обострился, но и мысли значительно прояснились.
У герцога был спокойный и уверенный вид, но Магнолия понимала, что на самом деле он очень встревожен, и от одной мысли об этом страх, который она усердно скрывала, грозил вырваться наружу.
А ведь ей так хотелось выглядеть храброй, показать герцогу, что она полностью владеет собой, и поэтому вплоть до наступления темноты Магнолия вполне успешно скрывала страх.
Она понимала, что либо они совершат побег, либо останутся в тюрьме и, если преступников в Афинах повесят, их скорее всего убьют.
Неожиданно раздался громкий раскатистый звук, от которого Магнолия вздрогнула, но спустя мгновение поняла, что герцогу все же удалось разрушить часть стены и это гремят камни, скатываясь по склону.
Она затаила дыхание.
Если разбойники тоже услышали этот звук, то с минуты на минуту они ворвутся сюда.
Около двух часов назад тюремщики принесли им грубого черного хлеба, полголовы сыра и бутылку местного вина, но среди людей, которые вошли в камеру, не было главаря, и, когда Магнолия попыталась заговорить с ними, ответа не последовало.
Вместо этого они с любопытством рассматривали ее: взгляды их были настолько омерзительны, что Магнолия в ужасе прижалась к герцогу.
Разбойники бросили ей несколько, вне всякого сомнения, дерзких, а может, и грубых, слов, которые она, к счастью, не поняла, и вышли, громко хлопнув дверью.
Магнолия напряженно ждала, но разбойники не появлялись. Внезапно она почувствовала, что герцог где-то рядом.
Она пошла к нему, шаря в темноте руками, пока не коснулась его.
— А теперь выслушайте меня… — произнес он низким серьезным голосом.
Впоследствии Магнолия не могла вспоминать без содрогания, как, повинуясь указаниям герцога, она пролезла сквозь отверстие в стене и увидела прямо под ногами склон, уходящий вниз на тысячи футов.
— Не смотрите вниз, — приказал герцог. — Медленно выпрямитесь, встаньте лицом к стене тюрьмы и держитесь за нее обеими руками.
Он объяснил ей, как надо медленно, очень медленно, передвигаться по узенькому выступу, где любой неверный шаг означал неминуемую гибель.
Еще до того, как они выбрались наружу, он велел ей снять туфли, чтобы не поскользнуться на камнях.
Казалось, на то, чтобы вслед за герцогом шаг за шагом обогнуть стену тюрьмы, ушли часы, хотя на самом деле это заняло не более четырех-пяти минут.
Уступ, по которому они передвигались, постепенно становился шире, но обрыв под ним был все так же страшен.
— Не останавливайтесь! — шепотом приказал герцог. — И не смотрите вниз. Прижмитесь к стене как можно крепче. Нам осталось пройти совсем немного.
Голос его был настолько властным, что Магнолия повиновалась, хотя сердце ее неистово билось от страха, а во рту пересохло.
Когда выступ закончился, герцог приказал ей не двигаться, а сам спустился на несколько футов ниже.
Хотя он и велел Магнолии не смотреть вниз, но при свете луны она увидела, что им предстоит перебраться через расселину, образовавшуюся в результате оползня. После этого они были бы уже в сравнительной безопасности.
Она почувствовала, как герцог осторожно поднимает ее и ставит на уступ перед собой. Затем, так тихо, что она едва расслышала, он сказал:
— Я собираюсь нести вас на плече. Это немного неудобно, но зато гораздо безопаснее. Доверьтесь мне.
Она хотела ответить, но поняла, что не может заговорить, не стуча зубами от страха.
Герцог, не мешкая, поднял ее и, положив на плечо, как это делают пожарные, начал спускаться в расселину, цепляясь за выступы свободной рукой.
Только один раз за все это рискованное путешествие Магнолия решилась открыть глаза, но, увидев под собой пропасть, с трудом сдержала крик ужаса, уже готовый сорваться с ее губ.
Когда герцог начал взбираться на противоположный склон, ей казалось, что они вот-вот упадут и найдут здесь свою смерть. Но когда она снова решилась открыть глаза, они уже стояли под сенью деревьев на противоположной стороне.
Герцог бережно опустил Магнолию на землю и, не давая ей отдышаться, сказал:
— Нужно как можно быстрее выбираться отсюда! Хотя это может вызвать у вас прилив крови к голове, но мне придется нести вас таким же образом, пока мы не достигнем места, где вы сможете идти босиком, не опасаясь поранить ноги.
Она не ответила, потому что не в состоянии была найти слов, а герцог, вновь положив ее на плечо, крепко прижал к себе левой рукой и помчался вперед.
Она даже не подозревала, что он такой сильный и может так быстро бежать с грузом на плече.
Она раскачивалась из стороны в сторону, но все это были пустяки по сравнению с тем, что побег их удался и, если им повезет, они будут на яхте еще до того, как разбойники обнаружат их бегство.
Герцог бежал, иногда спотыкаясь, иногда поскальзываясь на выскакивающих из-под ног камнях, и вдруг неожиданно остановился.
— Что… случилось?
Она с трудом выговаривала слова: голова у нее кружилась, в глазах потемнело от крови, прилившей к голове. Но мысль о том, что возникла новая неожиданная опасность, пугала ее больше, чем собственное состояние.
— Как вы себя чувствуете? — с беспокойством спросил герцог. — Такой способ передвижения, должно быть, чертовски неудобен.
— Со мной… все в порядке, — задыхаясь, выговорила Магнолия, — пожалуйста… пожалуйста… не останавливайтесь… вдруг… они гонятся за нами.
Герцог инстинктивно обернулся через плечо, вглядываясь в темноту за спиной; в лунном свете была хорошо видна крыша тюрьмы, торчащая между деревьями.
Она казалась довольно далекой, но и от яхты их отделяло немалое расстояние.
— Пожалуйста… поторопимся, — молила Магнолия. — Я… я уже могу бежать.
— Местность тут пока еще слишком каменистая, — ответил герцог.
Он взял ее на руки, но теперь просто крепко прижал к груди.
Магнолия хотела возразить, сказать, что с ней все будет в порядке, но от близости герцога, от того, что щекой она ощущала тепло его тела, ею вдруг овладело непонятное и никогда еще не испытанное чувство.
Крепко держа ее на руках, герцог вновь пустился бежать, и Магнолия вдруг поняла, что теперь ей ничто не угрожает, потому что она рядом с ним. Страх исчез без следа, уступив место ощущению счастья.
Оно было таким сильным, что она инстинктивно обвила шею герцога левой рукой, чтобы ему было легче нести ее.
А он, решив, что Магнолия испугалась, весело произнес:
— Не бойтесь. Мы победили, и теперь им нас уже не догнать.
Но еще не закончив фразы, он услышал мужские голоса, кричащие что-то у него за спиной. Поняв, что слишком рано расхвастался, герцог помчался еще быстрее, а Магнолия, ощутив прилив ужаса, прижалась к нему.
Неужели они проиграют сейчас, в последний момент! Неужели их снова схватят после жуткого спуска по губительному карнизу!
В панике ей казалось, что голоса приближаются; потом послышался выстрел, за ним еще два или три.
Герцог что-то сказал, и, взглянув вперед, Магнолия увидела лучи двух фонарей. Фонари приближались, и вскоре стало видно, что их держат матросы с яхты.
Герцог подбежал к ним, и чей-то голос по-английски сказал:
