Стервятник и девушка стояли друг против друга у подножия булыжного завала. Полуобнаженная Каренира держала натянутый лук, но ее руки дрожали. Неуклюже рассевшаяся на земле громадная птица что-то говорила неразборчивым, лающим голосом. Слова были громбелардские, и дартанец их не понимал, но ощутил новый приступ тревоги, столь сильной, что чуть не упал.
Каренира стояла неподвижно, явно борясь с таким же страхом. Байлей видел ее оскаленные зубы и едва мог ее узнать. Ее глаза, обычно чужие и не подходящие к ее лицу, теперь казались просто дьявольскими.
Голос стервятника зазвучал снова, громче и отчетливее. Байлей увидел, как девушка отступает на шаг, потом еще... Внезапно она упала на колени, почти с плачем. Но лука не выпустила... Не в силах пошевелиться, он видел, как играют мускулы на ее лице. Внезапно она вскрикнула, но крик ее был похож скорее на хриплый вой зверя. Стервятник пошевелил крыльями и вытянул длинную шею. Каренира вскрикнула еще раз, после чего плавно натянула тетиву и выпустила стрелу. Птица заклекотала, ухватилась клювом за торчащее в груди древко и опрокинулась, хлопая крыльями.
Скоро стервятник неподвижно застыл.
Тогда и к Байлею вернулась способность двигаться. Ошеломленный и испуганный, он осознал, что сидит на корточках на серо-буром камне, а ноги его как свинцом налились. Тяжело поднявшись, он подбежал к ней, заключил в объятия и прижал к груди. Она тяжело дышала.
- Это... Это не мои глаза, - наконец с усилием выговорила она. - Если бы у меня были свои... он проник бы через них... так, как тогда...
Он поцеловал ее волосы, потом губы. Она все еще не могла прийти в себя, и он взял ее на руки, хотя она слабо сопротивлялась.
С вершины каменной груды на них смотрел, грустно улыбаясь, Старец.
16
Спасение Илары было для Байлея делом чести. Но не более того. Он понимал, что это так. И ненавидел себя за это.
Если бы он хотя бы знал почему! Но он этого не знал и не понимал.
Каренира? Да, он определенно ее полюбил... Но как сестру. Как друга. По крайней мере, так ему до сих пор казалось.
Что же все-таки произошло?
Илару он уже один раз потерял, когда та ушла от него. Тогда он решил ради нее научиться быть мужчиной. Но средства, похоже, заслонили саму цель. Все усилия, с которыми он стремился к чуждой его природе цели, были направлены лишь на то, чтобы доказать... Байлей задумался. Вот именно, что? Что дело вовсе не в мече? Что требования, которые она ему предъявляла, безосновательны? И несмотря на то что он изменился, она все равно его не хочет? Да, пожалуй, именно это он и хотел себе доказать и, поняв, потерял ее во второй раз. Он с самого начала чувствовал, что вся эта затея - не ради нее, а ради собственного самолюбия.
Тяжелые мысли причиняли ему боль. Он уже не представлял ни себя, ни своего места во всей этой... 'забаве'. Испугавшись мелькнувшего в его мыслях слова, он вновь ощутил отвращение к самому себе. 'Забава, игра. Все, что осталось'. Он горько усмехнулся.
Однако он продолжал обманывать себя, хотел _верить_. И гнал прочь неприятные мысли, чуть не заплакав от отчаяния над судьбой любимой женщины. Он все еще продолжал убеждать себя, что это вовсе не поза, что именно сейчас под покровом безразличия просыпается истинная душа, настоящее чувство. И не было сил прямо сказать самому себе, что... Это так и осталось в тайниках его подсознания.
В конце концов, он уже сам не знал, как все обстоит на самом деле.
Слишком невероятным все казалось. Он - дартанский магнат - с мечом, в громбелардских горах; рядом с ним - таинственный, грозный в своем величии мудрец, внешне ничем не примечательный, и странная женщина, глупая и проницательная одновременно, скупая и бескорыстная, привлекательная и отталкивающая...
Нереально. Все так нереально.
Шли они среди гор, хотя и низких, но не менее коварных и враждебных, отчего невольно бросало в дрожь, особенно когда взгляд останавливался на их щербатых очертаниях. Каренира сказала, что это уже окраины Тяжелых Гор. Весть об этом взволновала Байлея. Они находились всего в нескольких шагах от границы Дурного Края. И на следующий день должны ее увидеть.
Ночной привал сделали в небольшой нише. Судя по всему, ее вылизала вода прямо в скалистой породе. Сейчас дождя не было, время от времени ветер разгонял тучи, и тогда можно было увидеть ясное небо... До сумерек было еще далеко, а они разбивали лагерь. Байлея это сильно удивило. Неутомимая Охотница обычно заставляла идти от рассвета до заката, пока не стемнеет.
- Не имеет значения, - сказала она на его вопросительный взгляд, когда мы войдем в Край, завтра в полдень или только вечером. Ночевать все равно будем за его пределами. Здесь есть небольшой форпост легиона, где нас хорошо примут. Мы отдохнем, а войти в Край лучше утром.
- Почему?
- И правда, что ты можешь знать о границе Края... Это туманы. Густые, сплошные бело-желтые туманы. Как молоко. Их и при свете дня трудно пройти, а ночью - хоть глаз выколи. Причем туманы постоянно перемещаются. Иногда достаточно пройти милю, чтобы оставить их позади, а иногда можно брести в этом мороке целый день. Если мы войдем в туман утром, возможно, до вечера и выберемся. Так?
Он кивнул.
- Ты там уже была когда-нибудь? - помолчав, спросил он. - В Крае?
- Нет. Меня туда почему-то совсем не тянет, - хихикнула она и задумалась. - Но так получилось, что один раз я уже водила группу людей к границе Края. Они тоже шли в Бадор. Только тогда шли другой дорогой, через Перевал Туманов и долину, которой теперь уже нет.
Девушка вдруг умолкла.
- Тихо! - шепнула она.
Она вглядывалась в подступающие сумерки, прислушиваясь и даже, казалось, принюхиваясь... Старик и Байлей переглянулись и тоже напрягли зрение и слух.
17
Далекий крик привлек внимание Эгдеха. Он пару секунд прислушивался, потом сказал:
- Возвращаемся.
- Это оттуда, - сказал один из солдат, показывая пальцем. - Туда пошел подсотник и...
- Заткнись, - оборвал его десятник. - Возвращаемся к пещерам.
Солдаты переглянулись, но подчинились. Они бежали, огибая скалы и булыжники, пока не оказались перед входом в пещеру. Вскоре появился и Лордос со своими.
- В горах кто-то кричал, - доложил тройник. - Что будем делать?
Эгдех сжал губы, окидывая взглядом лица солдат. Бельгона не было.
- Седлать коней. Готовиться к выходу. И чтоб следили за этой рыжей шлюхой. Связать ее и держать под стражей.
Вбежав в пещеру, он схватил чей-то арбалет и мешок со стрелами, после чего вернулся к солдатам.
- Выполнять! - рявкнул он. - Там в горах сидит сумасшедший! Сумасшедший с арбалетом! Я не собираюсь приводить ему легкую дичь! Пойду посмотрю, что с под сотником!
Не теряя времени, он зарядил арбалет и рванул туда, откуда донесся крик. Двигался он быстро, но осторожно.
Скользкий, примитивный и жестокий, Эгдех был все же гвардейцем и свои обязанности хорошо понимал. Он терпеть не мог Даганадана, но ему бы даже в голову не пришло оставить своих товарищей по дружине на произвол судьбы. Вместе с тем он знал, что повести за собой весь отряд было бы ошибкой. Все говорило о том, что Бельгон действительно сошел с ума и начал бить по своим. В одиночку у Эгдеха была возможность проскочить незамеченным. Группу всегда легко обнаружить. Лысый десятник хорошо знал, как стреляют гвардейские арбалетчики, потому он не горел желанием пасть смертью храбрых, командуя своей армией, только что выведенной из пещер.
Укрываясь, он внимательно осматривал местность, как вдруг заметил распростертые неподалеку тела. Со всей осторожностью, на какую только был способен, он подобрался к ним.
Но там осторожность уже не требовалась.
