Коуни Майкл
Сизигия
Майкл Коуни
Сизигия
ПРОЛОГ
Как-то раз, примерно за один аркадийский год до Передающего Эффекта, мы с Шейлой почтили своим присутствием вечер танцев в риверсайдском Куполе отдыха. Народу было полно. Толпа усердно прыгала под неустойчивый ритм душераздирающих мелодий. Музыканты были местные, зато с материка специально доставили шоумена - прирожденного, как нам сообщили, заводилу, 'способного расшевелить любую компанию'. Услышав это, я тут же попытался изобрести какой-нибудь предлог, чтобы увильнуть, но Шейла настояла. Оказалось, что туда пойдут все, что вечер начинает ни больше ни меньше как новую эпоху во взаимоотношениях между Опытной станцией и независимыми колонистами Риверсайда.
К полуночи веселье достигло апогея. Оркестр оглушал; трубач так сильно раскачивался и дул в трубу, что, казалось, его вот-вот хватит удар. Мы с Шейлой сидели за столиком у стены и пили. Она задумчиво смотрела на битком набитый зал, собравшиеся исполняли некий 'старинный земной шотландский танец', который раздражал меня своим ритмом и заключался, как выяснилось, в том, что танцующие разбились на кружки и, притопывая, ожидали очереди выступить в середине.
Мое внимание привлек молодой человек в одном из кружков. Я с недоумением наблюдал, как он, раскрасневшийся и потный, выписывает ногами кренделя; лицо его со всей очевидностью свидетельствовало, что он беспредельно счастлив и лишь возможность попасть в середину способна осчастливить его еще больше. Такая возможность представилась после двух фальстартов, и парень, пританцовывая, бросился вперед, вскинул руки, будто под дулом пистолета, и принялся подпрыгивать и взвизгивать, как ушибленная собака. Наконец он отступил; глаза его сияли, пот тек ручьями по лицу. Он начал прихлопывать в такт музыке, а на его место в середине заступила какая-то массивная женщина, продолжившая дикарский танец.
Этот юноша меня заинтриговал. Я никак не мог понять, что на него нашло - на Опытной Станции молодой ученый всегда был так серьезен!
Оркестр умолк, и под бурные аплодисменты микрофон взял шоумен - высокий брюнет с нахальной улыбкой, которая буквально гипнотизировала публику.
- А теперь, леди и джентльмены!.. - пролаял он, выдержал паузу в долю секунды, чтобы возбудить любопытство, и заорал: - 'Змея'! Танцуют все!
Послышался одобрительный гул. Танцующие начали изгибаться, и под ликующие возгласы 'Змея! Змея!' - последовал массовый исход от столиков к площадке. 'Шотландский танец' был забыт; с этого момента все хотели только 'Змею'. Я почувствовал, что Шейла тянет меня за рукав, и поднял глаза. Она уже встала и нетерпеливо глядела на меня, будто само собой разумелось, что и я жажду танцевать 'Змею'...
Неохотно поднявшись, я стал гнуться направо и налево, стараясь не очень выбиваться из ритма. Меня окружала сплошная стена самозабвенно извивающихся тел; мой недовольный взгляд остановился на молодом ученом, который, войдя в раж, так прогнулся, что чуть не елозил коленями по полу.
- Какой восторг! - с иронией сказал я. - Удивительно, что они помнят и другие танцы.
Шейла, извиваясь, бросила на меня недоуменный взгляд.
1
Последние лучи заходящего солнца окрасили в багровый цвет рябь на темном спокойном море. Рукоятка негромко гудящего подвесного мотора, мощностью в пять с половиной лошадиных сил, слегка вибрировала в моей руке и подрагивала от небольших волн. Мы с Джейн сидели в дружеском молчании на крыше маленького кубрика 'Карусели', подставив лица легкому ветерку. Над нами под усыпляющее покачивание лодки лениво мотался гик, с которого бессильно свисал небрежно скрученный парус.
Мне нравятся примитивные парусные лодки. Есть еще место для них на этой планете, как бы ни расписывали мне риверсайдские рыбаки достоинства новейших траулеров на воздушной подушке, каких, между прочим, они себе позволить не могут - пока новая колония достигает земного уровня, проходит порой жизнь не одного поколения...
На юге уползала за горизонт последняя луна Аркадии.
- Видишь, Гимель заходит. - Собственный голос показался мне каким-то нереальным в вечерней тишине.
Джейн повернулась и посмотрела на маленький серебристый диск.
- У меня странное чувство, - сказала она. - Мне девятнадцать лет, и я никогда не видела безлунной ночи. Чтобы наверху было совсем пусто. Сплошная чернота. Даже не верится.
Над мачтой проплыл 'воздушный змей' - крошечный светящийся жучок на мерцающей треугольной паутинке.
- Останутся звезды, - напомнил я.
- Это другое дело. В заходе последней луны есть что-то... что-то зловещее. Будто настает конец света.
Я рассмеялся: у Джейн слишком богатое воображение.
- Не забывай, что все шесть лун видны на другой стороне планеты. И потом, завтра они будут у нас над головой. Ты их, правда, не увидишь при дневном свете, но они дадут о себе знать...
- Ты имеешь в виду приливы?
- Я думаю, мы к ним готовы.
Однако в душе я вовсе не был уверен в этом. Луны Аркадии движутся по блуждающим орбитам и каждые пятьдесят два года собираются все вместе на небольшом участке неба. Прекрасно, если мы сделали все необходимое. Но беда в том, что о событиях предыдущего цикла мало что известно.
Человек появился на Аркадии - этой на девять десятых морской планете с единственным континентом в экваториальном поясе да несколькими разбросанными островами - сто тридцать лет назад. Сам я принадлежу к пятому поколению аркадян. Мне тридцать два года, и во время прошлого соединения шести лун меня еще не было на свете.
Старожилы поселка Риверсайд, конечно же, помнили о событиях того времени, но с таинственным видом помалкивали. Было лишь известно, что вспыхнули необъяснимые бунты и что много людей утонуло Рассказывали также истории про оборотней - Бог знает, кто первый это придумал, но люди достаточно глупы, чтобы повторять такие байки.
Несколькими неделями раньше я беседовал в 'Клубе' с шестидесятилетним Джедом Спарком, представителем третьего поколения аркадян.
- Тут ведь как получается, - важно разглагольствовал он. - Когда все шесть лун разом выстраиваются в ряд, это действует на мозги. Гравитация так растягивает извилины, что человек может свихнуться. Помнится, в прошлый раз - я тогда ребенком был - это началось под Рождество. Мои вручили мне подарок, большой такой сверток. Я смотрю на него, потом на них, и вдруг чувствую, что знаю, какой там подарок. Разворачиваю - и правда: старинный поезд с красным паровозом. Привезенный с Земли. Стоил, верно, кучу денег. Но, скажу я вам, это ощущение, будто я посмотрел сквозь обертку, надолго выбило меня из колеи.
Он выразительно передернул плечами, и мне пришлось поставить ему пиво в порядке компенсации за расстройство.
Тогда я только улыбнулся, но несколько недель назад на Опытной Станции нежданно-негаданно появилось четверо визитеров. С одним из гостей, Артуром Дженкинсом, я познакомился еще девять месяцев назад на конгрессе. Хотя наши специальности далеки друг от друга, как Северный полюс от Южного, мы с удовольствием поболтали на одной особенно скучной лекции; я - морской биолог, и он нашел мою профессию достаточно любопытной.
Однако сейчас я его практически не видел. Очевидно, Артур и трос остальных являлись исследовательской группой с секретным заданием. Одно я все же знал: Артур - психиатр. Отсюда напрашивалось предположение, что исследуют они нас, жителей Риверсайда, нашу реакцию на пятидесятидвухлетний цикл. Как ни странно, эта загадочная 'реакция' наблюдалась только среди населения прибрежных районов. В прошлый раз сожгли дотла Старую Гавань - ближайший большой порт. Рассказывали, что друзья ни с того ни с сего бросались друг на друга...
Я рассеянно смотрел на шумную стайку чаек-юнкеров; одна из них только что бултыхнулась в воду, а остальные подняли гвалт, когда она вынырнула с рыбиной в клюве. Вокруг парили крошечные мяучки - морские колибри. Они питаются мельчайшими рачками - планктоном, - выхватывая их из воды своими
