Две горничные наливали горячую воду, рядом стояла посудина с холодной водой, на случай, если вода в ванне окажется слишком горяча. Потом они ушли и оставили ее одну.
Было приятно спуститься по трем мраморным ступеням и погрузиться в ванну. Илука будто оказалась в далеком прошлом, в глубине веков, и почувствовала себя дочерью римского полководца или даже самого императора.
«Я должна про это рассказать маме», — подумала она, но тутжеусомнилась — осмелится ли.
Илука быстро вышла из ванны, зная, что граф ее ждет.
Когда она вернулась в спальню, горничная помогла ей одеться. Она выбрала очень симпатичное платье из светло-зеленого муслина, по которому были разбросаны маленькие цветочки.
Ткань привезли из Парижа, а сшила его придворная портниха в Лондоне, и, взглянув на себя в зеркало, Илука подумала: она выглядит не как актриса, которая сама зарабатывает себе на жизнь.
По переодеваться не было времени, и она спросила у горничной:
— А где мне найти его светлость?
— Он ждет вас в будуаре, мисс. Это рядом.
Илука думала, что они встретятся внизу, здесь ей показалось уж слишком интимно.
Горничная открыла дверь, разделяющую их комнаты, и Илука вошла в будуар.
Он оказался гораздо просторнее, чем она ожидала, и еще более впечатляющим.
Стены увешаны прекрасными картинами французских художников, мебель тоже из Франции, комнату наполнял аромат гвоздик — они стояли в нескольких вазах.
Граф сидел в удобном кресле и читал газету.
Когда Илука вошла, он отложил ее и поднялся. Граф, как ей показалось, несколько недоуменно оглядел ее платье — оно явно не подходило к роли, в которой она появилась здесь.
— Доброе утро… милорд, — заторопилась Илука. — Я очень… расстроена, что проспала, я должна… извиниться. Теперь мне не удастся увидеть Аполло.
— Я должен вам что-то сказать, — тихо проговорил граф, — и я боюсь, новость эта потрясет вас. Я думаю, вам лучше сесть.
Она непонимающе смотрела на графа, пытаясь отгадать, почему он говорит так мрачно.
Тем не менееона не могла не отдать должное элегантности, с которой он был одет. И вообще при дневном свете граф Лэвенхэм выглядел еще лучше, чем при вечернем.
Он ждал, когда она сядет. Илука подчинилась и посмотрела ему в лицо.
Она вдруг испугалась: а не совершила ли она какую-то оплошность, не открылось ли, кто она йа самом деле?
— Я должен вам сказать, — Очень тихо начал граф, — к мистеру Арчеру утром зашел лакей, приставленный к нему, и обнаружил, что ночью он умер.
Илука не понимала, что он говорит. И воскликнула:
— О чем вы? Этого… не может быть.
— Боюсь, это правда, — сказал граф. — Он действительно был очень старым человеком и, вероятно, страдал сердцем, сам того не подозревая. По хочу вас утешить — он умер с улыбкой на устах.
— Да я не могу… поверить… Он был так счастлив, что смог приехать сюда. И очень… счастлив, что вы попросили его остаться… еще на один вечер.
Граф пересел к ней на диван и уже совершенно другим тоном спросил:
— А что этот человек значил для вас?
— Мне было так жаль его, — ответила Илука. — Он сказал, что последний шанс не умереть голодной смертью — понравиться вам.
— И это единственная причина, по которой вы приехали с ним?
— Он умолял меня и просил спасти его, и я подумала: жестоко сказать ему нет.
— Л почти догадался… — сказал граф. — Я так и понял, здесь что-то в этом роде.
— Но неужели он действительно мертв?
Илука вдруг вспомнила слова Ханны — Бог троицу любит. Старая служанка оказалась права.
Три смерти подряд — Ханна, Люсиль Гэнимед и теперь бедняга мистер Арчер.
Илука почувствовала на себе изучающий взгляд графа и сказала:
— Может быть, для него это легкая смерть. Вчера к нему повернулась удача, вы попросили еще об одном представлении, а это означало деньги на жизнь, которых ему хватило бы… надолго.
— Разумный взгляд, — похвалил граф. — Я хочу, чтобы вы все предоставили мне, Илука. Я прослежу, чтобы его похоронили возле церкви, и, если не хотите, не ходите на похороны.
Но конечно, можете известить его родственников.
— А я не знаю… его родственников.
— То есть вы знакомы лишь по работе?
Не подумав, она выпалила правду:
— Я познакомилась с ним только позавчера.
Еще не договорив фразу, она поняла свою ошибку.
— Когда он и попросил вас сюда приехать?
Немного помолчав, Илука кивнула.
— Да, так и было, — призналась она.
— Тогда, я думаю, нам следует известить о смерти мистера Арчера агента, с которым имел дело мой секретарь, — сказал граф. — Он организовывал представление на вечеринке. И он расплатится с теми, с кем должен был расплатиться Арчер. — Граф улыбнулся Илуке и добавил; — Вы свободны от всяческих хлопот, я прошу вас не беспокоиться. Положитесь на меня. Я за всем присмотрю.
— Спасибо, — быстро ответила Илука, — но я…
Но граф уже поднялся, взял ее за руку и потянул за собой.
— А теперь слушайте, Илука, — сказал он. — Нам надо многое сказать друг другу — и вам, и мне. Но сейчас я должен ехать на скачки. Я хочу, чтобы вы остались, осмотрели дом, погуляли в саду, отдохнули, пока я вернусь.
— Но… я думаю, что я… Мне лучше уехать… — с трудом выговорила Илука.
— Вы действительно думаете, что я вам это позволю? — спросил он. — Я собираюсь стать вашим покровителем, чтобы вы снова не попали в какую-то трудную ситуацию.
Илука посмотрела на него неверящим взглядом.
И когда она пыталась подобрать подходящие снова, он поддел пальцем ее подбородок и повернул к себе.
Он посмотрел ей в глаза, а потом случилось самое невероятное, во что она просто не могла поверить, — он поцеловал ее.
Илуку еще никогда не целовали, и она понятия не имела, что это такое. Будто берут в плен и даже нечего пытаться убежать.
Она была безмерно удивлена и поражена.
Потом она сказала себе, что должна сопротивляться, но вдруг почувствовала, как будто молния пронзила ее тело.
Она испытывала странное возбуждение, почти такое же, как во время танца. Казалось, ее сердце поет, музыка исходит из самых его глубин, и Илука чувствовала — подобное происходит и с графом. Они замерли, точно оба слушали музыку, льющуюся из их сердец.
Внутри у нее все пело и с дрожью прорывалось наружу. Похоже, то же самое испытывал и граф.
Сейчас соединялись не только их губы. Целуясь, они словно впитывали в себя друг друга.
Ощущение было таким потрясающим и возвышенным, что граф поднял голову и посмотрел на Илуку, а она устремила на него огромные глаза, кроме которых, казалось, больше ничего не было на маленьком нежном личике.
Илука хотела что-то сказать, но слова застряли в горле.
— Ну теперь вы понимаете? — спросил он. — Мы поговорим об этом, когда я вернусь. А пока, пожалуйста, займите себя сами.
С этими словами он вышел, закрыв за собой дверь.
Илука не могла двигаться. Она замерла там, где граф Лэвенхэм оставил ее, сердце девушки бешено
