— Что же?
— Во-первых, Жозефина могла добиться от моей жены чего угодно, а во-вторых, она в меня влюбилась!
Мелита ожидала это услышать, и тем не менее правда, облеченная в слова, поразила ее.
— И что же… вы… сделали?
— Я оказался в чрезвычайно неприятном положении, — ответил граф. — Я предложил Сесиль отослать кузину из дома, но она разразилась рыданиями и просто вцепилась в Жозефину, как часто делала в детстве.
— И что же… произошло?
— Я был так занят, что пустил дело на самотек. Я целыми днями работал на плантации, обрабатывал землю, заключал контракты на продажу, наблюдал за погрузкой сахара, фруктов и кофе на корабли, чтобы убедиться, что товар не испортится в пути.
На мгновение он оживился — работа явно доставляла ему удовольствие. Затем голос его снова стал тусклым.
— Совершенно неожиданно, когда ничто этого не предвещало, Сесиль умерла.
— Как это произошло? — спросила Мелита. Граф сел, обвил руками колени и устремил взгляд перед собой.
— Даже сейчас я едва могу в это поверить, — сказал он. — Я поехал в Сен-Пьер с партией сахара, которую продал в Голландию. Меня не было, наверное, дней десять. Вернувшись, я не застал Сесиль в живых, а доктора не могли объяснить мне, почему она умерла.
— Но объяснение… должно быть, — настаивала Мелита.
— Если оно и было, я его не получил, — ответил граф. — По словам Жозефины, Сесиль чувствовала недомогание, жаловалась на головную боль и рези в желудке. Но Жозефина решила, что это всего лишь простуда или легкое пищевое отравление, и не посылала за доктором, пока не стало уже слишком поздно.
— Как ужасно! — воскликнула Мелита.
— Да, я был тогда в шоковом состоянии, — сказал граф. — А после похорон Жозефина показала мне ее завещание.
Мелита, потрясенная, молчала — теперь вопросы уже были ни к чему.
— Когда мы поженились и месье Кальвер настоял, чтобы состояние Сесиль принадлежало только ей, мы оба написали завещания в пользу друг друга. Я оставлял все принадлежащее мне Сесиль и детям, которые появятся от нашего брака; она оставляла все свое состояние мне без всяких условий.
— И завещание было… изменено? — спросила Мелита, заранее зная ответ.
— Сесиль без моего ведома составила другое завещание, по которому все ее деньги переходили к Жозефине пожизненно.
Прежде чем закончить рассказ, граф снова тяжело вздохнул.
— Единственным выходом для меня было жениться на Жозефине — тогда деньги стали бы моими.
Мелита сдержала возглас, чуть не сорвавшийся с губ. Спустя мгновение она смогла только вымолвить:
— Завещание было… настоящим?
— Совершенно. Оно было составлено в присутствии священника, приходившего на плантацию читать мессу, и еще одного француза, бывшего проездом в наших местах.
— Мадам Буассе, должно быть… вынудила ее переписать завещание.
— Конечно, вынудила. — В голосе графа звучали резкие ноты. — Я же сказал вам, что она безраздельно владела Сесиль — ее умом и душой… И пока меня не было, смогла убедить мою жену подписать этот чудовищный документ, где нет ни одной фразы, которая могла бы прийти в голову Сесиль.
— Но вы же могли это доказать?
— Как? — в отчаянии спросил граф. — Вы думаете, я не советовался с юристами? Конечно же, я это сделал! Я говорил с лучшим адвокатом в Сен-Пьере. И вы знаете, что он мне сказал?
— Что же?
— Он француз. Он сказал: «Дорогой мальчик, вам надо жениться на кузине вашей покойной жены. Почему бы и нет? Все женщины в темноте одинаковы!»
Мелита сидела совершенно неподвижно.
— Мне очень жаль… больше, чем я могу выразить.
— Однако у меня нет оснований беспокоить вас своими проблемами.
Он обернулся к ней и добавил:
— Это неправда! Для этого есть все основания. Вы должны понять, почему я рассказал вам все. Почему я должен был рассказать! Но только Бог знает, что же мне теперь делать.
Глава 4
Мелита ничего не могла ответить — слова застревали у нее в горле. И в то же время глубокий голос графа заставил ее затрепетать от внезапно возникшего чувства неизбежной, неотвратимой радости.
Граф, не в силах больше оставаться на месте, поднялся с пригорка, на котором они сидели все это время, и подошел к дереву. Теперь он стоял, опершись руками о ствол, будто нуждался в его поддержке.
— Все произошло слишком быстро, — не оборачиваясь, сказал он. — Я хотел выждать время, прежде чем начать говорить с вами, но это оказалось невозможно!
Мелита молча смотрела на него.
— Когда я впервые увидел вас на палубе, вы были словно окутаны белым сиянием, и мне достаточно было секунды, чтобы понять, что произошло.
В наступившей тишине, казавшейся частью окружающей их красоты благоухающих цветов Pomme d'Amour, Мелита прошептала:
— Что… вы поняли?
Граф обернулся и взглянул на нее.
— Я понял, — проговорил он медленно, — что вы — та, которую я искал всю жизнь, о которой мечтал, в ком так нуждался, но не мог встретить, потому что вас здесь не было.
Мелита подняла глаза, и, когда их взгляды встретились, ей показалось, что сердце перевернулось в груди. Тогда она снова прошептала:
— Как вы могли… быть… так уверены?..
— Я понял это сразу и окончательно убедился, когда мы обедали вместе, — ответил он. — Вы сразу же стали как бы частью меня, ваши мысли — моими, а мое сердце — вашим.
Мелита была удивлена: сейчас он высказал то, что и сама она чувствовала с первой минуты их встречи и в чем не сомневалась после вчерашней прогулки по саду. Как он может знать, о чем она думает и что собирается сказать? Еще до того, как она увидела графа в саду, один звук его голоса подобно магниту потянул ее к себе.
— Вы хотите сказать, — спросила она нерешительно, — что вы… любите меня?
Граф улыбнулся.
— Люблю? О нет! Этим словом совершенно невозможно выразить, что я чувствую и что вы для меня значите. Вы — моя, Мелита, моя, хотя я ни разу даже не прикоснулся к вам, моя, хотя сейчас я не осмелюсь просить вас стать моей женой.
Мелита задрожала.
— Но вы — моя женщина, — продолжал граф, — моя настоящая жена! Моя, потому что наши души встретились в бесконечном пространстве после столетий, проведенных в скитаниях.
Мелита сжала руки. Все, что он говорил, было так трогательно и в то же время так верно, что сама она могла бы произнести почти те же слова.
Довольно долго граф молча смотрел на нее, а затем сказал тихо:
— Идите сюда, Мелита!
Она поднялась, он же продолжал неподвижно стоять у дерева.
Она медленно шла по мягкой траве, пока не оказалась прямо перед ним, под ветвями, согнувшимися от
