уверенность в том, что все, что он сделает, обязательно получится... Он улыбнулся и сказал сам себе: - Император Госага изменит мир! Сказал просто так, чтобы вплести свой голос в тот набор звуков, который доносился с улицы. И немного боялся, что голос нарушит гармонию, но нет... И Госага смог облегченно вздохнуть. Вздохнуть, встать, повернуться к зеркалу... ...и на миг перестать быть собой. Телом овладела дикая боль, она заставила мышцы свернуться в судороге, а кровь погнала по сосудам с такой силой, что, кажется, вот-вот лопнут. И только на одну секунду Госага увидел, что его глаза стали зелеными. Потом, позже, к ним вернулся обычный цвет, но за эти мгновения в его памяти - именно памяти! - появилось столько новых образов, звуков, что хватит на целую жизнь. И некоторые из этих воспоминаний вызвали тошноту. Особенно последнее. От такого Госага вообще чуть не потерял сознания. Он никогда не видел, чтобы людей казнили таким способом, а это была именно казнь. Но одно дело видеть, а другое... испытать это на себе, особенно, когда жизнь и сознание держутся в тебе до последнего. Вернее, когда их держут... Потом снова пришла боль. И с новой силой хлынули воспоминания. Они рвали мозг императора на части. И еще помимо всего этого появилось новое для него ощущение. Старая, привычная личность - император Госага, которого с детства называли потомком богини Аматэрасу, - стала растворяться. А на ее место приходила новая, абсолютно чужая, молодая, яростная натура. Император оказался разорванным напополам; одна из половин медленно увеличивалась в размерах...
...Кагэро очнулся и не почувствовал своего тела. Вокруг было темно, лишь кое-где вспыхивали разноцветные звезды, которые, впрочем, тут же и гасли. Потом тьма пришла в движение. Завертелась, свернулась в подобие шара, растянулась, стала еще меньше. Вокруг Кагэро образовался черный, плотный кокон. Через некоторое время он _почувствовал дыхание_. И вместе с этим пришла обычная плотность рук, ног, туловища. Слушалось тело, правда, нехотя, мышцы одеревенели. А потом вернулась память. И когда к Кагэро вернулась способность мыслить, он понял, что обрел новую жизнь. Или обретает. Это невозможно, но... Хотя, очень может быть, что все окружающее просто та самая загробная жизнь, о которой так много говорят. Темнота стала бледнеть. Сквозь ее полог проступали контуры предметов. До ушей добрался шум, из которого так же медленно выделялись отдельные звуки. Наконец, ему надоело ждать. Кагэро чувствовал в себе достаточно силы, чтобы попробовать. И он попробовал. Белый луч вырвался из его лба и ударился в стенку кокона. Тотчас же в стороны поползли трещины. Серая уже оболочка быстро разваливалась. Кагэро обнаружил, что лежит в постели, весь мокрый от пота. И жутко уставший. Усталость, как от болезни или длительного приступа. Тело требовало сна, хотя сознание было вполне работоспособно. Странный контраст. Пришлось уснуть.
Проснулся он скоро, не проспав даже до полудня. Боль в голове утихла, но Кагэро чувствовал себя не в своей тарелке. Не в своем теле. Прежняя личность императора забилась куда-то в глубокий-глубокий закуток и там жалобно поскуливала. Сейчас она обессилена, сражена ударом, но придет время и... Поэтому надо успеть. Кровь хлынула Кагэро в голову. Сердце радостно заколотило о ребра. Вот оно, наконец-то! Он моментально все понял и простил Мудзюру - ведь это он осуществил мечту Кагэро, хотя помощи не обещал. Обещал не помогать. И радость пошла на убыль. Мудзюру никогда ничего не сделает бескорыстно. На что-то он надеется. Даже не надеется, а совершенно точно уверен, что получит желаемое. Только что? Место при императоре? Для чего оно ему? Почему он тогда не попробовал усадить на гору величия самого себя? Кагэро не хотелось верить, что все, что говорил Мудзюру, - ложь. Что он для Мудзюру всего лишь инструмент для достижения целия. Ну конечно, вначале подняться из грязи за счет чужого чувства благодарности. Похоже, не так уж силен Мудзюру, если может только деревнями управлять. То есть, не очень большим количеством людей. Не так уж и велика его хваленая сила... Кагэро поймал себя на мысли о том, что придумывает способ, как сжить Мудзюру со свету. Просто убить - еще неизвестно, чем это обернется. Что сможет вытворить Говорящий, пусть даже после смерти. Опыта у Мудзюру всяко больше, чем у Кагэро... И только сейчас Кагэро впервые ощутил всю враждебность окружающего его мира, его хищную беспощадность. Теперь он шел по тонкой грани - с одной стороны была жестокость, с другой - мир постоянного страха.
Слуга сыпал словами, как горохом. Из множества цветастых оборотов следовало, что какой-то бедно одетый человек хочет немедленно видеть императора. Причем, стражники не сумели удержать его, они говорят, у него такой голос, каким точно не может обладать бедняк. - Какого цвета у него глаза? - прямо и резко спросил Кагэро. Слуга широко раскрыл глаза и залепетал что-то насчет излишней оригинальности мышления, что, впрочем, и отличает императора как потомка светлой Аматэрасу от остальных людей. - Какого цвета у него глаза?! - гаркнул Кагэро и слуга побелел лицом. - Я не знаю... - пролепетал он, приплетая обычные для этикета обращения и обороты. - Кажется, ничего необычного в его лице нет... Кагэро вскипел гневом. Выдрал у одного из стражников меч, выставил перед собой. - Впустите, - сказал он уже тише, - но если у этого человека глаза _зеленого_ цвета - твоя голова полетит вон в тот угол, - он махнул мечом. Теперь бледностью лица слуга напоминал Итиро. Кагэро скривился и отвернулся. Он был почти уверен, что пришел Мудзюру. Да, он искусно скрывает свой облик от людей, как скрывает и Кагэро, но друг друга они узнают в любом случае. Вошел не Мудзюру. Просто какой-то не слишком бедный крестьянин, полумертвый от счастья. Он упал на колени и так застыл, не зная как и что говорить. Кагэро скрипнул зубами. - Как посмел ты явиться в дворец императора, грязь? - прогудел он. Естественно, ни малейшего представления о манере разговора столь высокопоставленных особ он не имел. Но старался сыграть на природной строгости голоса. Кто посмеет возражать императору? Скорее, небо с землей поменяются местами, чем кто-либо возразит ему или сделает замечание. Кагэро почувствовал, что волна славы уже захлестнула его с головой. Крестьянин пошевелил губами, но не издал ни звука. Кагэро окинул взглядом зал. У дверей застыли подобно изваяниям стражники, слуга уже куда-то исчез... По залу гуляла пугающая пустота. Кажется, подул ветерок, легкий, прохладный. И зашептали голоса. Кагэро успел подумать, что уже устал от этих штучек, но зал сжался, превратился в кольцо диаметром шага три-четыре. Сверху полился свет, белый и беспощадно яркий. В кольце - Кагэро, крестьянин с белыми от ужаса глазами. А за пределами его - тьма, как стена. Только где-то в этой тьме стоит и наблюдает за происходящим Мудзюру. - Как ты... посмел... явиться... грязь?! - зарычал Кагэро. Обстановка захватила его и понесла на вершине своей волны. Происходит что-то необычное. Может быть, Мудзюру все же не лжет и действительно хочет 'вылепить' из Кагэро... Ярость снова подкатила к горлу. Ну кто просил?! Кто?! Кагэро ответ руку и одним махом снес крестьянину голову. Тело, глухо стукнув, упало на пол. К ногам Кагэро устремился красновато-черный поток. Вскоре он оказался в самом центре лужи крови. Отрубленной головы он не видел - укатилась в темноту. Рука никак не хотела выпускать меч. И ярость ничуть не утихала, настойчиво искала себе выхода. Кагэро стиснул зубы так, что посыпалась костная крошка, принялся рубить мертвое тело. Кровь брызгала ему на лицо и на руки, противно хрустели кости... Ему было все равно. Кагэро очнулся только тогда, когда меч стал чиркать по каменному полу. Растворилась радуга перед глазами, он опустил глаза... Его тут же вырвало. Кагэро упал на пол, согнувшись пополам. Судороги выворачивали желудок, уже совершенно пустой. Но как только его взгляд падал на то, что еще недавно было человеком, как судороги брались за него с новой силой. Кагэро отполз подальше, заметил, что нет больше ни круга света, ни стены темноты. Зал, залитый солнечным светом, идущим непонятно с какой стороны. Кагэро откатился к стене, оставляя за собой кровавый грязный след. Стало немного легче. Он смог сесть. Меж двумя стражниками, которые, кажется, никак не отреагировали на происходящее, прошел Мудзюру. Огромные двери за ним мягко закрылись. Мудзюру покачал головой. - Жестокость человека не заключается в уподоблении трупоеду, - сказал он. - Что это? - А приятно было смотреть, как меня рвали собаки? - прохрипел Кагэро. - Да ладно бы уже собаки. Это же были наполовину люди! Что ты с ними сделал? Убил? - Убил, конечно, но быстро, - ответил Мудзюру. - Им не было больно. Кагэро помолчал. - Ты разрушил всю мою жизнь... - сказал он после нескольких минут молчания. - Опять! Опять ты за свое! Как же ты мне надоел своим скулежом! Да будь ты мужчиной, в конце концов! - Мужчиной? Тот, кто без всякой причины убивает людей, называется настоящим мужчиной? - Брось ты эти свои мысли. У тебя есть все: власть, сила. Выше тебя человека нет. Все, ты вправе хоть весь этот народ уничтожить. Живи в свое удовольствие! - Какая тебе с этого выгода? Ты, вроде, говорил что-то об Истине... Забыл уже? Или никогда и не было никакой Истины? - Есть все, но цена очень высока. Мне же выгода самая прямая. Каждый убитый тобой человек прибавляет мне лет жизни. Ты пойми, что я отдал часть себя тебе. - То есть, как прибавляет? - изумился Кагэро. - Вот так. Пока что мы с тобой - одно целое, две половины. А ты что думал? - Ты живешь за мой счет. - Конечно. А мне сейчас иначе и нельзя. Ты должен убивать, чтобы я мог жить. А если я умру - ты тоже долго не проживешь. Потом ты, конечно, отделишься, но сейчас... - И как же так получается?.. - Легко. Знаешь, жизнь - она вроде воды в кувшине. Чем старше человек, чем больше кувшин, тем больше может в нем уместиться воды. Но кувшин-то запечатан, туда не влезешь. Смерть - это не разрушение, это обмен. Когда умирает один взрослый человек,
