожистую массу. Сбить с ног почтенного господина не представляло никакой возможности, но изрядно потревоженный, гигант так озверел, что Стрелков встревожился не на шутку. К счастью, Сергей был невидимым, поэтому шквал ругательств, а вслед за ним и удар кулака, напоминавшего размерами небольшую кувалду, обрушился на ничего не понимающего и обомлевшего от такого наглого произвола крепкого бритоголового парня, оказавшегося неподалеку. Петрович прижался к прилавку, чтобы на него не налетели в создавшейся давке. Выдержав удар, парень потряс головой, как вылезшая на берег из воды собака, и без лишних разговоров пошел в атаку на мужика, обрушив на него град ответных ударов. Тот хоть и был грузным, но после такой обработки потерял всякую способность к сопротивлению. Получив напоследок прямой поддых и хук в челюсть, он, падая, сделал несколько шагов назад с раскинутыми руками, загребая ими всех, кто не успел ретироваться, и с глухим грохотом повалился на гранитный пол. Голова его стукнулась о камень, и из рассеченной на затылке кожи просочилась струйка крови.
