Спокойно так говорит, и непонятно, по-хорошему он или рыпается. Никто ему не отвечает. Он подходит к дверям клуба, отмыкает висячий замок, заходит внутрь.
— А если местные залупнутся? — спрашивает какой-то невысокий, дохлый на вид пацан.
В клубе Вася включает музыку — «Ласковый май».
— Не ссы. Никто нас не тронет, если сами не будем до их баб дрколупываться, — отвечает прыщавый.
— Пошли еще бухла купим. Я уже трезвею. Какая может быть дискотека по-трезвому? — говорит Андрюха. — Кто-нибудь еще с нами?
Все молчат, и мы с ним идем за бухлом вдвоем, но не к бабе Вере, а к другим. Я их не знаю, Андрюха знает. Он ведет меня по темным деревенским переулкам.
— Не ссы, я здесь брал у них уже, с Мырой.
Подходим к каком-то дому. Он стучит. Открывает молодая еще баба — лет двадцать максимум.
— Привет. Есть? — спрашивает Андрюха.
— Конечно. — Она по-блядски улыбается. Он сует ей деньги.
Она уходит, потом приносит бутылку сивого самогона, заткнутую скомканной газетой.
— Пошли с нами на дискотеку, — предлагает Андрюха.
— А что, дискотека сегодня?
— Ну.
— Ну ладно, пошли. Я только оденусь. И сеструху свою двоюродную возьму, она у нас сейчас живет, хорошо?
— Хорошо. Тогда захвати закуски, выпьем по дороге. Не идти же трезвыми на танцы.
— Зачем по дороге? Давай у нас.
— А кто еще дома?
— Мамаша.
— Тогда не надо.
— Ну ладно, подождите.
Ждем на улице, курим. Уже совсем стемнело.
Минут через десять они выходят — накрашенные, в самопальных джинсах и дурацких куртках.
— Это Света, а это Андрей и…
— Игорь. А тебя саму как зовут?…
— Анжела.
Пьем из горла по кругу. Заедаем хлебом и нарезанным салом: они позаботились.
— Ну вот, ты хотел сала. Что хочешь, то и получаешь. Как всегда. — Андрюха улыбается.
— Ну не всегда. Почти всегда, Особенно пизды.
Заходим в клуб. Дискотека уже идет. Человек двадцать танцуют на сцене, еще несколько сидят на стульях в зале.
В одном углу — несколько незнакомых чуваков нездешнего вида. Это, наверное, те, про которых говорил прыщавый. Остальные все наши. Три бабы и человек двадцать пацанов. Вася сидит в углу сцены, слегка прикрытом облезлой занавеской, возле бобинного магнитофона, типа дискжокей.
Мы вчетвером становимся своим кругом, дрыгаемся под музыку. Мне хорошо и тепло и слегка головокружительно.
После нескольких песен мне становится хуево. Я бегу за занавес тошнить — рядом с Васей. Он вскакивает, подлетает ко мне.
— Ты что, охуел? Иди бери швабру и убирай. Я сегодня за клуб отвечаю.
Я смотрю на него и улыбаюсь. Мне вдруг становится легко. Сплевываю остатки блевотины, потом бью ему кулаком в морду. Он падает. Я иду танцевать дальше. В зале, похоже, никто ничего не заметил. Вася встает, вытирает разбитый нос занавеской, выключает магнитофон.
— Все, пиздец дискотеке. Раз не хотели по-нормальному, то пошли вы все в жопу. А тебе вообще пиздец. Готовься.
— Э, это ты мне? — Я смотрю на него, как на малого, который залупается на взрослых пацанов.
— Да, тебе.
Я хочу дать ему еще, но Андрюха меня оттаскивает. Всей толпой выходим из клуба.
— Ну что, пошлите к нам, раз так. Мамаша уже, наверное, спать легла, — говорит Анжела. — Зря ты его, конечно. Он теперь будет мстить.
— Пошли, конечно, — говорю я. Проблевавшись, я заодно и протрезвел, и теперь надо догнаться.
На кухне выпиваем еще бутылку сивухи, потом я начинаю «крутить» Светку. Мы лежим у нее на кровати, я трогаю ее сиськи, которые вывалились из бюстгальтера, но больше она ничего не разрешает делать. В комнату без стука входит Анжела.
