Он показывает на своем оружии, тоже делаю и я. Катя повторяет движения, осторожно вгоняет патроны и с опаской запирает ствол.
- И теперь можно...
- Конечно.
- Собаку бы..., - тоскливо тянет Михалыч. - Последняя собака умерла у Тоньки Померанцевой. Она лечила травами ее почти год. Все равно...
- Тоже, как и город попала под дым? - осторожно спросила Катя.
- Да нет, в позапрошлом году. За зайчишкой погналась, а тот... в мертвый лес. Вернулась псина, ноги в смоле, а морда вся зареванная. Первый раз видел как собака плачет крупными слезами. Девушка, ты поосторожней с ружьем то..., не надо на человека. Вот так. Пойдемте, может кабана снимем. За речкой еще есть такие дикие свиньи.
Тайга приняла нас настороженно. По поваленным деревьям перебрались через речку и сразу попали под вопли встревоженных птиц. Я и Катя идем по тропке последние, Михалыч первым. Он выводит нас к болотцу и останавливается.
- Сейчас вы спрячетесь в лежках и будете сидеть там тихо-тихо, шепотом говорит он. - Я покажу кому куда. Как зверь появится на этом болотце, так стреляйте...
Мне досталась яма, от вывороченного дерева, выложенная высохшими лапами ели. Катю спрятали недалеко, на изуродованный ствол сосны, где можно было сидеть, а начальника цеха увели подальше.
Прошло около часа. Тишина. Я не выдерживаю.
- Катя...
Осторожно приподнимаюсь из лежки и передвигаюсь в сторону дерева. Катя бессовестно спит, зарывшись в свою куртку и скрючившись между уродливых стволов. Ружье спокойненько висит на сучке. Я не стал ее будить и вернулся на свое место.
Кабан вынырнул с фырканьем и топотом из леска и замерев, осторожно огляделся. Потом затрусил рысцой по болотцу, горбом выглядывая из травы. Я прицелился и никак не мог поймать в прицел эту дергающуюся серую цель. Наконец нажал на курок. Грохот выстрела потряс меня. Загомонили птицы, эхо треска пронеслось над тайгой. Звон прошел в ушах и тут же раздался звук еще одного выстрела. Кто это, Катя, начальник цеха или Михайлыч?
- Попал...
Это вопль Виктор Владимировича.
Я выскакиваю из лежки и недалеко на земле вижу Катю, потирающую руки. Она испуганно уставилась на меня.
- Я... все прозевала?
- Ты просто хорошо спала.
- Достань ружье.
Я посмотрел на верх, по-прежнему оружие висело на сучке.
- Ты что, свалилась?
- Вроде ничего. Упала удачно... Куртка спасла, лопнула, когда повисла на сучке.
- Идите сюда, - слышим вопли Виктора Владимировича. - Я подстрелил его.
Я залез на дерево, снял ружье и спустившись, потрогал Катину куртку.
- Да... Тебе повезло...
- Вижу... Ты только не говорим им, что я спала... Неудачно спрыгнула...
- Хорошо, пошли. А то, Виктор Владимирович горло надорвет...
Около мертвого кабана уже стоит Михалыч и задумчиво рассматривает зверя. Начальник цеха прыгает рядом и радостно рассказывает.
- Слышу выстрел, а потом, батюшки... кабан несется почти ко мне. Я его снял... сразу в лоб...
- Тварь то, больная, - прерывает его снабженец.
- Да чего ты говоришь?
- Посмотри на шерсть. Видишь лысины, это не протерто, это волосы выпали. Зверина побывала на той стороне реки в мертвой тайге.
Теперь и я замечаю блестящие плешки кожи раскиданные по телу животного, а на конечностях ног застывшие корки черной смолы. Виктор Владимирович тоже все разглядел и расстроился.
- Да что же такое творится? Делать то, что с ним?
- Бросим здесь. Птицы и другие подберут.
- Неужели и мясо плохое? - ежится Катя.
- Кто побывал там..., тот уже отравлен...
- Зачем же он через реку то...
- Не знаю. Может инстинкт. Там раньше жили его предки. Этого кабана выгнали из стада, он один шатался по тайге.
- За что его выгнали...?
- Болен...
Охота явно расстроилась.
- Может здесь все звери так?
- Попадали и раньше. Нам просто не повезло.
- Пошли к машине, ребята, - предлагает расстроенный начальник цеха.
- Правильно мыслишь, Виктор. Пора уже полдничать...
Полдник, как заправский обед. Три бутылки водки, запеченная кура, палка колбасы и несколько помидор, оказались на траве у переднего колеса машины.
- Это все нам? - удивляется Катя. - Столько водки не распить же...
- Как так? - хмыкает Михалыч. - Мужикам по бутылке, а даме... Я тут, как только Виктор сказал мне, что будет дама, достал вино. Старое вино, уже лет пять в загашнике лежало. Во.
Михалыч выдергивает из под сиденья газика 'Спотыкач' и торжественно ставит перед Катей.
- Это мне? Да вы что...
- Катя, - пытаюсь остановить ее, - тебе старались сделать приятное...
- Хорошо, я попробую. Но все равно, столько водки, как же мы домой приедем?
- Нормально. Виктор будет от такой дозы трезв как стеклышко. Я то уж его знаю. Правда, Виктор?
- Ага. Ну тронули, ребята. Михалыч, где там стаканы? Начнем охоту...
Мы начали очень резво. Катя пригубила немного 'Спотыкача' и поморщилась.
- Да это же почти водка, какое вино.
Мужчины же опрокинули по стакану водки, за прекрасных дам.
- Михалыч, - начал разговор Виктор Владимирович, - потрави-ка нам о чем нибудь. Ты так много знаешь...
- Ладно. Специально для дамы. Слушайте. В этом испоганенном клочке тайги, где жгут наши отходы, находятся несметные сокровища... - Начальник цеха хмыкнул и стал разливать водку по стаканам. - Давно это было, кажется после первого случая, когда наш городок подвергся налету этой погани..., от горящей свалки отходов. А все начиналось так. В Иркутске что то такое крупное ограбили. Шесть бандитов с рюкзаками на плечах, спасаясь от милиции, вышли на наш городок. Эту речку, возле которой мы пируем, перекрыли солдаты, а с той стороны, где мы живем - гнали грабителей специальные отряды. Так вот... попытались ребята с рюкзаками сунутся сюда и никак... Постреляли. Не прорваться в тайгу. Пошли тогда они в этот черный лес и пропали...
- А что же все таки украли, известно? - поинтересовался я.
- Да так..., к нам приходили слухи. Москва готовила в Иркутске выставку драгоценности двадцатого века. Так вот эти драгоценности и свистнули, и похоже они находятся здесь рядом.
- Неужели так и не нашли? - спрашивает Катя.
- Нет. В эти леса организовывали экспедиции. В специальные скафандры одевали людей, да и любителей поживится было много..., кутались во всякую дрянь и смело туда... В общем все бес толку. Те кто в скафандрах пришли измочаленные, смола то не везде засохла, на ногах пудовые наросты, еле выбрались, а любители... никто не вернулся.
- Как же тогда бандиты?
- Вот и пойми ты как. Исчезли как дым. Я представляю что там было. Человеку становилось плохо, потом тошнило, кружилась голова и когда он обессиленный падал в липкую грязь, то уже не поднимался. А
