разбросанные в высокой траве. Цветы в больших вазах, низкий столик и возле него, в кресле - пожилой человек, чем-то похожий на Паркинсона. Человек дружелюбно смотрел на Роберта.
- Познакомимся, - сказал человек и его английская речь прозвучала немного непривычно.
'Кто он - поляк, француз или русский?' Роберт уже знал из бесед на патрульном корабле, что английский давно стал межгосударственным языком и его учат в каждой стране наряду с родным.
- Меня зовут Юрий Либетрау.
'Значит, русский или немец. Впрочем, какая разница...'
- Роберт Гриссом.
'Вот он - допрос! Осторожно! Отвечай, только обдумав каждое слово, потому что разговор, конечно, незаметно фиксируется...'
- Гриссом? - Либетрау чуть подался к нему. - Сын?
- Сын! Короткое молчание.
'И кресла специально мягкие поставили, - подумал Роберт. - Чтобы легче было расслабиться и проговориться. Чуть пожестче бы!'
Сиденье под ним сразу стало твердым и он чуть не вскочил. Либетрау улыбнулся.
- Как тебе Земля, Роберт?
'Спокойно! Какой-нибудь преобразователь биотоков...'
Он пожал плечами и процедил сквозь зубы:
- Еще не разглядел.
Он опустил голову, прикинулся, что углубленно изучает узорчатый пол, а на самом деле напряженно ждал, когда этот русский немец кончит ломать комедию и возьмется за дело по-настоящему.
Либетрау задумчиво смотрел на Роберта, слегка постукивая пальцами по столику.
- А в кино видел Землю?
Роберт, подумав, кивнул. Вопрос как будто не скрывал никаких ловушек.
- Похожа?
- Можно ближе к делу?
Либетрау перестал барабанить по столику.
- Можно. Ты чему-нибудь учился?
- А как же! Я умею водить бот, стрелять и пить спиртное прямо из горлышка.
- Та-ак! - протяжно и грустно сказал Либетрау. - Ну а читать и писать?
Роберт прищурился и с удовольствием произнес:
- Представьте себе, мы умеем читать и писать. Лично я окончил полный курс школы, по учебникам, разумеется, и с обучающими автоматами, читал Канта, Фрейда, Платона, 'Капитал' и прочее.
- Ну и как? - с оживлением спросил Либетрау.
- Что 'как'?
- 'Капитал'. Одолел до конца?
- Н-нет... - немного смущенно признался Роберт. - Но знаю, что экспроприаторов надо экспроприировать!
Либетрау неожиданно звонко захохотал, откинувшись назад и хлопая себя по коленям.
- Мо...лодчина! - едва выговорил он сквозь смех.
- А экспроприаторы - это вы!
- Это как посмотреть, - сказал Либетрау уже серьезно. - С чьей точки зрения. Ну вот что, Роберт Гриссом. Очень хорошо, что ты самостоятельно прошел полный курс школы и читал Платона и 'Капитал'. Но тебе не кажется, что знания твои несколько устарели? Лет так на тридцать?
Роберт промолчал.
- Сколько тебе сейчас?
- Шестнадцать.
Либетрау опять задумчиво забарабанил по столику и вдруг задал совсем уж непонятный вопрос:
- А что тебе больше нравится: физика, биология, история?
Роберт насторожился. Ему было непонятно, куда клонит Либетрау.
- Мне все равно.
- Хорошо! - Либетрау решительно встал, пригладил седеющие волосы и подошел к окну. - Коротко о нашей системе образования. Десять лет изучаются общеобразовательные дисциплины. В одиннадцатом классе тоже знакомятся с новейшими данными в разных областях науки, но главное там - специализация. Записываешься в класс химии, или класс математики, или класс географии что больше по душе. А через год, получив соответствующую подготовку, поступаешь в высшее учебное заведение. Поясняю: выбрал историю - значит, в одиннадцатом изучаешь в основном ее, а также сопутствующие дисциплины: этнографию, источниковедение, археологию и так далее. Понятно?
- Не совсем, - удивленно ответил Роберт. - При чем здесь школа?
Либетрау подошел к нему, наклонился над креслом.
- Я не зря привел в пример историю. Она дает наиболее полное представление о развитии человеческого общества, согласен? Мне кажется, такие сведения тебе не помешают, а потому жить ты будешь в школе-интернате, вместе с ребятами, которые осенью пойдут в класс истории. Тебе полезно будет с ними пообщаться. Учиться будешь по отдельной программе, а потом сможешь сам выбрать предмет, который тебя заинтересует.
Либетрау похлопал Роберта по плечу и опять сел за столик. Роберт растерянно смотрел на него.
- Это... приказ?
- Почему? Высшее образование обязательно для всех. Неучам у нас делать нечего.
- А заводы?
- Что 'заводы'?
- У станка-то можно и без высшего!
- Роберт, дорогой! - тихо, но внятно сказал Либетрау. - У нас давным-давно никто не стоит у станков. У нас заводы-автоматы. Ничего, поживешь здесь неделю, узнаешь кое-что о нашей жизни, а потом на Волгу, в сосновые леса, учиться. Договорились? Тогда у меня все.
- Как - все?..
- А тебе что-то непонятно? Тогда спрашивай.
- Все понятно! - поспешно сказал Роберт.
- Никто, конечно, не хочет, чтобы его считали предателем, - задумчиво произнес Либетрау. - Только настоящее-то предательство как раз в том, что вы здесь, а они еще там. - Либетрау показал на потолок. - От того, насколько быстро ты это поймешь, зависит их судьба.
А потом пролетели дни, до отказа наполненные знакомством с Землей, с ее порядками, наукой, техникой, культурой, пока еще на киноэкране, и наступил, наконец, тот момент, когда Роберт вместе с Либетрау прошел по песчаным дорожкам парка к зеленой лужайке, где ждал его оранжевый и круглый как апельсин летательный аппарат.
- Счастливого пути! - сказал Либетрау. - Там тебя встретят.
Он захлопнул прозрачную дверцу и отошел. Под ногами Роберта тихо загудело и лужайка, тополя и Либетрау с поднятой рукой начали быстро проваливаться и уменьшаться.
...Интернат Сосновый Бор оказался целым городком, спрятанным в лесу. Под высокими соснами стояли двухэтажные белые коттеджи, учебные корпуса, домики наставников в окружении плавательных бассейнов и спортивных площадок. Здесь жили и учились ребята, чьи родители работали вне Земли, в разных уголках еще не обжитой до конца Солнечной системы. Встретили Роберта просто и доброжелательно, как обычного новичка, и никто не смотрел на него с любопытством и опаской, как на злое инопланетное чудо-юдо.
Ему приходилось заниматься с наставниками даже в то время, когда другие отдыхали, но он делал это с удовольствием. Учиться оказалось чертовски интересно, да и слова Либетрау о знаниях тридцатилетней давности крепко засели в памяти.
'Я отлично понимаю, что учат меня однобоко, - говорил себе Роберт, что они выпячивают выгодные им факты, искажая или умалчивая о других, но пропаганда пропагандой, а поучиться не мешает даже у врагов. Ведь от борьбы-то я не отказываюсь! И главное - я остался жив!'
А сегодня он встал, когда соседи по комнате, Пашка и Анджей, еще спали, спрыгнул из лоджии второго
