Когда экипаж маркиза, запряженный четверкой лошадей, прибыл к дому викария, чтобы отвезти Гермию в Лондон, она увидела, что он послал за нею пожилую и очень респектабельную домохозяйку, чтобы присматривать за ней во время путешествия.
В последний момент она прижалась к матушке и сказала:
– Я хотела бы, чтобы ты поехала со мной, мама. Насколько было бы интересней, если бы ты везде сопровождала меня вместо сестры маркиза.
– Я с радостью поехала бы, – отвечала матушка, – но ты ведь знаешь, что я не могу оставить папу, и я очень, очень счастлива, что ты будешь в обществе во время светского сезона в Лондоне, ведь мне это всегда представлялось совершенно невозможным.
Для Гермии это казалось тоже и невозможным, и совершенно невероятным! Кроме того, она боялась, что все это окажется для нее слишком ошеломляющим и что она будет чувствовать себя не в своей тарелке и совершит из-за этого много ошибок в том мире, о котором она не знала ничего.
Однако теплый прием, оказанный ей леди Лэнгдон, согрел ее сердце.
– Это очень увлекательно! – воскликнула она, когда осталась наедине с Гермией. – Я была так подавлена и чувствовала себя так одиноко в этот последний год, что Не могла поверить в истинность того, что было написано в записке моего брата, говорящей о его плане.
Не дожидаясь ответа Гермии, она продолжала:
– Первое, что мы должны сделать, это купить тебе полный гардероб великолепных нарядов, в которых, я знаю, ты будешь царицей каждого бала.
Она говорила так искренне и была, вне сомнения, так по-настоящему рада идее маркиза, что все сомнения и опасения Гермии унеслись прочь вместе с ее страхами.
На следующее утро они очень рано отправились наносить визиты в магазины на Бонд-стрит.
Поскольку сезон начался уже давно и портнихи были уже не так заняты, как в начале сезона, леди Лэнгдон легко уговорила их сшить платья для Гермии в рекордный срок.
Одна из портних предложила ей платья, которые были сшиты для одной невесты, с тем чтобы Гермия могла получить их сразу, а они смогли бы успеть еще повторить эти модели ко дню свадьбы.
К тому времени, когда они закупили платья, шляпки, туфли, перчатки, шали, мантильи и ридикюли, Гермия почувствовала, что у нее голова идет кругом.
Она уже потеряла счет всем их заказам и почувствовала сильную усталость.
На следующий день она обнаружила, что примерки могут истощить больше, чем скачки на лошади или танцы.
Зато на ее первом балу она почувствовала, что имеет большой успех, которого так хотела для нее матушка, и у нее было гораздо больше партнеров, чем танцев.
За последние пять дней она побывала на трех балах, на двух приемах и была в числе приглашенных гостей на званых ленчах.
Кроме того, ее пригласили на два званых вечера, и Гермия почувствовала, что уже прожила целую незнакомую ей ранее жизнь, которая раньше казалась ей совершенно нереальной.
Теперь, идя по переходу, украшенному прекрасными картинами и роскошной мебелью, Гермия думала о том, что со времени ее приезда в Лондон она ни разу не имела возможности наедине поговорить с маркизом.
Когда они ужинали дома, он, как хозяин, сидел во главе стола, и с двух сторон от него сидели Две крайне привлекательные, утонченные и изысканные замужние женщины.
Когда он сопровождал свою сестру и Гермию на бал, он либо почти сразу исчезал в карточном зале, либо, как прошлым вечером, уезжал рано.
Когда леди Лэнгдон и Гермия возвращались в экипаже домой одни, она с любопытством спросила:
– Как вы думаете, куда его светлость уехал?
Леди Лэнгдон коротко рассмеялась.
– Такого рода вопросы ты не должна задавать, дорогое дитя, – ответила она. – Как ты можешь себе представить, есть большое количество прекрасных женщин, надеющихся, что мой брат проведет с ними немного времени.
Затем, как будто спохватившись, что оказалась нескромной, она быстро проговорила:
– К сожалению, Фавиан быстро пресыщается и всегда ищет кого-либо нового, кто способен забавлять и развлекать его.
Она произнесла это с легкостью, но Гермия подумала, что такого поведения маркиза ей и следовало ожидать.
Тем не менее, если маркиза в данный момент никто не забавляет, это неплохо для Мэрилин.
Мэрилин зашла к ним, чтобы увидеться с маркизом, за день до его отъезда из дома викария, и Гермия сразу 'же, как только Мэрилин переступила их порог, увидела, насколько недовольна ее кузина.
Она выглядела очень привлекательной в платье из узорчатого муслина, скроенном по самой последней моде, и в шляпке, украшенной розами, с загнутыми вверх краями, и отделанной кружен вами.
Она приветствовала Гермию недвусмысленно ледяным тоном.
Гермия открыла дверь гостиной, где маркиз, уже одевшись и спустившись вниз, отдыхал в кресле у окна.
Мэрилин пронеслась мимо нее с презрительным видом, сказавшем Гермии яснее любых слов, что она
