Каморка, мокрое от слез лицо Софи, широко раскрытые глаза невидяще уставились в пол... Софи задумчиво перебирает губами концы черных волос и молчит. Тишина - и вдруг неторопливые шаги в коридоре, и кто-то негромко насвистывает странный полузнакомый мотив. Непонятно знакомый мотив, словно когда-то услышанный во сне. Во сне..
- А я ведь тоже ее слышал, - растерянно сказал Роберт. - И тоже не по радио... Радио было только у Энди. И Софи когда-то слышала... И тот, кто в коридоре свистел... И другие, наверное, только их никто не спрашивал...
- Кончай рассказывать! - недоверчиво и немного испуганно произнес Анджей. - Не подыгрывай сиятельному графу.
- Я не подыгрываю. Я вспомнил...
У Роберта вдруг закружилась голова.
- Вот тебе и марсианка! - сказал Пашка.
Роберт прошептал:
- Другие тоже вспомнят, обязательно вспомнят... Надо только спросить. Они вернутся и я им скажу...
Палуба легонько дрогнула. Лодка ткнулась носом в причал, от которого они начали свое путешествие.
- Приплыли, - очень деловито сказал Пашка. - Выходи!
Он первым выбрался на причал и обернулся.
- В земле и небе более сокрыто, чем снилось вашей мудрости, мой Анджей! Над этим нужно поразмыслить.
- Очень приятно, Рослов, что ты стараешься не забывать классику.
Роберт и Анджей притихли, не успев подняться, а Пашка замер, как одна несчастная особа, превратившаяся из-за любопытства в соляной столб. Наставница Анна стояла совсем рядом, а из темноты, с берега, донеслось хмыканье наставника Генриха.
- И вам не спится? - растерянно спросил Пашка, выигрывая время.
- Вы с Томашевским не учли, что ночью на реке очень далеко и хорошо слышно. Вставай, Томашевский, лежать нужно было в постели.
- Побег не удался, благородный граф, - уныло сказал Анджей, поднимаясь с палубы. - Капитан завел нас в ловушку, потому что был подкуплен роялистами.
Роберт лежал и не шевелился.
- А может быть не все потеряно? - бодро воскликнул Пашка и зашагал к берегу. - Миледи, вам ничего не говорят слова 'Франция и свобода'?
Пашка явно отвлекал внимание наставницы от лодки. Анджей тоже вышел на причал.
- Вы обратились не по адресу, граф! - насмешливо ответила наставница. - Мы здесь для того, чтобы захватить вас и препроводить в тюрьму. Я и маркиз загнали лошадей, всю ночь преследуя корабль, и теперь-то вы в наших руках! Учтите, сопротивление бесполезно - за холмом стоит гвардейский полк, преданный королю.
- Попрошу ваши шпаги, - сказал наставник Генрих.
- Я с вами!
Роберт вскочил с палубы, пробежал по причалу и тоже оказался на берегу.
- О! - воскликнула наставница. - Заговорщиков больше, чем мы думали. Не послать ли солдат проверить другие лодки?
- Не надо, - сказал Пашка. - Между прочим, что поделать, если у меня бессонница? Намедни ночью бессонница моя меня томила...
Наставница засмеялась.
- Рослов, ночью тебя прямо-таки тянет на цитаты. Пошли!
Они медленно направились к дороге, ведущей на холм. Пашка разглагольствовал, картинно разводя руками:
- Ночь вообще располагает к мудрым мыслям. Душа, освободившись от дневных дел, сбросив бремя больших и малых забот, становится легкой, светлой и сухой, как говаривал знаменитый эфесец Гераклит, и устремляется к горним высотам, постигая глубинную сущность мироздания. Ночь прекраснее дня, потому что днем, ослепленные сияньем солнца, мы не в состоянии заметить и понять всей красоты мира.
- Что-то такого не припомню, - удивился наставник Генрих.
- Мое собственное! А сколько шедевров о ночи создано поэтами! Взять хотя бы 'Выхожу один я на дорогу'...
- Если ты сочинишь ночью что-нибудь лучше, мы подумаем над изменением твоего режима, - пообещала наставница Анна.
Наставник Генрих согласился:
- Таланты надо поощрять! - Так дайте же мне возможность!- обрадовался Пашка. - Разрешите гулять по ночам и я налажу серийное производство шедевров!
- И почему это наставникам можно, а нам вот нет? -задумчиво произнес Анджей в пространство.
- У вас, благородные графы, будет время поразмыслить на эту тему за толстыми крепостными стенами! - весело ответила наставница.
- Вперед, друзья! - воскликнул Пашка. - История сохранит наши имена!
- А завтра в Киево-Печерскую лавру мы, по всей вероятности, отправимся без вас, - добавила наставница.
Анджей протяжно вздохнул и первым начал взбираться на холм.
- Борцы за свободу всегда страдали, так уж повелось, - уныло сказал он.
- А чтобы нам не было скучно брести долгой ночной дорогой, я расскажу вам одну историю о капитане Феликсе Войте, - пообещал Пашка, обращаясь к наставникам. - А Роберт кое-что добавит.
*
Наверное, в каждом человеке есть некий ограничитель впечатлений, задерживающий поток воспринимаемой из внешнего мира информации, когда ее становится слишком много, и доводящий ее до сознания через определенный промежуток времени, когда человек уже в состоянии все воспринять и осмыслить.
Так размышлял Роберт, сидя на скамейке и рассеянно прислушиваясь к далеким голосам. Впереди, за низким кустарником, за белыми лестницами и золотистой полосой горячего песка разлеглось море. Море лениво приподнималось к горизонту, оно было зеленым и серым... Оно казалось застывшим и в то же время стремительно летело в бесконечность торопливыми гребнями мелких волн, оно отражало небесную синеву и все-таки оставалось иногда зеленым, иногда серым, но ни разу - голубым.
И все было впервые. Впервые - ширь и беспредельность, но беспредельность земная, уютная, совсем не похожая на черную пустоту другой стороны небес. Впервые - странная соленая вода. Впервые - ТАКИЕ небо и солнце. И первая встреча с медузой - скользкое прикосновение под водой и торопливо отдернутая рука, а потом любование нежной белой бахромой и изящными очертаниями морской жительницы, чем-то похожей на декоративные светильники из старых кинофильмов. И брызги от волн, бьющих в низкий каменный парапет, и запах гниющих водорослей, и россыпи хрупких раковин на берегу...
А до этого - тишина лавры. Гулкие медленные шаги за бесчисленными поворотами, желтые черепа за стеклом, неподвижные парчовые фигуры и иногда, из красного одеяния, - сморщенная коричневая рука... Тихие маленькие церкви в лабиринте узких коридоров.
Он не смог там долго пробыть, потому что огни над головой потускнели, налились угрюмой синевой, в стенах возникли двери каморок и тоскливая База воплотилась вдруг в этих длинных переходах, вырытых в незапамятные времена у днепровских берегов.
Море! Море...
'Сейчас я закрою глаза и этот мир исчезнет,' - подумал он и с улыбкой закрыл глаза. Он знал,что с миром ничего не случится.
- На берегу пустынных волн сидел он, дум великих полн!
Полуголый Пашка с разбегу перепрыгнул через песочницу с забытой детской лопаткой и упал на траву у скамейки.
