В о с т р я к о в. Мы уже виделись.
П л о т о в щ и к о в. Татьяна Семеновна, Анатолий Акимович интересуется - будет ли бюро отменять свое решение о приеме Леонтьева в члены партии?
Ф и л а т о в а. В партию принимает не бюро, а партийное собрание. Мы Леонтьева рекомендовали. Если мы ошиблись - организация нас поправит.
В о с т р я к о в. На открытом собрании?
Ф и л а т о в а. А мы беспартийных не боимся.
В е р а (вышла из кабинета). Товарищи, в чем же дело? Где Вячеслав Алексеевич?
Ф и л а т о в а. В лаборатории с заказчиком акт составляет.
Вошли Нина Павловна и Венцова. Нина Павловна молча
здоровается и раскладывает свои принадлежности.
В е н ц о в а (громко). Добрый вечер! Вера Васильевна, могу я присутствовать на заседании комиссии?
В е р а. А кто вам сказал, что будет заседание?
В е н ц о в а. Николай Иванович.
В е р а. Не знаю, Лариса Федоровна, что вам ответить. Заседание у нас не торжественное, фотосъемок не предвидится.
В е н ц о в а (улыбаясь). Скажите, Вера Васильевна, почему вы со мной всегда так нелюбезны?
В е р а. Я, Лариса Федоровна, обязана быть с вами вежливой. Я с вами вежлива. А любезной быть я не обязана.
П л о т о в щ и к о в. Вера, что ты там ворчишь?
В е р а. Лариса Федоровна просит разрешения присутствовать, а я ей объясняю, что здесь для нее ничего интересного нет.
П л о т о в щ и к о в. Я прошу разрешить.
В е р а (пожимая плечами). Пожалуйста.
Врывается возбужденный Касаткин, с неизменным
портфелем. За ним следует инженер-полковник
Стражевский, пожилой человек внушительной наружности.
За ним идет Частухин, в парадном костюме, с орденом и
медалью лауреата. Он несет в руках поднос, прикрытый
марлей. Несколько любопытных заглядывают в комнату,
но Николай Иванович сразу захлопывает дверь.
К а с а т к и н. Видели, что творится? Аншлаг, как на боевике сезона. Алексей Георгиевич, родной, считаю своим долгом сигнализировать тебе - в народе уже все известно, идут различные толки... Интересно было бы выявить у кого это такой длинный язычок? Вот, ей-богу, люди! (Стрижевскому.) Виноват, полковник, проходи, знакомься с людьми и вообще чувствуй себя как дома.
С т р а ж е в с к и й. Весьма польщен, но позвольте мне чувствовать себя находящимся при исполнении служебных обязанностей. (Щелкнул каблуками и наклонил голову.) Инженер-полковник Стражевский. Кому я должен предъявить документы?
П л о т о в щ и к о в. Плотовщиков. Пройдемте ко мне, товарищ инженер-полковник.
С т р а ж е в с к и й. Я уполномочен ознакомить членов комиссии с актом лабораторного исследования.
П л о т о в щ и к о в. Прошу ко мне, товарищи.
Пропускает в дверь своего кабинета Стражевского,
Вострякова, Филатову, Частухина и Веру. Касаткин,
поколебавшись, устремляется за ними.
В е н ц о в а (бросается к Нине Павловне). Ниночка, умоляю, - что нам говорил Вячеслав Алексеевич?
Н и н а П а в л о в н а. Клеймо, вероятно, отберут.
В е н ц о в а. Бог с ним, с клеймом. Я боюсь проработки. Он не сказал вам, что же в конце концов решено?
Н и н а П а в л о в н а. По-моему, ничего еще не решено.
В е н ц о в а. Ах, оставьте, Нина, я ведь не девочка. Плотовщиков настроен против Николая, и, будьте покойны, он сумеет продиктовать комиссии любое решение.
Н и н а П а в л о в н а. Лара, я вас очень прошу: не говорите гадостей о моем муже и моих друзьях. Мне это неприятно.
В е н ц о в а. Ниночка, извините, я взволнована и поэтому резка.
Н и н а П а в л о в н а. При чем здесь резкость?
Вошел Николай Леонтьев. Он в белом рабочем халате и
такой же шапочке. Огляделся, снял шапочку, не
торопясь пригладил волосы.
Н и к о л а й. Ася, скажи Алексею Георгиевичу, что я пришел.
Громова вошла к Плотовщикову.
Здравствуйте, Нина Павловна.
Н и н а П а в л о в н а. Здравствуйте, Миколушка.
В е н ц о в а. А со мной ты не здороваешься?
Н и к о л а й. Где ты была вчера вечером? Тебе передали, что я звонил?
В е н ц о в а. Ты отлично знаешь, я не привыкла, чтоб у меня требовали отчета, да еще в таком тоне.
Н и к о л а й. Не хочешь отвечать - не надо.
В е н ц о в а (после паузы). Ну, хорошо - сейчас не время ссориться. Я была у Анатолия.
Н и к о л а й. Я так и думал.
В е н ц о в а. Если ты ревнуешь - это глупо. Я поехала к нему, чтоб посоветоваться насчет твоих дел.
Н и к о л а й. С ним? Насчет моих дел? Каких моих дел?
В е н ц о в а. Он еще спрашивает! Весь завод знает, что заказчик возвратил бракованную деталь с твоим личным клеймом. Как это некстати, только ты начал опять немножко подниматься...
Н и к о л а й. Сегодня знает весь завод. Но вчера вечером, кроме дирекции и ЦК Союза, об этом никто по знал. Кто же тебе сказал?
Венцова молчит.
Анатолий?
В е н ц о в а. Да.
Н и к о л а й. Скажи, Лара, чем я тебя обидел? Неужели я такой грубый, такой подозрительный, такой чужой тебе человек, что мне нельзя говорить правды, а приходится обязательно врать?
В е н ц о в а (смущенно). Мне показалось, что для тебя нужнее...
Н и к о л а й. Для меня вчера было нужнее всего на свете, чтоб ты приехала ко мне. Я хотел, чтоб ты меня отругала, а потом поплакала и утешила... Вот что дорого, а на черта мне твоя дипломатия? (Помолчав.) Да что говорить - когда мне плохо, тебя никогда нет.
В е н ц о в а (расстроена). Да, теперь я сама вижу, что надо было сразу поехать к тебе. Если бы ты позвонил на полчаса раньше...
Н и к о л а й. Если бы... Когда человек любит, ему ничего говорить не надо, он все сам понимает, а если нет - хоть говори, хоть кричи...
В е н ц о в а (быстрым шепотом). Тише, мы не одни. Мы обо всем поговорим потом, и я докажу тебе, что ты ошибаешься. А сейчас ты должен понять, что твое положение очень серьезно. Вчера Анатолий говорил о тебе в доброжелательном тоне, он до сих пор сожалеет о вашей ссоре и очень тебе сочувствует. Но имей в виду - выступать он будет резко, иначе нельзя. Плотовщиков настроен против тебя, и Анатолию неудобно занимать примиренческую позицию. Ты только не задирай никого и не спорь, признавай все, что будут говорить, тогда обойдется: прием в партию отложат, клеймо на год отнимут, - это обидно, но все-таки лучше, чем публичный скандал. Ты все понял?
Н и к о л а й. Понял, да.
В е н ц о в а. У тебя совершенно отсутствующие глаза. Ты все понял?
Н и к о л а й. Все. Нет, вру - ничего не понял. И, наверно, не пойму. Мудрено. Ты иди, Лара, я уж как- нибудь сам... отвечу.
Вернулась Громова. Она ставит на стол накрытый марлей
поднос и снимает марлю. На подносе отшлифованная до
ослепительного блеска круглая деталь из серебристого
