своего приятеля. Она видела, как мы вместе уходили из 'Клуба', и не захочет ничего пропустить.
- Хорошо. - Его голос невнятно доносился из клубов ароматного дыма. - С пей я тоже хотел поговорить. И потом, если ты уже поправился, я хочу прогуляться с вами обоими к Якорной Заводи.
После страшного происшествия у причала мы с ним успокаивали нервы в 'Клубе' несколькими порциями целительных напитков, и я решил, что сейчас было бы неплохо добавить. Не успел я наполнить стаканы, как распахнулась дверь и ворвалась запыхавшаяся Джейн. Я представил ее Артуру - они не встречались прежде из-за его нелюдимого характера, - и она тут же принялась расспрашивать его о чернугах. Должно быть, трубка придавала психиатру вид знающего человека.
- Есть у меня одна идея, - подтвердил он. - Пока что это чистая теория; может быть, нам удастся узнать больше, когда мы сходим к Заводи. Но сначала расскажи, Марк, что тебе известно о жизненном цикле планктона? Помнится, на лекции ты говорил довольно странные вещи.
- Ну, в общем, ничего нового я за это время не узнал. Я наблюдал за рачками в лабораторных аквариумах, но никогда не видел, чтобы они размножались. Они не похожи на земной планктон, описанный в литературе. Начнем с того, что они стойки к болезням и изменениям в окружающей среде и очень долго живут. По-моему, они погибают только при несчастных случаях или если их поедают рыбы. Далее, они все принадлежат к одному и тому же виду: каждый рачок длиной миллиметра три и похож на крошечную креветку. Или, может быть, на омара, - поправился я, - потому что у них есть миниатюрные челюсти. Наконец, они не растут. Вот омары, которых мы ловим в море возле Дельты, действительно аналогичны земным омарам. Правда, их молодь поначалу напоминает с виду планктон, но на этом сходство кончается. Молодые омары быстро растут, и они чувствительны к резким изменениям температуры воды.
- Значит, эти рачки - живучие твари?
- Не то слово - живучие. Они бессмертны.
Артур выбил свою трубку и внимательно исследовал ее.
- Что ты скажешь, Марк, - медленно проговорил он, - если я предположу, что продолжительность их жизни составляет пятьдесят два года?
- Пятьдесят два года? - Я посмотрел на него с изумлением. - Нет, это чересчур. Конечно, я сам сейчас сказал, что они бессмертны, но я имел в виду, что они живут очень долго для своих размеров. Столь маленькие существа не могут жить пятьдесят два года.
- Некоторые бактерии живут.
- Бактерии образуют споры. А рачки - животные, следовательно, у них соответствующий обмен веществ.
- Ты же говорил, что в их обмене веществ есть нечто странное.
- Ну, не до _такой_ степени... - Я задумался. В каком-то смысле я находился в том же положении, что и Артур: применял земные подходы, пока их не опровергала жизнь. Других у нас не было, и в колледже нас учили только земным подходам. Так что именно на нас и ложилась задача пересматривать эти подходы до тех пор, пока мы не получим полную картину аркадийской биологии...
- Представим себе эволюцию планктона, - продолжил Артур. - Никто не знает, с чего все началось, но представим себе, что каким-то образом возникла необычайно выносливая разновидность рачков. Они всю жизнь дрейфуют по океанам - выживая при крайних температурах, - и их постепенно поедают толстики и другие рыбы. Чтобы вид продолжался, они должны размножаться. И по какой-то причине идеальные условия для размножения возникают только раз в пятьдесят два года до время больших приливов.
Они плывут размножаться в илистые дельты. Может быть, им нужен особый вид ила, до которого они могут добраться только при отливах; или, скажем, используется какой-то вид фотосинтеза, который зависит от фильтрующего эффекта взвешенных в воде частиц. А может быть, это комбинация и того, и другого - я не знаю; Это твоя область, не моя. Как бы то ни было, во время больших приливов они приходят в дельты для размножения.
Это редкое размножение жизненно важно; если оно хоть раз закончится неудачей, вид вымрет. О том, чтобы прожить еще пятьдесят два года и сделать вторую попытку, не может быть и речи. Море и небо полны хищников, и я не сомневаюсь, что уровень рождаемости, если можно так сказать, допускает лишь определенное число смертей за одно поколение.
Значит, во время размножения рачки должны находиться под защитой. Кто-то должен днем и ночью оберегать их. И найдется ли сторож лучше свирепой чернуги, убийцы всего живого в аркадийских морях, не питающейся, однако, планктоном?.. Так возникла связь. Не знаю, может быть, она симбиотическая и планктон тоже оказывает услуги, о которых я даже не догадываюсь. Во всяком случае, чернуги действительно несут охрану и, как мы убедились сегодня утром, весьма ревностно...
В моем стакане ничего не осталось; я встал, чтобы налить еще.
- Замечательная теория, Артур, - признал я. - Тебе, наверно, следовало занять мое место. Возможно, ты и прав. Скопление чернуг твоя теория бесспорно объясняет.
- А как вы объясните то, что случилось, когда мы с Марком смотрели на Заводь? - спросила Джейн.
Артур был готов к этому вопросу.
- Мы не знаем, как рачки управляют чернугами - разумеется, если предположить, что моя теория верна. Но предположим, что сигнал передается телепатически, наподобие импульсов страха, от которых голуби, например, мгновенно разлетаются при виде поднятого ружья. Возможно, вчера вечером вы как раз перехватили такой сигнал вместо чернуг... Каким-то образом вы оказались настроенными на него, и он подействовал.
- Теперь мы попадаем в твою область, - прокомментировал я. - Можешь ли ты связать этот эффект с вспышками насилия?
- Не исключено... Я полагаю, что неожиданный иррациональный страх способен спровоцировать агрессию.
- Нет, Артур, это не подходит, - заявила Джейн. - И потом, вы упустили еще одно обстоятельство. Почему на этот эффект реагируют только люди? По-вашему получается, что аркоровы тоже должны переполошиться и разбежаться' по все стороны, а ведь никто ни о чем подобном не рассказывал. Да и вообще страх - не единственное, что мы испытали.
- Ощущение смерти, конца, ощущение зарождения - все вместе.
Артур откинулся назад, довольно попыхивая трубкой. Я смотрел на него с удивлением. Он успокоился подобно доктору, правоту которого подтвердило вскрытие. Смерть пациента-ничего не значила. Четыре человека погибли в реке совсем недавно...
Джейн была мрачна; она тяжело переживала ужасное происшествие у причала. Да и я, наверное, чувствовал себя не лучше, несмотря на выпивку. Мир перевернулся; наша Дельта, наш старый испытанный друг, неотъемлемая часть жизни поселка, вдруг превратилась в пучину, кишащую хищниками. Пока мы спускались по склону к мосту, вокруг небольшими группами, тихо разговаривая и поглядывая на воду, собирались люди.
Я поговорил с Эриком Фипсом. Оказывается, десять минут назад приезжала 'скорая помощь', чтобы забрать тела, но уехала пустая. Отлив унес остатки кровавой трагедии. Самоотверженная попытка Перса Уолтерса собрать команду на весельный баркас провалилась; люди не хотели рисковать, и я не мог осуждать их. Они не видели смысла рисковать жизнями из-за чьих-то костей. Будь ловцы планктона риверсайдскими старожилами, кто-нибудь еще мог бы согласиться, да и то вряд ли. Колонисты были напуганы...
Мы вышли на дорогу к Якорной Заводи. Артур шагал впереди в своих тяжелых туристских ботинках. Мы с Джейн следовали в кильватере, окутанные клубами дыма от его трубки. Дойдя до гранитного разлома, мы спустились к темной воде. Был отлив. Оставалась пара часов дневного света; свечения еще не было видно, и Заводь на первый взгляд казалась пустой, черной и мертвой. Пока мы стояли среди валунов, Джейн взяла меняла руку, и я ободряюще сжал ее пальцы, хотя, должен признаться, тревожился ничуть не меньше ее...
Артур выбил трубку о камень и решительно засунул ее в карман куртки, готовясь к серьезному делу. Он взобрался на небольшой уступ, перепрыгнул на островок из валунов, примерно в ярде от берега, и нагнулся, вглядываясь в глубины Заводи. Густые каштановые волосы упали ему на глаза. Он смотрел пристально, будто пытался усилием воли заставить темную воду открыть свои тайны. Потом он опустил пальцы в воду и осторожно помешал ее. Вдруг его глаза расширились от удивления.
Он вскочил.
