За спиной скрипнула дверь.
— Ешь, незнакомец. — Розовый протянул мне тарелку. — Ублажи тело, порадуй душу, недолго уже осталось.
— Что — недолго? — спросил я, принимая тарелку.
— А! — Розовый махнул рукой и опустился на диван. — Будто не знаешь. Уверуй в покровителя нашего и ни о чем не думай.
С содержимым тарелки я справился очень быстро и меня сразу потянуло ко сну.
— Спасибо, — с чувством сказал я.
— Чего там! — Розовый опять махнул рукой. — Ступай своей дорогой и помни о Розовой земле. Готовься.
— К чему?
Розовый поскреб ухмыляющуюся рожу, украшавшую его майку, и ничего не ответил.
Ладно. Пора отдохнуть от этого царства абсурда. Может быть, действительно, утро окажется мудренее вечера и что-то прояснит?
— Где-нибудь поблизости можно переночевать?
— А чего ж, — охотно отозвался Розовый. — Жил тут рядом один, да испугался, подался куда-то. Заходи и ночуй, там не заперто.
Без своих театральных ужимок Розовый производил впечатление вполне нормального человека. Я хотел спросить, чего же испугался сосед, но передумал. Кажется, некоторых вопросов тут не любили.
— Еще раз спасибо, — сказал я и направился к двери. — До свидания.
— Ага, — ответил Розовый. — Подумай об Агадоне.
Я вышел на лестничную площадку. Мне показалось, что ниже, там, гле лестница делала поворот на первый этаж, шевельнулась какая-то тень. Я, не раздумывая, толкнул соседнюю дверь — за ней сразу вспыхнул свет, — быстро защелкнул замок и прислушался. Все было тихо.
Квартиру я обследовал довольно подробно, потому что, возможно, ей предстояло на некоторое время стать моим жильем. Если, конечно, не вернется испугавшийся чего-то хозяин.
Жилище состояло из двух захламленных комнат и маленькой кухни с овальной дверцей продуктопровода и рядами кнопок на белой стене. В ванной почему-то прямо на полу стоял оранжевый телефон без диска, а раковину загромождали пустые бутылки. В одной из комнат располагались сразу два дивана; в углу из-под груды тряпок виднелся экран видео; в другом углу покоилась горка грязных тарелок и лежал обрывок газеты со скрюченными окурками. В соседней комнате у окна стоял стол, заставленный бутылками с уже знакомыми по ванной этикетками, два или три стула и еще один ди ван. Настенная полка была беспорядочно забита нераскрытыми пачками сигарет. Еще в квартире было очень много разного тряпья, разбросанных по полу легких смятых стаканчиков, каких-то разноцветных оберток и прочего хлама. В воздухе застоялся тяжелый давний запах табачного дыма. Нельзя сказать, что квартира мне очень понравилась, но идти куда-то в поисках другой не было ни желания, ни сил. Слишком много впечатлений принес этот день.
Я распахнул окна, неожиданно обнаружил в стенном шкафу чистое постельное белье, разделся, выключил свет и с наслаждением растянулся на диване.
За окном было очень тихо. Я лежал на спине, подложив руки под голову, и пеpед глазами кружили образы прошедшего дня.
…Путь по равнине был очень долгим. Я шел под низким серым небом, спотыкаясь на камнях, и вглядывался в горизонт, надеясь увидеть Город.
И наконец добрался до него. И уже на первом перекрестке Город преподнес свой первый жутковатый сюрприз. Эти двое сидели прямо на тротуаре, парень и девушка, оба длинноволосые, босоногие, в одинаковых синих брюках и рубашках-безрукавках. Вначале мне показалось, что парень целует девушке руку, но, подойдя ближе, я понял, что ошибаюсь. Глаза их были абсолютно бессмысленными, и рядом с ними, на тротуаре, лежал короткий окровавленный нож.
Я стоял, не веря своим глазам. Парень повернулся ко мне, проворчал что-то нечленораздельное, не отрывая рта от бледной руки своей партнерши, и кровь пузырилась на его губах и стекала по подбородку. На руке его маленькой дугой краснел след чужих зубов. Прямо на тротуаре, в окружении безмолвных серых домов, сидели вампиры, и лица их были отрешенны и страшны.
Я шел, не решаясь оглянуться, потому что боялся не сдержать эмоций. Тянулись одинаковые серые кварталы, уходили назад одинаковые безлюдные перекрестки, и менялись лишь большие черные надписи на стенах домов, строго через каждые три квартала: «сектор 7», «сектор 8», «сектор 9»…
И нигде никакого подобия травы, деревьев, цветов. Только серый асфальт и серые стены домов.
Я забирался все дальше в глубь Города, и навстречу начали попадаться люди. Прошел, пошатываясь и держась за стену, бородатый парень, вышла из-за угла женщина с усталым лицом. Я спросил ее, как добраться до мэрии (кажется, так это должно было называться), но она посмотрела сквозь меня и неторопливо пошла дальше, и глаза ее были такими же бессмысленными, как у двух вампиров, оставшихся позади. Еще один лежал навзничь прямо посреди дороги и спал, улыбаясь серому небу. У подъездов возились с игрушками дети.
Четырнадцатый сектор подарил мне очередное звено в цепи абсурда. Прямо под окном второго этажа, привязанный веревкой за поднятые руки и опираясь ногами на еле заметный выступ в стене, полувисел старик с красным сморщенным лицом. Когда я поравнялся с ним, старик неожиданно подмигнул, сплюнул и загадочно сообщил:
— Вчера было пять, а сегодня четыре. Уходят! А как ни одного не останется — ух и трахнем! Меньше — лучше… — И опять ловко сплюнул мне под ноги.
Цепь продолжала расти. Спустя некоторое время мне было преподнесено новое звено. Из подъезда быстро вышла девушка — и я невольно остановился. Она шла прямо на меня, то и дело откидывая назад длинные золотистые волосы, пышным ореолом взлетавшие над плечами, совершенно нагая, если не считать одеждой белые туфли на высоких каблуках.
— Привет! — Она подняла руку и очень мило улыбнулась. — Нам не по дороге?
Впервые за все время моего долгого пути спрашивал не я, а меня. Это давало некоторую надежду. Я решил не смущаться необычностью ситуации и спросил, как пройти к мэрии. И к моему удивлению, сия новоявленная леди Годива охотно мне все объяснила, махнула рукой на прощание, как старому хорошему знакомому, и пошла дальше плавной походкой, слегка покачивая великолепными бедрами, откидывая назад золотистые волосы и, вероятно, совершенно уверенная в том, что именно в таком виде и надо ходить по улицам Города.
Мэрия оказалась абсолютно таким же безликим зданием, как и стоящие рядом. Обыкновенный подъезд без какой-либо вывески, обыкновенная дверь на первом этаже. За дверью простирался большой пустынный зал с рядами кресел. Пол был захламлен обрывками газет, кое-где под креслами и на креслах валялись пакеты с растрепанными бумагами. Складывалось впечатление, что этими коричневыми пакетами швыряли друг в друга люди, когда-то (вчера или сотню лет назад?) заседавшие в этом зале. В одной из стен находились десять или одиннадцать одинаковых, с завитушками, массивных высоких дверей. Я добросовестно по очереди открыл каждую из них и убедился, что проделал длинный путь напрасно. В просторных кабинетах имелись широкие полированные столы и стулья, длинные стеллажи вдоль стен, заваленные бумагами, черные, белые и оранжевые телефоны, аккуратные письменные приборы, объемные фотографии явно земных пейзажей и городов, элегантные белые сейфы, безупречно чистые корзины для мусора и толстые ковры.
Одного не было в этих имевших очень деловой вид кабинетах. Не было людей, и толстый слой пыли на столах и разноцветных папках говорил о том, что ушли они отсюда не вчера и даже не неделю назад.
Впрочем, один из внушительных кабинетов вселял некоторую надежду. Ковер, покрывавший пол, был обильно усеян сигаретным пеплом и окурками, и самое главное — в кабинете еще витала сизая пелена табачного дыма.
Я просидел в пустынном зале больше часа, перебирая бумаги из пакетов — это были многочисленные документы управленческого и хозяйственного характера, — но тщетно. Тихо и безлюдно было в мэрии, и никто не спешил в кабинет с необъятным полированным столом и бесчисленными окурками.
А потом продолжался путь по Городу, и цепь росла и росла. Я пересек Город, вновь вышел к равнине, и был странный бар, равнодушная девушка, невменяемая троица, парни на перекрестке и розовый поклонник
