— А вы все еще хотите жениться на мне! Мое поведение постоянно вызывало в обществе пересуды.
— Я так и понял и намерен отныне раз и навсегда положить этому конец.
— Что ж, посмотрим, — загадочно промолвила Лоринда и, взяв белое гусиное перо, опустила его в чернильницу.
— Где я должна поставить свою подпись? — спросила она.
Дурстан Хейл протянул руку и положил ее на документы.
— Сначала вы переоденетесь.
Подняв на него глаза, она поняла по его резко очерченному подбородку и плотно сжатым губам, что он говорит совершенно серьезно.
— Я уже сказала вам, что намерена венчаться в зеленом.
— Женщина, с которой я вступаю в брак, должна быть одета в белое!
Они стояли лицом к лицу по разные стороны письменного стола. Резким движением Дурстан Хейл убрал документы.
— Очень жаль, милорд, — обратился он к графу, — но мне все же кажется, что нам лучше подписать документы в ризнице, после окончания брачного обряда.
Он направился к двери.
— Я буду венчаться только с женщиной, которая одета как подобает невесте, и не стану ждать в церкви больше трех минут после назначенного часа!
Он оставил Лоринду и графа в ужасной растерянности и, прежде чем кто-то из них успел что-либо сказать, удалился.
— Ради всего святого, Лоринда! — воскликнул отец. — Что ты еще затеяла? Разве у тебя не хватает ума понять, что он не тот человек, которым ты можешь вертеть, как тебе угодно?
Лоринда ничего не ответила, и он закричал:
— Сейчас же иди наверх и переоденься! Можешь не сомневаться, если мы опоздаем, он ждать не станет. Господи, Боже мой, и почему Ты только дал мне такое безмозглое создание?
В его голосе слышалась ярость — он опасался, что в конце концов ему так и не удастся уехать в Ирландию.
Она не смела лишать его этого удовольствия, не говоря уже о том, что для них совершенно немыслимо оставаться в Прайори без пенни в кармане, и покорно поднялась наверх. Ей казалось, будто каждый шаг неотвратимо приближает ее к эшафоту.
Как она могла попасть в такую незавидную историю? И почему только она не вышла замуж раньше за кого-нибудь из своих лондонских поклонников? Даже участь любовницы Ульрика казалась ей более привлекательной, чем та мучительная процедура, через которую ей предстояло пройти.
Но время шло, она стянула зеленое платье, и старая миссис Доджман, еле передвигая ноги, поднялась наверх, чтобы застегнуть на ней белый свадебный наряд и помочь закрепить на голове кружевную фату традиционным венком из флердоранжа.
Когда все было готово, Лоринда убедилась, что сейчас она более прелестна, чем когда бы то ни было. Тонкая фата, прикрывавшая лицо, придавала ей почти неземную красоту, словно она была одной из нимф, обитавших, как гласили корнуоллские предания, в реках и озерах.
Но, едва спустившись вниз и обнаружив там отца, нервно расхаживавшего из стороны в сторону с часами в руке, Лоринда почувствовала, что ее ненависть к Дурстану Хейлу вспыхнула с новой силой.
Девушка молила Бога, чтобы рано или поздно ей удалось заставить его горько пожалеть о том, что он силой принудил ее стать его женой.
«Я нужна ему лишь потому, что принадлежу к роду Камборнов, только и всего, — негодовала она. — Аристократическое имя, чтобы украсить его стол и придать ему значительность в глазах людей, на которую он не может притязать по факту рождения».
Пока они ехали в церковь в закрытом экипаже, присланном Дурстаном Хейлом из замка, ей пришло
в голову, что она, по сути, ничего не знает о своем будущем муже, кроме того, что он богат.
«Наверняка он не лишен ума, если сумел нажить состояние», — подумала Лоринда.
Но вместе с тем она представляла его столь же безжалостным и малоприятным в общении, каким он показался, когда походя купил Прайори вместе с нею самой.
«Пожалуй, он к тому же еще и не отличается честностью! — презрительно усмехнулась про себя Лоринда. — Выскочка, плебей, он понятия не имеет, что хорошо, а что дурно!»
И все-таки ей было трудно убедить себя в том, что Дурстан Хейл действительно выходец из низов. Во всем его облике чувствовалась властность, которая в ее глазах всегда была признаком знатного происхождения. По крайней мере он знал толк в этикете, вплоть до мелочей: у портала церкви ее ожидал свадебный букет под пару платью, искусно составленный из лилий и гардений. Чудесный аромат и прелесть цветов на какой-то миг успокоили бурю, неистово бушевавшую в ее груди.
Но когда она проследовала по проходу между рядами сидений под руку с отцом и увидела поджидавшего ее Дурстана Хейла, его вид не мог вызвать у нее никаких иных чувств, кроме ненависти.
Церковь была пышно украшена множеством белых цветов, и все места заняты, но лишь до тех пор, пока они не покинули ризницу. Поэтому Лоринде так и не представилась возможность взглянуть на собравшихся в надежде увидеть среди них знакомые лица.
Само собой разумеется, им пришлось задержаться в церкви дольше, чем они предполагали с самого начала, потому что брачный контракт и документы на продажу Прайори в конце концов пришлось подписать прямо в ризнице.
Лоринда также заметила, как отец сунул в карман конверт, без сомнения, содержавший в себе чек на сорок тысяч фунтов.
«Дурстан Хейл сделал все, чтобы мы его не провели». Она дала себе слово, что непременно найдет какой-нибудь способ насолить ему, хотя он уже считал, что взял над ней верх. Затем они направились в замок в открытой карете, украшенной цветами и запряженной четверкой белых лошадей.
«Все ради того, чтобы пустить пыль в глаза! — подумала Лоринда с презрением. — Вот зачем ему понадобилось устраивать это представление!»
Она старалась не смотреть на человека, сидевшего рядом с ней, и вместо этого махала рукой детям, приветствовавшим их, когда они миновали деревню, и пожилому привратнику с семьей, встретившим их поклонами и реверансами при въезде в главную аллею перед домом. Сам замок, с окнами, блестевшими в лучах солнца, производил неизгладимое впечатление.
Новобрачные вышли из экипажа, и дворецкий обратился к ним с короткой приветственной речью. Лоринда увидела, что и все остальные слуги в доме выстроились в ряд, чтобы поздороваться, прежде чем они направились в парадную столовую.
К ее удивлению, за свадебным столом собралось не менее пятидесяти человек, причем здесь присутствовали главы почти всех древних аристократических родов графства. Немало гостей были рады встрече с отцом, и ей пришло на ум, что с его стороны было глупо не обратиться к старым друзьям, когда он вернулся домой после проигрыша.
Теперь было уже слишком поздно об этом думать, однако ей казалось, что если бы отцу снова представилась возможность выбирать, он бы предпочел остаться в своем родном графстве, вместо того чтобы начинать новую жизнь в стране, о которой почти ничего не знал.
А некоторые дамы говорили ей, что хорошо знали и помнили ее покойную мать, но у Лоринды возникло ощущение, что они также слышали и о ее собственных выходках в Лондоне, и потому в их отношении к ней присутствовала легкая сдержанность.
Еда оказалась превосходной, так же как и вина, и, похоже, свадебный пир доставил всем удовольствие, однако Лоринда была не в состоянии проглотить ни кусочка.
Она все время чувствовала обручальное кольцо на среднем пальце левой руки. Дурстан Хейл надел его с такой властностью, что это само по себе могло вызвать смятение в ее душе. А не допускающий возражений тон, с каким он произнес слова брачного обета, наводил на мысль, что он бросает ей вызов, даже стоя рядом с ней перед алтарем.
Сама Лоринда твердо решила ни в коем случае не выказывать робость и не позволять своему голосу дрогнуть в решающий момент, и теперь, оказавшись в парадной столовой, она столь же твердо
