пива, взял ее, встряхнул и, обнаружив, что она пуста лишь наполовину, без лишних церемоний и без малейшей доли брезгливости опрокинул в себя все ее содержимое, а после, так и держа ее в руке, продолжил:
-- Я могу не говорить вам о смерти двух полицейских, они исполняли свой долг, но кроме них погибли еще двадцать четыре человека: четверо детей, двенадцать женщин и восемь мужчин, это не только больные, это врачи, медсестры, просто посетители. Но, если мы не найдем убийц, кто знает, не случится ли что-нибудь страшнее... И не все ли равно, кто устроит светопреставление? 'Адам и Ева', обезумевшая от вида крови, или тысячи мутантов, обуреваемые жаждой мести, а уж 'Наследники' не преминут воспользоваться создавшейся ситуацией, подольют масла в огонь... Времени у нас ровно столько, сколько, быть может, понадобится какому-нибудь пронырливому журналисту, чтобы пронюхать подробности трагедии.
-- Что вы от меня хотите? -- по-настоящему подавленный свалившейся на меня ответственностью, спросил я.
-- Где нам искать Патрицию де Санс? -- произнес Кориме, на мгновение голос его изменился, в нем слышалась мольба.
-- Я этого не знаю, -- ...не смог я сказать о замке, не смог.
-- Жаль... -- помолчав с минуту, процедил сквозь зубы комиссар и добавил, -- если это так на самом деле, то жаль... Если не хотите этого сказать, то значит вы ничего не поняли и весь наш разговор впустую, и тогда обидно вдвойне, за вас и за весь род человеческий.
Комиссар встал со стола, подошел к двери, -- я следом за ним, -- он распахнул ее передо мною и сказал подчеркнуто вежливо и сухо.
-- Мсье де Санс, надеюсь, излишне говорить вам о конфиденциальности нашей беседы. Прощайте! И если наши пути разойдутся, буду только рад.
Я вышел, а комиссар Кориме, захлопнув за мной дверь, остался в кабинете. Я все еще находился под прессом услышанного, и вдруг голос Карла:
-- Здравствуйте, Морис, вам обо всем известно?
-- Да, -- выдавил из себя я, и, взглянув на Карла, увидел, что на грудь его наложена повязка.
-- Куда тебя?
-- Ничего серьезного...
Карл, раненный в грудь двумя пулями, тем не менее держался так, словно получил две царапины. Он как-то виновато стал объяснять мне, что был ранен одной из первых автоматных очередей и потому с самого начала изменить уже что-либо не мог.
-- Перестань оправдываться, Крал, твоей вины в том нет, ты ведь не должен был охранять ее от друзей, -- сказал я.
-- Но я видел, в последний момент видел, как ее силой вытащили из палаты, не думаю, что Пат хотела идти с ними, -- с сомнением в голосе возразил он.
-- Карл, отправляйся вниз, найдешь мою машину, подожди в ней, а я хочу еще кое-что для себя выяснить...
Я искал молоденького лейтенанта, да, да, -- все того же, и, когда нашел, попросил его показать мне убитого террориста.
-- Я знаю в лицо некоторых друзей дочери, -- пояснил я ему свою просьбу.
-- Мне придется доложить комиссару, -- отвечал мне лейтенант; скоро он пришел и принес разрешение:
-- Пойдемте.
А через пятнадцать минут я уже садился за руль. Карл с заднего сидения, внимательно изучив мое лицо, заметил:
-- Морис, вы выглядите так, словно увидели призрак.
-- Призрак?! Вот уж верно, -- пробормотал я, работая как автомат. Вывел машину на автостраду, набрав скорость, перестроился в крайний левый ряд, и уже тогда сказал, то ли Карлу, то ли разговаривая с самим собой:
-- Только что я видел едва остывшее тело человека, труп которого я осматривал еще две недели назад...
Да, вы не ошиблись... Убитым террористом был Анри Росток...
29.
Я отвез Карла домой. Филидора на месте не оказалось, я напрасно прождал его, наверное, с час, а после отправился в Сен-Клу. Почему не в замок? -возможно, спросите вы, но мог ли я быть уверен, что за мной не следит полиция, это во-первых, и во-вторых -- я не поехал по той простой причине, что не надеялся найти там Патрицию.
Уже около родных стен, в машине замурлыкал телефон.
-- Морис, я был у Куена, -- услышал я в трубке голос Рейна.
-- Какого черта! -- меня почти взбесил его поступок, -- в этом не было необходимости! Мы же договорились, Рейн!
-- Я подумал, что будет лучше, если... К тому же Куен дал слово, его интересует только архив Томашевского, даже если Скотт причастен к убийству моего отца, он обещал ни во что не вмешиваться и ничего не сообщать полиции...
-- И ты полагаешь, Скотт отдаст архив?!
-- Морис, здесь со мной рядом Андрэ Пани, это человек Куена, он хочет с тобой поговорить.
-- Месье де Санс, -- произнес в трубку сильный мужской голос, -- если вы и в самом деле радеете за друга, тогда о чем мы спорим. Этот архив. Вы знаете его цену и знаете, чем это может обернуться для господина Скотта... Вы должны помочь и нам, и ему.
'Увы, он прав', -- подумал я.
-- Хорошо, я еду, где вы?
-- В ста метрах от его виллы.
Андрэ Пани был циклопом. Над переносицей в основании высокого лба под косматой зависшей козырьком бровью, почему-то рыжей, в отличие от его попорченных сединами волос, как смоль, черных и с таким же матовым блеском, под бровью, взлетевшей высокой дугой, одиноко пронзительно смотрел его единственный черный глаз. Однако в выражении его прямоугольного и плоского лица с широким вдавленным в череп носом, не было звериной тупости известного мифологического героя, поверите ли -- оно казалось даже добрым и только морщины делали его таким. Голова могла бы представляться большой, но при его данных в два с лишним метра роста и почти столько же в плечах -- отнюдь нет, под ослепительно белой сорочкой с короткими рукавами без труда угадывался могучий торс. Что за силища! -- невольно вызывал он всем своим видом вздох восхищения. Одно слово -- циклоп.
Был с нами и некто Гоне, тоже в штатском, но невысокий, коренастый, лет пятидесяти от роду и СВОЙ...
У ворот виллы мы задержались ненадолго. Нас встретили двое охранников, одного из них звали Филип Конс, другого -- Клод...
-- Полиция! Отдел по борьбе с наркотиками, -- предъявил Гоне ордер на обыск.
Я понял, что это лишь прикрытие.
-- Нам нужен доктор Скотт, он дома? -- говорил Гоне.
-- Да, мсье.
-- Доложите ему о нашем визите.
В течение пяти минут охранник тщетно пытался связаться со Скоттом, затем обратился к нам.
-- Мсье, вероятно, хозяин отдыхает... Но Клод (это был второй охранник) проводит вас.
Очень скоро мы входили в дом. Один лишь Андрэ Пани весьма живо отозвался на примечательный интерьер гостиной: вращая головой во все стороны, он несколько раз повторил: 'Однако, однако', -- но затем спросил:
-- Клод, вы уверены, что хозяин не покидал виллы?
-- Нет, мсье, он никуда не уезжал с утра.
Такой ответ и удивил, и насторожил меня -- не уезжал? Он же собирался в клинику! Или кейс Томашевского где-то здесь?
-- Д-р Скотт не может быть в парке? -- спросил Пани, прохаживаясь по гостиной, словно заглянув в
