тридцатифутовым обрывом.
Неожиданно я оказался на открытом месте, откуда было видно море, снова полез наверх, добрался до гребня хребта и осторожно высунул голову.
Толпа нерешительно топталась на берегу у края утеса, наблюдая, как с берега сталкивают шлюпку. В ней сидело четыре человека. За ними в лучах низкого солнца отливало вороненой сталью море, и на гладкой поверхности воды резко выделялись темные тени траулеров, одинокие и брошенные, словно после кораблекрушения. Вскоре люди уже забирались на борт моей 'Карусели'. Смешно, но это меня разозлило.
Не обнаружив меня, они вновь спустились в ялик и погребли к берегу. Оставшиеся возле утеса сердито кричали; они хотели, чтобы люди в ялике поднялись на каждый траулер и тщательно его обыскали. Со шлюпки слабо слышались голоса.
Я догадывался, что произошло. В спешке и гневе от того, что не нашли меня у Мыса, они поплыли на шлюпке, не обдумав ситуацию. Поднявшись на борт 'Карусели', они наконец сообразили, что меня там не может быть, потому что у Мыса всегда находилась только одна шлюпка. Если бы я оказался на любом из кораблей, то ее бы не было на берегу. Эти люди знали все о море и обо мне; они должны были догадаться, что я ни за что не стал бы добираться до лодок вплавь, тем более что вода кишит чернугами, а ялик под рукой. Они напрасно теряли время. Толпа на берегу этого не поняла и разъярилась от того, что остальные так скоро сдались.
Лодка пристала к берегу, людей втащили на вершину утеса, и началась ожесточенная перебранка. Женщины размахивали кулаками и пронзительно ругали мужчин; мужчины у маленького крана угрожающе наступали на возвратившуюся абордажную команду. Дело принимало скверный оборот.
Я услышал тихие шаги за спиной, и горло у меня сжалось.
- Занятное зрелище получилось, а, профессор? - Благодушный голос Минти прозвучал в моих ушах похоронным колоколом.
Все трое - Минти, Йонг и Спарк - стояли сзади. Они посмотрели на меня. Потом их взгляды обратились к вершине утеса в сотне ярдов от нас.
- Того и гляди начнется потасовка, - заметил Минти. - Подумаем над этим хорошенько, мальчики, ладно? Людям нужен только вот этот профессор. И лучше бы им получить его поскорее, пока никто не пострадал. Так?
В знак согласия двое других по-волчьи оскалили зубы.
- Вот это да! Вы только посмотрите! - воскликнул Минти.
Началась драка. Гул толпы усилился, и до нас донесся вихрь излучений. Юноши стояли надо мной и наблюдали с абсолютным спокойствием.
Послышался стон отчаяния, и какая-то фигура, загребая руками воздух, бесконечно долго шаталась на краю, пока не упала и не исчезла из виду. Мне стало дурно. Эта смерть была на моей совести.
- Правильно, парни, - сказал Минти. - Идем вмешаемся, пока никого больше не убили. Увы, ничего не попишешь. Надо защищать человеческие жизни.
Трое юношей с воплями помчались вниз по склону, а я смотрел на них, ослабев от отчаяния. Внимание толпы мгновенно переключилось. Головы повернулись, участники сражения прервали драку. Минти и его друзья пробились в центр; я услышал взволнованный голос Тома, но не мог разобрать слов. Мне оставалось только ждать. Теперь я не надеялся убежать.
Минти показывал рукой назад, на дорогу. Несколько человек побежали, остальные задержались, чтобы дослушать Минти, и затем последовали за первыми. Вскоре человеческий поток унесся назад, к поселку.
Минти дезинформировал их, послав в ложном направлении. Почему? Недоумевая и радуясь одновременно, я встал и направился к каменоломне.
Каменоломня представляла собой клиновидное углубление шестьдесят футов в длину и ширину и тридцать футов в высоту, прорубленное в склоне холма.
Пока я спускался, за ноги меня цепляли липучки, и я невольно вздрагивал. На дне каменоломни валялись разрозненные детали заржавевшего оборудования - давно заброшенное наследство тех времен, когда строилась дорога на материк и спрос на щебенку обогатил предшественника Блэкстоуна.
С тех пор ферма непрерывно ветшала. Крытые досками, изношенные, строения стояли тылом к каменоломне. Почерневшие доски отставали от стен, и щели были заделаны где кусками брезента, прибитыми гвоздями, а где вызывающе белыми листами фанеры. Аналогичные заплаты украшали единственный маленький купол амбара.
Я не сомневался, что ферма безлюдна. В рамках нового понимания честности, которое внушила мне миссис Эрншоу, я не чувствовал вины за то, что устрою себе здесь временное убежище.
На склон давно опустились сумерки, и среди деревьев, наугад прочесывая вечерний воздух, как летучие мыши в поисках мелкой добычи, кружили и взмывали вверх маленькие треугольные паутинки 'воздушных змеев'.
Скопление хибар и сараев выглядело зловеще, но это было к лучшему. Многие колонисты невероятно суеверны, и я не сомневался, что никто не станет рыскать здесь ночью после смерти фермера.
Я распахнул дверь, вошел, зажег спичку и огляделся. Пахло прокисшей едой. Большая объединенная кухня-гостиная полностью соответствовала моим представлениям о хозяйстве человека, не пожелавшего или не сумевшего купить пермопластовый жилой купол.
Нагромождение древней рухляди, посеревшие от смывания плесени стены, украшенные несколькими выцветшими картинками из журналов, потертый коричневый ковер, покрывающий большую часть пола. На столе среди остатков последнего завтрака Блэкстоуна стояла настольная лампа; я зажег ее и поднялся в спальню.
Она была бедно обставлена, но чисто прибрана, и я задернул занавески перед дальнейшим осмотром. Опасность, что кто-нибудь заметит свет с дороги и расскажет об этом в поселке, оставалась.
Кровать покойный владелец утром застелил. Обыскав ящики серванта и шкаф в тщетной надежде найти ружье, я лег и через несколько секунд уснул.
Утром меня разбудил вой живности под окном. Этого я не ожидал. Животные, конечно, привыкли к какому-то распорядку кормления и доения, но я ничего не понимал в фермерских делах. Пока я лежал в кровати и комнату освещало утреннее солнце, мне пришло в голову, что об этом мог подумать и кое-кто другой. Вполне возможно, какая-нибудь добрая душа из поселка - там еще могли остаться такие - решит встать пораньше и прийти сюда, чтобы присмотреть за животными, пока имущество не распродадут. Значит, они скоро будут здесь.
Торопясь, я в последний раз безуспешно обшарил глазами спальню и спустился вниз, но и там не обнаружил никакого огнестрельного оружия фермер, похоже, был пацифистом.
Зато я нашел кое-какую провизию и приготовил обильный завтрак из ветчины, яиц, колбасы и прочего, до чего сумел добраться, чтобы подкрепиться перед предстоящим долгим днем на свежем воздухе. Ветчина домашнего соления имела горьковатый привкус, и я поколебался перед тем, как съесть ее. Это было мясо ворчуна, а не адаптированной земной свиньи. Хотя оно совершенно безопасно, существует предубеждение против употребления аркадийского мяса.
Я решил, что не имеет смысла прибирать за собой, бросил в сумку несколько оставшихся кусков и вышел. Приоткрытая задняя дверь выходила на маленький двор, защищенный навесом; я увидел, что один из сарайчиков похож на мастерскую, вошел туда и обыскал ящики верстака. Среди множества разнообразных предметов не нашлось ничего подходящего беглецу.
Все же я взял короткий нож, похожий на кинжал, и заткнул его за пояс. Потом заглянул в единственный купол и увидел кучу набитых мешков.
На куче, целясь мне в живот из пистолета, сидел Том Минти.
- А, профессор, - весело приветствовал он меня. - Рад встретить вас здесь. Садитесь, если желаете. Я хочу с вами поговорить.
15
Несколько секунд я тупо смотрел, не понимая, как ему удалось меня найти и какого черта ему от меня надо. Пистолет он держал с каким-то озабоченным видом. Проследив за моим взглядом, Минти посмотрел на пистолет с преувеличенным интересом, словно видел его первый раз в жизни.
- Впечатляющий инструмент, профессор, - заметил он. - В буквальном смысле убийственный. Сколько
