деле. И Хестер, не задумываясь, выполнит все свои угрозы.
Услышав внизу шум, Мелисса бросила взгляд через перила и увидела, что гости встали из-за стола и слоняются по залу, поджидая новобрачную. Их простая одежда и напудренные парики слуг выделялись на фоне темных, отделанных дубовыми панелями стен. Лакеи стояли неподвижно, как статуи, в то время как подвыпившие гости, пошатываясь, переходили с места на место. Некоторые бродили по залу в обнимку с женами; женщины не уклонялись от объятий жирных рук, не сопротивлялись слюнявым поцелуям.
А в дальнем конце зала, спиной к камину, широко расставив ноги, стоял ненавистный ей Дэн Торп, и могучее тело его сотрясалось от хохота: его собеседник только что отпустил какую-то вольную шутку. Вот он поднес к губам бокал, поднял голову… и увидел Мелиссу.
Мелисса вздрогнула. Как ни невинна была она, но в этот миг поняла: так, как смотрит на нее Дэн Торп, не должен, не может порядочный человек смотреть на девушку, которую любит. Мелисса не могла объяснить, что за чувство читалось в его мутном взгляде, – знала лишь, что «любовь» этого человека для нее страшнее свирепости Хестер, страшнее ее кнута, страшнее самой смерти.
Боже, как устала Мелисса от бьющей в глаза роскоши замка, от шумной толпы грубых, невоспитанных гостей! Как хотелось ей поскорее оказаться дома – в тихом Мейноре, где, казалось, еще витает душа матери!
Порой, задумавшись, Мелисса, словно наяву, слышала ее мелодичный голос. А закрыв глаза, могла без труда представить себе нежное прекрасное лицо, на котором почти не оставили следов прожитые годы. Мать не выносила охотничью компанию мужа, и Дензил старался не приводить приятелей домой. Будь она жива, никогда Дэн Торп не переступил бы порога Мейнор-хауза! Никогда там не появилась бы Хестер Рандел!
Мелисса спустилась вниз и подошла к отцу.
Дензил сидел во главе опустевшего стола, низко опустив голову. Он выпил немало, – должно быть, для храбрости, – однако был трезвее остальных. Услышав легкие шаги, он поднял голову – и Мелиссе показалось, что в глазах его промелькнуло страдание.
– Ну как, сможешь месяц прожить без меня? – проговорил он с напускной бодростью в голосе.
Мелисса не ответила, пристально вглядываясь в лицо отца.
– Это правда, что ты согласился закрыть Мейнор? – спросила она.
Знакомое выражение появилось на лице Дензила – как хотела бы Мелисса никогда его не видеть!
– У меня не было выбора, – отрезал он.
Несколько секунд отец и дочь смотрели друг другу в глаза. Оба они все понимали; оба знали, что ничего не могут сделать.
– Я понимаю, папа, – наконец ответила Мелисса. – Я соберу мамины вещи. Думаю, мы сможем кое-что из них продать. – «Пусть лучше достанутся чужим людям, чем Хестер», – подумала она.
Мелисса хотела заговорить о себе. Хотела броситься перед отцом на колени, умолять его воспротивиться планам Хестер или хотя бы не поддерживать ее молчаливым согласием… Но тут же поняла, что это бесполезно. Отец – такой же бесправный пленник, как и она. Женившись на Хестер, он отдал свою судьбу ей в руки. Пока он покорен, она исполняет все его желания. Как только взбунтуется – истерзает, растопчет, превратит его жизнь в ад.
Мелисса положила руку отцу на плечо. Ей хотелось зарыдать, но вместо этого она спокойно сказала:
– Не беспокойся, папа. Я справлюсь.
Громкие крики гостей прервали невеселые размышления отца и дочери.
– Дорогу новобрачной! – проревел чей-то пьяный голос.
По лестнице торжественно шествовала Хестер. Шлейф ее роскошного платья волочился по полу, уродливое лицо частично было скрыто широкими полями шляпы и вуалью. Зал взорвался приветственными криками. Объятия, поцелуи, шутливые пожелания молодым – и вот за Дензилом и Хестер уже закрылись массивные дубовые двери, а Мелисса даже не успела поцеловать отца на прощание.
Прижавшись лбом к стеклу, она следила глазами за удаляющимся экипажем. Вся эта свадьба казалась ей чьей-то злой насмешкой, карикатурой на настоящий брачный союз двух любящих сердец.
В этот-то миг и подошел к ней Дэн Торп.
– Это от Хестер, – пробасил он. – Для тебя.
Мелисса оглянулась. Дэн протягивал ей огромный букет белоснежных цветов – тот самый, с которым Хестер входила в церковь.
– Говорят, кому достанется букет невесты, сам скоро пойдет под венец, – с ухмылкой продолжал Дэн. – Пойдешь со мной под венец, Мелисса?
Мелисса молча отвернулась и пошла прочь. Уже в дверях она сообразила, что Дэн мог пойти за ней, и ускорила шаг.
Войдя в спальню, Мелисса сняла со спинки кресла свой плащ: она оставила его здесь по возвращении из церкви. В зале ее мог подстерегать Дэн, поэтому Мелисса спустилась по другой лестнице и вышла через черный ход. Путь ее лежал на задний двор, в конюшню, где ждали хозяев экипажи самых разных конструкций, форм и расцветок.
Коляска Мелиссы была здесь самой старой и потрепанной. Рядом с модными, сверкающими новой кожей и лаком кабриолетами, фаэтонами, двуколками она казалась просто жалкой. В коляску была впряжена только одна дряхлая лошадь, а на козлах дремал такой же дряхлый кучер. Зато лошадь была отлично вышколена, а начищенная упряжь блестела, как серебро. И еще – в этой коляске двадцать лет ездила мать.
– Хотите уехать, мисс Мелисса? Так и знал, что вы здесь не задержитесь, – с ласковой фамильярностью старого слуги, ставшего скорее членом семьи, проворчал Джекоб.
