лишь провокационными вопросами. Мы бы непременно поругались, но на лестнице прозвучали быстрые шаги, и в распахнутую дверь сначала протиснулся здоровенный рюкзак, а за ним - Стас собственной персоной.
- Чего, чай пьете? - сварливо спросил он. - Прекратите немедленно. Начнем сначала, я московских конфет привез.
Из недр рюкзака появились многочисленные кулечки, коробки печенья, сигареты, лимоны. Стас накрывал стол и отрывочно излагал свои столичные похождения. Был он какой-то смущенный и невеселый. Я попросила его придержать повествование и отправила Кешку на соседнюю улицу с наказом притащить сюда Дара. Звонить ему все равно бесполезно, он час будет собираться.
Но, кажется, я зря понадеялась на Кешку - он неожиданно задержался. Стас более не мог терпеть, и нам пришлось слушать его московскую одиссею. В общем, одиссея довольно типичная для провинциала.
На семинаре Стас раззнакомился с хорошими ребятами, сплошь гениями и сплошь непечатаемыми. За время семинара Стас, похоже, разучился спать и нажил мозоль на языке. В первую же неделю молодые прозаики сумели убедить друг друга в том, что их произведения куда как выше уровня современной литературы, и просто непонятно, отчего это издатели не толкутся в очереди под дверями конференц-зала, где и происходили занятия. Молодые гении решили исправить сию несправедливость и предприняли рейд по столичным редакциям.
- Ну и?..
- Да что! Нужны мы там... Такое впечатление, что все в литературу кинулись. Эпидемия! В каждой редакции портфель сформирован на на года вперед, литконсультанты вежливо улыбаются, потом доверительно, оглядываясь на дверь главного, сообщают: ну ты ж понимаешь, старик, у нас самотек вообще не печатается, ну, если хочешь - оставь свою рукопись, но я тебе ничего не обещаю, вот если бы ты пришел с рекомендацией от члена редколлегии... итак далее. А по глазам же вижу: оставлю я ему рукопись, так он даже и читать не станет. Надо оно ему!
Разозлились мы, отловили одного такого, напоили коньяком, увезли с собой на семинар. Так он всю ночь нам рассказывал тайную механику нашего, так сказать, издательского процесса. Ну и лопухи мы с вами, братцы! Послушал я, послушал - начисто прочь всякая охота соваться в это болото. Да пошли они все. В конце концов, пишу я для себя, это меня там на семинаре просто заведи: печататься да печататься, чего, мол, ты ломаешься, как девочка, пора продаваться... Девочка! Оказались мы там, как старые проститутки, - никому не нужны. Один даже взятку дать пытался, от него так шарахнулись! А он-то просто ведь с отчаяния, понимаете? Ну, глупость сделал, попер напролом. Так ему теперь там хоть вовсе не появляйся. Да и я не собираюсь. Для себя пишу ведь...
Последняя фраза прозвучала фальшиво. Ох, парни, парни... никто не спишет для себя. Неопубликованное произведение - нерожденный младенец. Если он не появится на свет, 'родительница' помереть может. Сколько угодно...
А все эти декларации - 'пишу для себя' - всего лишь кокетство по формуле 'зелен виноград'.
Ничего нового для меня в рассказе Стаса не содержалось. Знаю я все эти дела. Затем сюда и приехала, чтобы ломать всю эту издательскую систему, в которую, между прочим, входят и мощнейшие залежи стереотипов в головах драгоценных моих юных дарований. Вроде акушерки я тут. Ничего, творцы мои милые, будем рожать... А это всегда больно.
Между прочим, куда запропастился Кешка? А вот и он - свистнул во дворе и единым духом взлетел по лестнице. Глаза квадратные, лицо бледное, аж веснушки позеленели, от бурного дыхания цепочка на - груди прыгает.
- Атас, парни! У Дара шмон!
Стас вскочил, опрокинув на джинсы кружку с горячим чаем. Пока он ругался сквозь зубы, ухватила Кешку за шейный платок и почти насильно заставила сесть.
- Тихо ты. Кто?
- А я знаю?
- Тогда почему решил, что именно шмон?
- Ого, ты бы слышала, как разговаривают! Двое! В штатском! И участкового нету! И вообще...
- Ты там был?
- Что я, дурной... Я хотел Дара через окно вызвать. Подошел из сада, слышу - голоса. Официальные такие. Дару про его нехорошее поведение рассказывают и санкциями грозятся. 'Диссидент' говорят. Какой диссидент? Дар отроду поэт...
- Они тебя не видели?
- Еще чего. Я на дерево влез и за стволом спрятался.
- И что?
- А ничего. Дарка сидит злющий, дымит, как паровоз, отругивается, но чувствую - на пределе уже. А эти... даже в бумагах на столе роются...
Мальчишки мои, кажется, перепугались - в таком возрасте все склонны преувеличивать собственную значимость.
- Ладно, вы тут посидите, только не разбегайтесь, а я схожу посмотрю.
Стас глянул на меня с недоумением:
- Ты что? Я тебя одну не пущу.
- Да брось ты, Стас. Мне одной удобнее. А по деревьям я тоже лазать умею.
- Ну ты, мать, вообще меня западло держишь?
И Стас решительно принялся натягивать куртку.
- Стас, не ходи. Я быстро вернусь. А ты лучше позвони Дару. Посмотрим, ответит ли и что именно.
После небольшой перепалки мне все-таки удалось уйти одной. Это было необходимо - ведь я вовсе не думала забираться на дерево, чтобы заглянуть в окно домика Дара. Я просто-напросто оказалась в его комнате, неслышимая и невидимая. Ситуацию я там застала интересную.
За кухонным столом тихо-мирно сидели трое. Взъерошенный Дар вскрывал трехлитровую банку малинового сока, заготовленного на зиму.
Пока он сражался с консервным ключом, я внимательно разглядывала его гостей. Один их них мне незнаком совсем - какой-то потертый, мышастого цвета и таких же манер. Иногда лицо его болезненно передергивалось неприятной гримасой. Не люблю я таких лиц. Чудится мне тайная гадостность в людях с подобными лицами. В прошлом веке сказали бы - 'печать порока'. Впрочем, может быть, у него просто больная печень.
А вот второго я где-то видела... И в этот момент он повернулся. Ба! Да это же бывший старший уполномоченный! Он-то как сюда попал? Ты гляди... никак не желает 'пост оставлять'. Ну, я тебе!..
Дар наконец открыл банку. Рубиновый напиток пролился в зеленое стекло и вспыхнул черными огнями. Я проглотила слюну: сок Дар готовил классно, с лимонной корочкой, с корицей...
- А вот интересно, чего это вы ко мне вообще приперлись? - задумчиво спросил Дар, вытирая испачканные малиной губы.
- Исключительно из благих побуждений, - с торопливой готовностью откликнулся старший уполномоченный. - Вы, молодой человек, отчета себе не отдаете...
- Да? Ну, может быть. Но с какой стати я этот отчет должен вам отдавать?
- А как же? А как же? Вы ж не в пустыне живете, не на острове необитаемом, а среди людей. А с людьми надо считаться. С обществом, так сказать...
- Да чем я обществу помешал?
- Эх, молодо-зелено... Поглядеть на вас - сердце разрывается. Молодой парень, уже год нигде не работает, на что живет - непонятно...
- У меня были сбережения, - быстро ввернул Дар.
- Да? Допустим. Но в нашем обществе человека, который нигде не работает, называют тунеядцем...
- ...и даже принудительно лишают его этого названия путем командировки на лесоповал, - язвительно заметил Дар.
Гости скучно переглянулись, затем негромко высказался серый:
