МАЛЕНЬКИЙ ЛОСКУТОК ДЖУНГЛЕЙ
Уже перевалило за полдень. Стало душно, и над пагода ми начали искать друг друга лёгкие облачка. Григорий отёр брови и засмеялся.
— Упарился, будто пол-Сибири на лыжах исходил.
— А мне на плечи словно бы влажное полотенце накинули, — сказал я.
На широком поле толкались, кружились тысячи людей, и оттого само поле казалось громадной цветной вертушкой.
— Королевская ярмарка, — сказал Григорий.
По краю поля скуластые девчонки несли на головах ящики — целые огороды с зелёным луком и салатом. Раскосые старухи подбрасывали в руках земляных крабов. Сидели на корточках и курили крестьяне. Возле них подпрыгивали и клевали друг друга два петуха. А в стороне от торговых рядов какой-то парень держал за хвост кобру, что-то кричал, и все шарахались от него.
— Стой, — сказал я Григорию. — Смотри — кобра!
Григорий повернулся ко мне:
— А не боишься?
— Я в детстве змей за пазухой таскал, — сказал я. — С речки.
— Ну да? И я тоже! — засмеялся Григорий. — Вот девчонки визжали!.. Раз не боишься, давай посмотрим.
Он остановился у небольшого зелёного дворика. Среди города, казалось, уцелел зелёный лоскуток джунглей. Под деревьями в корытах, в аквариумах ворочались самые невероятные крокодилы: с тонкими носами, почти с клювами, маленькие и громадные, коричневые и зелёные. Но все хитрые и прожорливые.
— Это ещё ерунда! Сейчас увидишь королевскую кобру, — сказал Григорий. — Самую большую, какую здесь поймали. Пять метров!
«Всё у них королевское! Дворец королевский, слон королевский, ярмарка королевская — и кобра тоже!» — улыбнулся я.
— Вон она! — показал Григорий на большой стеклянный ящик.
Я присмотрелся. Там — в такую-то жару! — грелась большая тяжёлая змея. На шее у неё белели пятна. Но головы почти не было видно. Только маленький глаз тихо и жалобно смотрел на меня. Я хотел постучать по стеклу, но тут увидел записку, прилепленную вверху, и прочитал: «Пожалуйста, не беспокойте меня. Я болею».
— И чего было бояться? — сказал я и отошёл к соседнему ящику: в нём за стеклом росло яркое деревце, видимо, редкое и для этих мест: зелёное, как ящерка-изумрудница.
Я наклонился к нему и вдруг отпрянул. Деревце дёрнулось, ветки распустились, и в мою сторону стрельнули десятки зелёных змеиных голов.
Это же не ветви, это змеи сплелись в клубок!
Тут я взмок не от жары… И подумал: «Храбриться-то храбрись, а про осторожность не забывай!»
УДИВИТЕЛЬНЫЙ ОБИТАТЕЛЬ ЗООПАРКА
В зоопарке мы кормили слониху и слонёнка, угощали ветками пятнистого жирафа. Вместе с ребятами и матросами слушали щёлканье попугаев и крики мартышек.
Я направился было к сердитому бенгальскому тигру, но Григорий потянул меня к просторному вольеру.
Там стояла толпа матросов, толкались дети, а за глубоким рвом по цементной площадке ходил могучий коричневый орангутанг. Он медленно двигал сильными плечами и весело поглядывал на людей.
Все смотрели на него, но мне показалось, что ещё внимательнее изучал людей он. Да так оно и было на самом деле.
Орангутанг переводил взгляд с одного человека на другого, словно оценивал, кто чего стоит.
Вот он посмотрел на рыжего матроса и — честное слово! — усмехнулся. Вот поглядел на самодовольного чиновника, и в глазах у него запрыгали искорки: «Ну и образина»! А потом смотрел исподлобья так зло и насмешливо, словно думал: «И чего вы на меня смотрите? На себя лучше поглядите!»
Он лёг, сложил перед собой руки и упёрся в них подбородком, будто приготовился к приёму надоевших бестолковых посетителей. А глаза его говорили: «Я-то ведь знаю о вас всё! Насквозь вас вижу».
Кто-то бросил в него скомканной газетой. Орангутанг с грустью и сожалением посмотрел на толпу, с достоинством взял газету, разгладил и стал водить по строчкам глазами. Будто читал!
Я достал из кармана фотоаппарат и хотел было щёлкнуть, но орангутанг закрылся газетой. Я опустил камеру.
Орангутанг тоже опустил газету и усмехнулся…
Я снова вскинул аппарат, но орангутанг, будто играя, закрылся снова.
Так я его и сфотографировал…
Я всё никак не мог отойти от решётки, но Григорий взял меня за руку: «Пора» — и мы поехали к посольству.
Григорий принёс газеты. Я прижал их к себе: свои, родные! В Москве напечатали!
И мы поехали к судну.
Уже наступил вечер. Захлопотали в небе рекламы. Возле маленьких баров женщины вращались в незнакомых танцах, зазывали посетителей. Неоновым светом наполнялись магазины, и, сидя прямо на тротуарах, детвора смотрела через витрины телевизионные передачи.
— Да, а я-то думал — вся столица в джунглях, — сказал я ещё раз.
— В джунглях тоже есть, — сказал Григорий. — Только древняя. Там много раз отбивали нашествия врагов — сражались в строю, дрались на боевых слонах. Но лет двести назад враги всё разрушили. Сады, храмы, дворцы — всё сгорело! Но и развалины потрясающие… А статуи там какие! Кобр тьма. Можно съездить. — Григорий посмотрел на меня. — Завтра у меня выходной. Едем в Аютию?
— Ещё бы! — сказал я. — Ещё бы! Какой разговор?
ТАЙСКИЙ БОКС
Ночью опять была моя вахта. Я проверял боцманские замки, вслушивался в шорохи, в плеск реки, а сам всё нет-нет да и поглядывал на джунгли, откуда вылетали летучие мыши, раздавались крики.
Где-то там, за дикими лианами, среди бамбука и невиданных деревьев, спала вечным сном древняя столица Аютия…
А утром за завтраком Иван Савельевич спросил:
— Куда собрался? Я объяснил.
— Хорошо, конечно, но не выйдет, — сказал капитан.
— Почему?!
— Нельзя. Вдруг уйдём. Выгрузку-то скоро кончают. А вот посмотреть на тайский бокс успеем. Гладь брючата!
Я огорчился: какой бокс! Я хочу в древнюю столицу, где по статуям прыгают обезьяны, ползают кобры…
Но ничего не поделаешь! Да ведь и бокс не просто бокс, а тайский!
На палубе невысокий лысоватый малаец, торговый агент, уже прогуливался с билетами.
