- 'Мельницы' были запущены под разными углами к плоскости эклиптики при помощи ракет-ускорителей типа 'Разгон-два'. Аппаратура была рассчитана на непрерывную работу в течение трех лет. Задачи перед 'мельницами' ставились, в общем-то, стандартные: измерение всевозможных характеристик внешней среды, регистрация различных типов излучений, наблюдение и фотографирование космических объектов, начиная с планет и кончая галактиками и туманностями, и все это при непрерывной передаче информации на 3емлю. - 3ав опять помолчал.
Пока все, что говорил зав, было известно Андрею. Впрочем, он понимал, что слушает прелюдию. Главное впереди.
- В программе 'Открытие' было занято восемьсот шестнадцать человек. Я был одним из них. Все мы были разбиты на группы и за каждой группой были закреплены определенные зонды. Я находился в группе, обрабатывающей информацию, поступающую с седьмого по тринадцатый зонды. Кстати, история приключилась не с зондом номер тринадцать, а с 'девяткой'. Да, эта 'девятка' дала нам жару... Она вела себя нормально до тех пор, пока не попала в квадрат пространства, координаты которого почти точно совпадают с теми, что ты указал здесь, - зав кивнул на записи Андрея. - Ну, там разница не превышает тысячной доли астрономической единицы. Кстати, это очко в твою пользу. Информация о программе 'Открытие' хранится в архивах Космоцентра и в любом случае тебе пришлось бы действовать через меня, как своего руководителя, чтобы получить ее. Понимаешь?
Андрей кивнул. Что ж тут не понять: если бы он выдумал все это, взяв материалы в архиве, зав бы это знал. Не мог бы не знать.
- А если совпадение? - спросил он.
- Ну, знаешь ли! - Зав развел руками. - Случайно угадать столько цифр...
- Пожалуй, - согласился Андрей. Он заметно приободрился.
- Слушай дальше. Когда информация с борта 'девятки' была обработана, вся наша группа буквально схватилась за головы. И было от чего. Вот ты пишешь... - Зав взял листок, быстро пробежал его взглядом сверху вниз. Ага, вот: 'Если верить приборам, скорость корабля падала до нуля и мгновенно достигала верхнего предела, затем опять становилась нулевой, но я не испытывал никаких перегрузок. Таким образом, корабль двигался с постоянным ускорением...' И дальше: 'Плотность вакуума с нормального уровня возрастала до максимальной, обозначенной на шкале, потом падала до минимума...' Абсурд! Ну и то же самое с параметрами космического излучения и так далее. Экраны, ты пишешь, 'не показывали ничего, на них темнота чередовалась яркими вспышками'.
Зав отложил листок и принял прежнюю позу: откинулся на спинку дивана, руки на животе.
- Все это поразительно совпадает с картиной, которую нам дала информация с борта 'девятки'. О случайном совпадении говорить не приходится. Те же самые, как ты говоришь, 'взбесившиеся приборы'. Причем абсолютно все без исключения.
Зав замолчал, задумчиво глядя в пол. Андрей терпеливо ждал.
- Да-а, - вновь заговорил зав. - Была создана специальная комиссия во главе с тогдашним начальником Космоцентра Басовым, он умер пять лет назад... Комиссия была создана буквально на следующий день, и в тот же день информация с 'девятки' показала, что все приборы вновь работают нормально, и в нашем распоряжении осталась только лента с записью от двадцать шестого июня. Того дня. Комиссия просуществовала около недели - я тоже входил в ее состав - и прекратила работу. Зонды действовали четко, без неполадок, - а значит, виной всему была какая-то пространственная аномалия, а это уже область космической физики. А потом, ты знаешь, было обнаружено знаменитое квазиизлучение 'черных дыр', все внимание переключилось на него и о случае с 'девяткой' забыли. Да и работа следующей серии, запущенной в две тысячи десятом, прошла без неполадок. А ленту сдали в архив
Космоцентра. Кстати, я теперь вспомнил. По поводу этой злополучной 'девятки' покойный Басов как-то сказал мне: возможно, настанет когда-нибудь такое время, когда каждый километр околосистемного пространства будет исследован до мелочей. 'Не хочу каркать, - сказал Басов, - но наверное ни я, ни даже вы до этих времен не доживете', - я повторяю его слова. Потом, помню, он засмеялся и добавил: 'Чем дальше в лес, тем больше дров, согласны?' Что верно, то верно... Вот и вся история. - Зав покашлял и принялся теребить серебристую ракету.
Андрей молча размышлял над услышанным. Да, подумать было над чем. Зав незаметно наблюдал за ним.
- Ты построил здесь целую гипотезу, Громов. Довольно убедительную. Но тебе не кажется, что она несколько... э-э...
- Примитивна, - подсказал Андрей.
- Ну, 'примитивна' не то слово. Скажем так: ты подошел ко всему случившемуся с чисто человеческими мерками.
- С другими трудновато.
- Хм!.. - неопределенно отреагировал зав. - Нечто, назовем это просто нечто, вмешивается в судьбу Громова и изменяет его прошлое, чтобы избавить от ощущения вины. Этакий космический благодетель, отпускающий грехи без всякой мзды, так что ли?
- В земле и небе более сокрыто... - медленно процитировал Андрей.
Зав опять хмыкнул.
- Не прикрывайся Шекспиром, Громов. Человеческое применимо только, подчеркиваю, только к человеку и всякие разговоры...
- Поймите, Николай Васильевич, - перебил его Андрей. - Тогда я опять увидел свой постоянный сон. Потом шел к централи и... В общем, непрерывно думал об этом. Да что там! - Андрей безнадежно махнул рукой. - Разве словами передашь?.. Верите, я плакал! Вошел в централь, а там сумасшедший дом...
- Все равно, - пробурчал зав и погрузился в молчание.
Он молчал долго-долго. Сидел неподвижно, лишь изредка пошевеливал пальцами и хмурил редкие брови.
- Когда ты собираешься к Ершову?
- Он будет второго.
- Я пойду с тобой, не возражаешь? - Зав хлопнул себя по колену, словно подводя итог.
Андрей молча кивнул в ответ.
4.
- Не знаю, нужен ли этот разговор, Андрюша. По- моему, все ясно.
Они сидели в маленьком кафе на окраине поселка, и свисающие с потолка виноградные лозы надежным зеленым шатром оградили их от окружающего мира. Сквозь зелень из-за прозрачной стены пробивались разноцветные лучи - это мигали фонари, радужной россыпью раскиданные среди сосен.
Таня сидела напротив него, подперев руками подбородок. Когда он прищуривался, ее зеленое платье сливалось с лозами, и оставался только бледный овал лица.
- Три часа назад ты говорила совсем другое. Ведь это же долгий разговор?
- Я передумала. Ты же видишь вещие сны.
- Так сон был вещим?
- Андрей...
- Нет, подожди, давай я расскажу его до конца.
Он знал, что делает глупость, что весь разговор, действительно, ни к чему. Да и кончился уже разговор, все понятно. И ясность давным-давно была, совсем незачем теперь превращать в слова то, что не являлось тайной для них обоих.И все-таки он заговорил, в упор глядя на Таню:
- Ты сказала, что согласна быть моей тихой гаванью, но не больше. Ты боялась потерять себя, став моей женой. Ты очень боишься потерять себя, и наверное ты права. Но сон-то на этом не кончился, нет! Ты сгорела на том холме... Нам нельзя было расставаться так, я не хочу никаких белых плит! Он навалился грудью на стол. - Ты сгорела - и все эти годы твой... уход поддерживал во мне иллюзию любви. Пусть не совсем иллюзию, но во многом... А теперь все исправлено по воле благодетеля нашего, который вон там, над нами, - он ткнул пальцем вверх, - и настал черед гореть иллюзиям. И они горят, понимаешь, го-рят!..
Таня, наклонив голову, машинально обрывала лепестки цветов, стоявших в вазе на столике.
- Я плохо поняла насчет какого-то пожара, хотя слышу об этом не
в первый раз. - Она горько усмехнулась одними губами. - Наверное, это символика, смысл которой до
