- Наручники всем! - приказал Муравьев и толкнул дверь в ту комнату, где, по его расчетам, должна находиться Миронова. Дверь была заперта. - Ключ! заорал Муравьев диким голосом. Ему тут же выложили ключ.
Он увидел глухое, тускло освещенное помещение, практически без обстановки, только топчан да маленький стул. Но в комнате никого не было...
Ночь. Моросит октябрьский дождь.
На обочине Кольцевой дороги Малков и Важин сидят в джипе и ждут окончания операции, непрерывно курят и, чтобы хоть как-то отвлечься, вспоминают Афонина. Не напрасно ли они вызвали его из деревни? И что ему говорить, если операция вдруг сорвется?
- Ничего не будем говорить, - как бы вслух размышляя, предлагает Важин. Денег дадим и отправим обратно. Он рад будет.
- Пожалуй, ты прав. - Афганец вздыхает, смотрит на часы. - Самый пик, двенадцать ноль две.
Мучительно медленно тянется время. Курить надоело, говорить надоело, слушать монотонный дождь надоело больше всего. Но вот где-то вдали прозвучали выстрелы.
- Дьявол! - Малков стукнул кулаком по 'баранке'. - Не получилось без шума.
- Запусти-ка мотор, - посоветовал Важин.
Но вот они видят, как по противоположной стороне мчится машина, непрерывно мигая дальним светом.
Малков отвечает тем же. И вот они уже различают 'Жигули' Муравьева, Тот с двумя молодыми бойцами и с девушкой перебегает дорогу, и Важин распахивает для них заднюю дверь.
- Принимай! Ишь, под топчан спряталась, еле нашли! - кричит сыщик. Передаем под вашу ответственность до утра! Завтра в час дня.
Где? Где вам завтра удобно? - Муравьев возбужден, даже вроде бы зол, он кричит на помощников: - Дуйте отсюда, ваша миссия кончилась!
- Ну где-где... - ворчит Важин, помогая девушке устроиться поудобней. Приезжай в Дом литераторов, место тихое, там все обсудим.
- Идет. Завтра в час! Берегите нашу красавицу. Можете ей рассказать, кто организовал её похищение.
- Трудно было? - не удержался от вопроса Малков. - Что за стрельба?
- Потом! - отмахнулся сыщик, но не выдержал, начал рассказывать: Водителя малость недооценили. Он увидел толпу, когда мы выходили, все понял и начал стрелять. Пришлось ему вдогонку ответить... А так все нормально, но нужно быстро отваливать! Тем более что мы одного хотим с собой прихватить, поспрашивать кое о чем.
Афонин сидел в квартире Важина, пил крепкий чай, подливая туда 'Смирновской', и смотрел телевизор.
Он не столько смотрел на экран, сколько размышлял о причинах, побудивших Малкова срочно вызвать его телеграммой в Москву. Измотанный нищетой, напрочь не приспособленный к нынешней жизни, Афонин невольно рисовал в воображении картины одну мрачнее другой.
Финны, наверное, отказываются от заказа. В самом деле, Карелия для них это одно, а Валдай, извините, совсем другое. На хрен им нужен этот русский Валдай?
Нет, может быть, они пока не отказываются, но просят для оценки часть материалов. Но разве настоящий художник будет кому-то показывать полуфабрикаты?
А вдруг у самих ребят что-то стряслось? Время такое, как знать, вдруг они разорились?
По телевизору начался очередной американский боевик, полный стрельбы, убийств и откровенного идиотизма. На остальных каналах визжали рок-группы. Афонин выключил телевизор, отпил своего северного 'пунша', досадливо крякнул, махнув рукой, и налил чистой водки полную стопку. Хотелось забыться.
И вот он услышал, как открывается входная дверь. Он тут же бросился в коридор, включил свет... Перед ним стояла незнакомая женщина с распущенными светлыми волосами, в одном летнем платье. Афонина поразила её зеленоватая бледность. Они оба застыли и с минуту вопросительно друг на друга смотрели.
- Боже мой! - вдруг сказала женщина, закрыв лицо ладонями. - Боже мой...
Афонин засуетился, не зная, что делать.
- Что с вами? Вы кто, родственница Андрея?
Неожиданно женщина успокоилась, вытерла на щеках слезы и с болезненной, жалкой улыбкой спросила:
- Дядя Игорь, вы это или не вы?
И когда дни обнялись и Афонин
почувствовал, что и его глаза повлажнели, в дверь вошли Малков и Важин с довольными лицами.
- Как наш сюрпризик? - спросил веселый Афганец.
- Так, - по-хозяйски распорядился Важин, - выпиваем, закусываем, и полный отбой. Выражение чувств переносится на завтра.
Глава 5
В просторном холле Дома литераторов Мария вжалась в мягкий диван и замолкла. Чувствовалось, что её беспокоят большие пространства. Малков взял ей сухого вина, остальным кофе и негромко обратился к Афонину:
- Слушай, дело очень серьезное...
Нужно её спрятать на время. Сейчас охота начнется на нее, понимаешь?
Кое-кто убрать её хочет, такие вот, брат, дела. К тому же девку нельзя в таком состоянии оставлять одну или в окружении незнакомых людей. Она ещё не очухалась от своего заточения.
- От какого заточения? - спросил Афонин.
- Ее только что вырвали... Короче, у каких-то паскуд... Те продержали её месяца два в полной изоляции. В полнейшей! Она ничего понять не может, по её подсчетам, сейчас должна быть весна. Представляешь, что в её голове делается? Вот мы и подумали о тебе. Может быть, она поживет в твоей комнате, в коммуналке, а ты побудешь при ней?
- Не могу. Мне завтра надо вернуться в деревню. У меня там овечка, её кормить надо.
- Кого кормить? - спросил Малков, не расслышав.
- Овечку. Молоденькую, - пояснил Афонин.
Андрей, слушавший их разговор, опустил голову и рассмеялся. Потом сказал:
- А что, валдайские леса лучше Москвы в данном случае. Уж там-то она точно будет в полной безопасности.
Вскоре появился сияющий Муравьев, герой дня, и, узнав, что Марию решили спрятать в деревне Афонина, тут же сказал:
- Оставлю свой 'жигуль' здесь, еду с вами! После вчерашнего нужен один глоток свежего воздуха. И два глотка чистой водки.
Посадив на заднее сиденье Афонина и Марию, а Важина на самое заднее, откидное, Малков рванул по Садовому.
- Привет тебе, 'Рай на Садовом кольце'! - крикнул он, когда они проезжали мимо дома-'тюрьмы'.
Вскоре за окнами замелькали домики и коттеджи ближнего Подмосковья. Мария легла, укрывшись камуфляжной курткой, положила голову на колени Афонину. Тот сидел одеревеневший и затуманенным взором смотрел вперед на дорогу. Остальные тактично молчали, как молчат иногда в присутствии безнадежно больного человека. Но вскоре Малков не выдержал.
- Ну вас всех к черту! - сказал он. - Будто помирать собрались. - И он включил магнитолу. Полилась мелодичная, даже какая-то ласковая музыка, джип летел как самолет.
- Я музыки, - сдавленным голосом сказала Мария, - я музыки сто лет не слышала... - И вновь неожиданно заплакала. Афонин неумело начал её утешать. Почему этот Блинов, этот поганец, так со мной поступил? - всхлипывала Мария.
- Прекрати реветь, - приказал Муравьев, - и давай разбираться.
Вскоре все узнали, что Миронова владеет огромным состоянием. Каким именно, уточнять не стали.
Андрей достал пачку 'Мальборо' и закурил. Он думал о том, что до сих пор не понимал до конца, сколько пришлось пережить этой двадцатишестилетней женщине. Вроде бы и не били её, и не пытали, и голодом не
