- Тогда на обычную.
Роберт вслед за Ереминым встал на желтую дорожку и за его спиной моментально выросло невысокое кресло.
- Садись, поехали!
Они неторопливо проплыли над рекой, спустились к айсбергам зданий и заскользили у их подножий. Роберт вертел головой, стараясь ничего не упустить. Их обгоняли зеленые скоростные дорожки, пока еще малолюдные, а сбоку тянулась лента шоссе.
В воздухе висел легкий гул мобилей. Мобили юркими каплями мчались к центру города, выныривая из-за домов и деревьев. Улица была очень широкой, чуть ли не шире исчезнувшей за поворотом Волги, деревья зелеными волнами плескались под окнами зданий, похожих на гигантские геометрические фигуры. Вот уплыла назад огромная четырехгранная пирамида, ее сменил белый шар, опутанный висячими садами. В стороне от дороги, за ровными рядами берез, парило над городом здание-куб. Его верхние этажи сверкали в лучах еще невидимого снизу, с земли, солнца.
Дорожки ныряли под землю и взлетали над улицей, пересекались и сплетались в разноцветные кружева. Голубые мобили на нескольких уровнях кружили между зданиями и парками, растекались по бесчисленным улицам и Роберту сначала показалось, что где-нибудь они непременно должны столкнуться, застрять в этом разноцветном водовороте, но этого не происходило, словно кто-то невидимый уверенно руководил стремительно мчащимися в разных направлениях городскими потоками. Дорожки свивались в немыслимые спирали, пролетали одна над другой, обтекали здания, открытые солнцу. Еремин и Роберт вдруг оказались высоко-высоко над деревьями. Вдали на мгновение мелькнула река, голубые точки рыскали внизу, опутанные желтыми, зелеными, розовыми и белыми нитями дорожек. Римским Колизеем всплыла над морем зелени чаша стадиона, ушла назад маленькая площадь со старинным дворцом, белеющим на ковре из цветов, - и вновь бесконечной чередой потянулись здания.
Дорожка нырнула с высоты и у Роберта перехватило дыхание. Он зажмурился, а Еремин уже вставал с кресла и плыли мимо яркие подземные огни. Они перешли на другую дорожку и вновь взмыли выше зданий, и Роберт перестал соображать, куда они движутся, где начало и конец их пути и как вообще можно разобраться в этой бесшумной суматохе, как сориентироваться в пестром круговороте улиц, дорожек, зданий, парков, мобилей и людей.
'Что бы я смог здесь один?' - в смятении думал Роберт, бессознательно стараясь придвинуться поближе к Еремину.
Еремин отрешенно смотрел на кружащийся город, притопывая и что-то напевая себе под нос. Роберту казалось, что они мчатся уже очень долго, именно мчатся, хотя на самом деле дорожка двигалась медленно и плавно, со скоростью неторопливо бегущего человека.
Город качался, плыл и кружился, город звенел и ослеплял, город был радугой и каруселью, водопадом и ураганным ветром, штормом и извержением вулкана, он оглушал с непривычки, хотя был почти таким же тихим, как сосновый лес.
Роберт подавленно и покорно следовал за Ереминым по городскому лабиринту. Они шли светлыми переходами в людском потоке, поднимались куда-то на эскалаторе, опять шли вдоль бесконечного ряда разноцветных цветочных газонов и в памяти остался невероятный образ маленького пруда с желтыми кувшинками, мелькнувшего в очередном переходе.
В себя Роберт немного пришел, только оказавшись в лесу. Сквозь сосновые ветви пробивалось солнце, но жара не ощущалась, и он удивился, почему солнце так высоко - ведь сейчас раннее утро! Он и Еремин сидели на удобных пеньках, а перед ними на пне побольше стояли подносы с бесподобно пахнущей едой.
Роберт почти не помнил, как они выбрались из этого леса в центре города - переходы, эскалаторы, мелькание лиц - и вновь стал ощущать реальность происходящего, только очутившись в парке, на скамье под тополями.
- Ну как? - Еремин улыбнулся и от улыбки его широкое загорелое лицо стало еще добродушнее. - Как чувствует себя человек из леса?
Роберт ошалело помотал головой.
- Мы на самом деле завтракали в лесу?
Еремин опять улыбнулся.
- Этот лес создавал и я. Немного техники, немного иллюзии, немного фантазии - вот и все!
- А пруд? Пруд тоже был?
Роберт не думал, что этими вопросами выдает себя с головой.
- И пруд. И водопад, и озеро с лебедями. Настоящими. И горы есть, и дельта Нила, и тихоокеанское побережье. В переходах, зданиях, парках. И небольшой лунный кратер.
- Скажите... - Роберт замялся, подыскивая слова. Ему было очень важно услышать мнение не авторов говорящих книг, и не наставников, a просто постороннего человека. Случайно встреченного человека. - Скажите, вы собой довольны? Ну, жизнью своей довольны? Не чувствуете, что вас сдерживают? Или там принуждают?
Еремин немного озадаченно посмотрел на Роберта, потер широкий подбородок, но в общем-то не удивился, словно предполагал, что Роберт может задать странный вопрос. Роберт не знал, что экраны всепланетной связи сообщили землянам о нем и Малютке еще в то время, когда патрульный корабль только начинал догонять бегущую по орбите голубую планету.
- Насчет довольства собой... - размышляя, начал Еремин. - Думаю, нет человека, полностью довольного собой. Жить такому человеку было бы неинтересно. А вот жизнью - такой жизнью - доволен. Вполне. И все довольны. Потому что интересная жизнь. Теперь насчет сдерживания. Мне подобный вопрос просто никогда в голову не приходил. Но постараюсь ответить. Обществу незачем меня сдерживать, поскольку я в меру своих способностей работаю для его, а значит, и для своего блага.
- А если не хотите работать для его блага?
- Как это? - изумился Еремин. - Мне же никто не навязывал моей работы. Она же для меня не наказание, а удовольствие. Другое дело раньше. Понятно, что египетские рабы работали из-под палки, потому что им вовсе не хотелось строить пирамиду Хеопса, а хотелось, скажем, сочинять стихи или делать красивую посуду. Понятно, что крепостной мужик не мог получать удовольствия от работы, потому что его принуждали работать на другого. Действительно принуждали. Но я ведь сам выбираю занятие по душе!
- Ну а если не нашлось занятия по душе? - не сдавался Роберт.
- Да не может такого быть! Не может! Сейчас так много профессий, что всегда можно выбрать свою, именно свою! Нет в мире людей, которые ни на что бы не были способны. Не зафиксировано ни одного такого случая и не будет таких случаев никогда. Ведь мы с раннего детства получаем обилие самой разнообразной информации о различных профессиях и к шестнадцати годам уже можем выбрать свою. Да, бывает и так, что человек, поработав физиком, вдруг осознает, что его тянет в лирику, что избранная профессия его не устраивает. Но он всегда находит другую, всегда! Труд не может быть в тягость, потому что он творческий, твор-чес-кий! Человек не просто работает, работают роботы - он еще и думает при этом. Потому мы так далеко и шагнули вперед буквально за последние десятилетия.
Еремин прислонился к спинке скамьи, помолчал, словно прислушиваясь к голосам за деревьями парка и смеху на детской площадке.
- И еще насчет довольства. Сам понимаешь, что полное, абсолютное довольство собой - это остановка, смерть. Абсолютно довольные собой люди никогда не ушли бы дальше пещер. Зачем? Зачем города с искусственным климатом, если есть пещеры, зачем синтетики, если есть шкуры? Возьми сук потолще, убей мамонта и грейся в пещере у огня! Зачем читать и писать, зачем создавать 'Войну и мир' и Джоконду? Только вперед. По-другому нельзя. По-другому и не живем. Понятно?
Роберт молча кивнул. Все это нужно было хорошенько обдумать.
- А раз понятно - я пошел. Иначе имею все шансы кое-куда опоздать.
Еремин встал и протянул Роберту руку.
- До встречи. Заходи в гости. Проспект Памяти Героев, девятнадцать. Виктор Еремин. Запомнишь?
- Да. Проспект Героев, девятнадцать.
Роберт пожал крепкую ладонь Еремина. Вот уже второй человек приглашал его в гости. Роберту очень
