— Так, первый вопрос. Судебная система Советского государства. Так… так… так… Быркин.
Быра медленно выходит к доске, поворачивается к классу и смотрит в пол.
— Ну, включай звук, а то видимость есть, а изображения нету, — говорит Синицкая. — Форма не соответствует содержанию: на вид — нормальный ученик, в костюме, с галстуком, все как положено, — она улыбается, показывая три золотых зуба вверху, — А вот содержание… Содержания пока не вижу. Быра что-то мычит.
— Ну выучил или нет? — спрашивает Синицкая.
— Нет.
— Садись. Два.
Быра идет на свое место, бурча под нос:
— Дура, проститутка, бля.
— Ты у меня там еще побубни, — говорит Синицкая. — Будешь иметь бледный вид и макаронную походку.
— Пошла на хуй, дура, — громко говорит Быра, но Синицкая не слышит или притворяется, что не слышит.
— Как по улице ходить в шапке, натянутой на глаза, так это он может, — говорит Синицкая.
Все пацаны на Рабочем, в том числе я и Быра, уже недели две как натягиваем свои шерстяные шапки низко на глаза. Как это началось и кто первый придумал — уже никто не помнит. Просто так все на Рабочем ходят — и все.
— А вы ведь даже не знаете, почему так носят и откуда это пошло, — продолжает Синицкая. Все радуются, потому что если она начинает учить нас жить, то это надолго и может уже никого не спросить. — Это все оттуда, с Запада. Но там так носят шапки, чтобы показать, что они не хотят видеть ужасы буржуазной действительности. А у нас-то действительность социалистическая, здесь ужасов никаких и в помине нет. Есть отдельные недостатки, но мы с ними обязательно справимся. А вообще, скажу вам не как учительница, а просто, по-человечески, — Синицкая снова улыбается и — блестит золотыми зубами, — Остерегайтесь всего этого западного, иностранного. Вот у моих соседей дочка купила майку на барахолке, надела, а кто-то увидел и говорит: а ты знаешь, что на ней написано? Это же плохое слово, и значит, что ты и есть это плохое слово. Вот.
Перед Восьмым марта в школе вечер, потом будет дискотека. Я, Клок и Быра курим у входа, а мимо нас прут накрашенные и начесанные бабы из восьмых, девятого и десятого классов.
— Вот, бля, намазались, суки, — Быра злобно смотрит на них, потом с громким звуком харкает себе под ноги.
Подходит Вэк.
— А где Бык? — спрашивает у него Клок.
— Дома. Говорит — не пойдет: надеть нечего.
— Сам дурак. Надо было покупать джемпер у Цыгана за тридцать. Поношенный, но еще ничего. Ну, пусть сидит теперь дома, хуй дрочит.
Вчетвером проходим внутрь. Петруха — «дежурный учитель», придурок и кретин — косо смотрит на нас. Бык пару месяцев назад заехал ему пару раз в грудняк: слишком много брал на себя, не нравилось ему, что курим в туалете. Но сейчас он нам хер что сделает: мы — из восьмого, имеем право прийти на дискотеку.
Клок заходит поссать в туалет на втором этаже, и мы ждем его на лестнице. Наверху, на площадке третьего, стоят Сухая и Ленина Сергеевна — завуч. Они нас не замечают.
— Безобразие это, конечно, — говорит Ленина. — Буржуазная музыка, да еще вдобавок и на иностранном языке. О чем поют — мы не знаем. В зале практически темно…
— И не говорите. Дали свободу, что называется, — подлизывает ей задницу Сухая. — «Темнота — друг молодежи». Это же надо додуматься до такого!
— А если сейчас свет включить, разойдутся по углам, будут стоять, надувшись, а потом кто-ни будь в районе бумагу накатает — не организовываем культурный отдых учащихся. Они сейчас все ушлые стали. Вон, написали же анонимку в районо на Клима Яковлевича — матом ругается, часто выходит куда-то во время урока. Потом вы яснилось, что это Букаев из восьмого 'а' написал. И что вы думаете — извинился он? Ничего подобного. «Я и под своей фамилией могу это повторить», — говорит. В результате — проверка приезжала, осматривали мастерские, нашли нарушения. Ну, сами знаете, есть еще слабые места у нас, но у кого их нет? Представляете, как мне трудно было все это дело… ну, так сказать, чтобы все было нормально…
— Да, представляю.
— Так что, свет сейчас так просто не включишь. Вы уж, будьте добры, следите, чтобы все было нормально, а если заметите, что что-то явно не то, то можно и свет включить.
— Хорошо.
Вэк выходит из туалета, и мы все вместе поднимаемся по лестнице.
— Здравствуйте, Вера Алексеевна, — слишком весело и громко кричит Вэк.
— Здравствуйте, ребята, — отвечает Классная без улыбки. Как же, мы — «нежелательный элемент» на дискотеке, от нас только и жди что не приятностей.
Свет в зале выключен, только моргают четыре фонаря цветомузыки — красный, зеленый, синий и желтый. Играет «Модерн токинг» — третий альбом, песня «Луи-Луи». Народ танцует, собравшись в кружки человек по пять-шесть.
