П л о т о в щ и к о в. Взгляните. (Пододвигает поднос с деталью и перебрасывает ей журнал.) Узнаете?
В дверь стучат. Громова со счастливым лицом бежит к
двери.
Ф и л а т о в а. Ася, скажи, чтоб давали последний звонок.
В е н ц о в а (упавшим голосом). Теперь я вспоминаю... Я снимала дубль и заставила Вострякова еще раз приложить клеймо. Это ваша деталь, Анатолий Акимович.
Н и н а П а в л о в н а. У нас на волейбольной площадке в таких случаях обычно кричат: 'Автора!'
В о с т р я к о в (встал, голос его дрожит). Товарищи! Я совсем забыл об этом случае. Прошу мне верить, что я без всякого умысла...
Ф и л а т о в а. Товарищ Востряков, будь покоен, мы во всем объективно разберемся, только не сейчас. Мы не можем больше задерживать собрание.
Звонки.
В е р а. Решений никаких выносить не будем?
П л о т о в щ и к о в (протянул Николаю стальной стерженек). На, возьми. Береги.
Н и н а П а в л о в н а (бросилась к Николаю). Миколушка, голубчик!..
Счастливого Николая окружают Нина Павловна, Частухин,
Вера, Филатова, здесь же Прокофий Андреевич и
Людмила, которые уже давно, приоткрыв дверь завкома,
жадно слушали. В дверь ломятся. Сияющая Громова еле
сдерживает напор. Все двигаются к выходу.
Ф и л а т о в а. Товарищи, минутку. Как же быть? В деле Леонтьева теперь не хватает одной рекомендации.
П л о т о в щ и к о в. Если товарища Леонтьева устроит рекомендация члена партии с двадцатого года, Алексея Плотовщикова, то можешь открывать собрание.
Наконец под напором толпы дверь распахнулась. Кто-то
махнул платком - грянул 'Марш новаторов', и под его
ликующие звуки Николай Леонтьев вышел навстречу
приветствующим его рабочим.
Конец
1950
